19 Mar 2024 Tue 13:13 - Москва Торонто - 19 Mar 2024 Tue 06:13   

После этого г-н Кавалерчик взялся раскритиковать качественные параметры советских танков. Историю создания легендарной «тридцатьчетверки» — танка, на несколько десятилетий вперед обозначившего основные тенденции развития мирового танкостроения — он описывает в таких выражениях:

«...В августе 1937 г. КБ ХПЗ получило правительственное задание разработать новую модель танка. В то время для этого бюро такая задача являлась непосильной. Это была сравнительно небольшая конструкторская организация, работавшая в глубинке, далеко от ведущих центров советского танкостроения...»

На этом месте книжка выпала из моих ослабевших рук. О чем это он? Что за «глубинка»? Неужели был какой-то другой ХПЗ? Лихорадочно перелистываю страницу, читаю дальше:

«...Большинство выполненных ими проектов до серийного производства довести не удавалось, ведь на ХПЗ остро не хватало квалифицированных специалистов... Постоянная проблема нехватки грамотных и опытных инженерных кадров... Причиной ошибок был главным образом банальный недостаток знаний и практического опыта... Автобронетанковое управление РККА не питало особых иллюзий на счет реальных возможностей бюро харьковского завода... Для поисков и отработки принципиально новых конструкций у них просто не хватало времени. Кроме того, недостаток знаний и опыта харьковчан делал это занятие слишком рискованным...»

Нет, все на месте. Да, тот самый, Харьковский ХПЗ... В существование «неосведомленной публики», не знающей этот анекдот, я не верю, но все равно с удовольствием расскажу его еще раз. И прошу не считать за «разжигание розни».

— Хаим, таки где ты шил такой шикарный костюм?

— В Париже.

— Хм, в Париже... А далеко это от Бердичева?

— Ну, тысячи две верст будет...

— Подумать только, такая глушь, а как хорошо сшили!

Спешу сообщить г-ну Кавалерчику, что по отношению к Харьковскому паровозостроительному заводу (ХПЗ), он же завод им. Коминтерна, он же завод № 183, все остальные точки земного шара были «глубинкой». Созданный еще в 1895 году и получивший в советское время такое звучное, такое многообещающие название («имени Коминтерна»), завод этот превратил Харьков в «танковый Париж».

Начиная с 1932 года завод № 183 производил танки серии БТ, которые на тот момент превосходили любые легкие танки мира по скорости и вооружению. К моменту начала Второй мировой войны завод № 183 произвел в два раза больше танков БТ, нежели вся танковая промышленность Германии. Разработанная конструкторами ХПЗ танковая башня с 45-мм пушкой устанавливалась не только на БТ, но и на наиболее массовые серии легкого танка Т-26.

Производство мощных (1320 л.с.) дизельных моторов для подводных лодок на ХПЗ освоили еще в 1916 году. Этот опыт (и последующий опыт производства многотопливных дизелей для тракторов) позволил конструкторам ХПЗ совершить грандиозный технический прорыв — создать высокооборотный, компактный и легкий танковый дизель В-2 (номинальная мощность 400 л.с, максимальная 500 л.с). Ничего подобного в тот момент не было ни в одной стране мира (самый мощный немецкий танковый двигатель «Майбах» HL120 TRM имел номинальную мощность 265 л.с. и максимальную—300 л.с).

Разработанный для тяжелого танка KB форсированный двигатель В-2к развивал максимальную мощность в 600 л.с, что позволяло 48-тонному гиганту двигаться по шоссе со скоростью, лишь немногим уступающей скорости легких немецких танков (35 км/час). Позднее производство танковых дизелей было выделено из ХПЗ в отдельный завод № 75, также расположенный в Харькове.

Появление В-2 позволило совершить технический переворот во всем советском танкостроении. На базе этого двигателя были разработаны легкие танки БТ-7М и Т-50, средний Т-34, тяжелый КВ. В конце 30-х годов на ХПЗ был разработан и запушен в серийное производство «Ворошиловец» — артиллерийский гусеничный тягач с совершенно феноменальными тактико-техническими характеристиками. Без прицепа тягач развивал на шоссе скорость 42 км/час и имел запас хода 390 км, с полной нагрузкой — 20 км/час и 240 км. Мощность и экономичность дизеля В-2 позволяли «Ворошиловцу» в течение одного светового дня и на одной заправке топлива переместить тяжелую гаубицу с одного фланга полосы обороны армии на другой. Два «Ворошиловца» справлялись даже с чудовищной 305-мм гаубицей Бр-18 весом в 45,7 тонн. В качестве эвакуационного тягача «Ворошиловец» способен был тянуть пятибашенный танк Т-35.

Но г-н Кавалерчик неумолим: «Небольшая конструкторская организация, работавшая в глубинке... задание разработать новую модель танка являлось для нее непосильным». И неважно, что в результате был создан лучший в мире, по меркам начала 40-х годов, средний танк. Главное — это мнение писателя о «реальных возможностях бюро харьковского завода». Не спорьте, больной. Если доктор сказал: «В морг» — значит, в морг.


Знакомство с методом использования «шумовой гранаты» мы также начнем с примера, взятого из изобильной статьи г-на Кавалерчика. Как вы уже поняли, задачей автора статьи было «разоблачить миф» о качественном превосходстве новейших советских танков (т.е. Т-34 и KB). Совершенно бесспорным преимуществом этих танков было использование дизельного двигателя. Странно, что в начале XXI века, когда применение дизеля стало общепринятой нормой для тяжелой транспортной и боевой техники, об этом вообще приходится спорить. Горящий бумажный факел в ведро с соляркой я совал лично — в стройотряде, за много-много лет до появления «теории Суворова». Повторить этот «эксперимент» с ведром бензина я не пожелаю и злейшему врагу. Да и не только с факелом — с горящей сигаретой к ведру с бензином лучше не подходить. Но если очень хочется доказать, что белое — это черное, то можно написать следующее:

«...Наиболее катастрофические последствия вызывает взрыв камерного (т.е. имеющего заряд взрывчатого вещества. — М.С.) снаряда в баке, заполненном на четверть или менее. При этом образуется аэрозольная смесь мелких капель топлива, которая добавляется к уже имеющимся в баке парам топлива. Условиями для возникновения детонации являются высокая температура и скачкообразно увеличивающееся до огромной величины давление, созданное фугасным действием разрывного заряда каморного снаряда... В результате детонации бака ближайший к месту ее возникновения броневой лист полностью вырывало из корпуса по сварному шву и отбрасывало в сторону... Сам бак с соляркой после детонации внутри него исчезал без следа, он просто разлетался в пыль... Все это полностью соответствует процессу, который происходит при подрыве современного боеприпаса объемного взрыва, называемого иногда «вакуумной бомбой». Как известно, скорость ее детонации доходит до 1500—1800 м/с, а давление до 15—20 атмосфер. Именно эта чудовищная сила и разрывала даже прочные силовые швы корпуса Т-34...»

Страшно? Еще бы не страшно! «Чудовищная сила», бак «разлетался в пыль», броневой лист «полностью вырывало из корпуса»... Вот вам и хваленый Т-34, который в огне не горит! Да он, оказывается, разлетался на куски как миленький. Несмотря на всю свою «дизельность». Можно ли в это поверить? А как можно не поверить специалисту, который знает такие мудреные слова («скорость детонации», «боеприпас объемного взрыва», «аэрозольная смесь», «каморный снаряд»...).

Вот этот, действительно непростой, зато эффективный прием я называю «шумовой гранатой». Задавить «эрудицией», ошеломить потоком незнакомых технических терминов, надавить на эмоции... И клиент готов. Он (клиент) или не заметит, или не поймет до конца значение фразы, которая идет следом за процитированным выше абзацем, а именно: «Тут необходимо добавить, что фугасное действие 37-, 47- и 50-мм немецких бронебойных снарядов было слишком слабым, чтобы породить детонацию топливного бака «тридцатьчетверки».

А тогда о чем же мы тут говорим? Что делает в статье под названием «Какие танки были лучше в 1941 году?» весь этот «ужастик» про разлетающиеся в пыль топливные банки? В 1941 году на вооружении вермахта были 37-мм противотанковые пушки, 37- и 50-мм танковые пушки, 47-мм чешские противотанковые пушки, смонтированные на шасси легкого танка; в пехотные дивизии начали поступать новейшие 50-мм противотанковые пушки. Две последние системы при особо благоприятных условиях (малая дистанция, попадание в нижнюю часть борта корпуса) могли пробить броню Т-34, но, как объяснил нам сам г-н Кавалерчик, даже в случае пробития брони ЭТИ снаряды не могли породить детонацию топливного бака. К чему тогда весь рассказ про «катастрофические последствия взрыва каморного снаряда в баке»? И почему в статье под названием «Какие танки были лучше в 1941 году?» нет ясной и четкой констатации того факта, что топливные баки любого немецкого танка были прикрыты в лучшем случае 30-мм бортовой броней, которую любой советский танк, пушечный бронеавтомобиль, любая советская противотанковая (или дивизионная 76-мм) пушка пробивали на всех дистанциях прицельного выстрела, и струя раскаленных осколков снаряда и брони гарантированно поджигала плещущийся в баке бензин?

При всем при том я готов согласиться с тем, что «шумовая граната», изготовленная Кавалерчиком, действует эффектно и где-то даже красиво. Тот же прием в исполнении признанного предводителя отечественных «антирезунистов» А. В. Исаева выглядит до невероятности занудно:

«Первая боевая группа 14-й танковой дивизии (кампфгруппа Штемпеля) состояла из 108-го моторизованного пехотного полка (без 2-го батальона), штаба 4-го артиллерийского полка 14-й танковой дивизии с 3-м дивизионом 4 артполка (без 1-й батареи), 1-й батареи 4-го артиллерийского полка, 1-й батареи 607-го мортирного дивизиона (приданная корпусная часть, 210-мм мортиры), 1-й батареи 60-го артиллерийского полка (приданная корпусная часть, 100-мм пушки), 1-й роты 4-го противотанкового батальона 14-й танковой дивизии, 36-го танкового полка (без 1-й усиленной роты) со 2-й ротой 13-го моторизованного саперного батальона, частей моторизованного батальона связи, 2-го взвода 4-й саперной роты. Вторую боевую группу (кампфгруппу Фалькенштейна) составляли 103-й моторизованный пехотный полк, 1-я усиленная рота 36-го танкового полка, 2-й дивизион 4-го артиллерийского полка, 4-й противотанковый дивизион без одной роты и двух взводов, 1-й взвод 4-й саперной роты. Третья боевая группа (кампфгруппа Дамерау) состояла из...»

Вы все поняли? Нет? Тогда перечитайте еще два-три раза. Попробуйте переписать — это способствует запоминанию. И не капризничайте — скажите спасибо, что я вас пожалел и процитировал лишь половину (!!!) «гранаты»...

Этот маленький шедевр претенциозного пустозвонства («От Дубно до Ростова», М.: ACT, 2004, стр. 158) потребовался г-ну Исаеву для того, чтобы, загипнотизировав читателя всем этим мельканием номеров рот, батарей и дивизионов, навязать ему представление о «несметной вражьей силе», надвигающейся черной тучей на позиции советских войск. Перечень действительно внушительный.

Чудес, однако же, не бывает. 14-я танковая дивизия вермахта на своем пути от приграничного Владимир-Волынского до Луцка встретила (правильнее будет сказать — должна была бы встретить) четыре дивизии Красной Армии (19-ю тд, 135-ю сд, 215-ю и 131-ю мд) и 1-ю противотанковую бригаду. Это — не считая находившихся непосредственно у границы 87 сд и 41 тд, а также три узла обороны Владимир-Волынского УРа (о которых Исаев пренебрежительно обронил: «40 редко расположенных ДОТов»). 26 июня к занятому немцами Луцку подошли еще две стрелковые дивизии Красной Армии (200-я сд и 193-я сд). И если полный перечень всех подразделений одной немецкой дивизии занимает 2 страницы текста, то такой же, с детализацией до уровня взводов и рот, перечень применительно к восьми советским дивизиям должен был бы занять 16 страниц. Разумеется, его г-н Исаев предусмотрительно не приводит...


Слезоточивый газ (он же — «плач Ярославны») был и остается важнейшим, базовым приемом фальсификации истории начала войны. В чем его сила? В правде. Сущность этого приема заключается в том, чтобы говорить правду, одну только правду про недостатки (нехватки, недоделки, сложности, проблемы), с которыми столкнулась летом 41-го Красная Армия. Одна только Красная Армия. Про то, что точно такие же (если не большие и худшие) проблемы были у противника, можно не говорить. И все. Действует безотказно.

«...Местность. В полосе наступления корпуса — 5 серьезных водных преград: р. Радоставка, р. Острувка, р. Жечка, р. Лошувка и р. Соколувка. Все реки имеют болотистые берега и представляют собой трудно доступные рубежи для действия танков. Вся местность в полосе наступления лесисто-болотистая, командные высоты на стороне противника. Вывод: местность не способствует наступлению...»

Как можно не согласиться с таким выводом? Прочитав такое, не всякий и догадается задать вопрос: «А по какой местности наступал с темпом 30—50 км в день противник?» Как действовавшие на Западной Украине дивизии 1-й Танковой Группы вермахта смогли преодолеть эти могучие, не обозначенные ни на одной географической карте лесные ручьи (Радоставку, Острувку, Жечку, Лошувку и Соколувку), а заодно и Западный Буг, Стырь, Горынь, Случь и, наконец, полноводный Днепр? Откуда в заболоченном лесу появились «командные высоты» и почему они оказались в руках противника, который появился в этом лесу всего лишь за несколько дней (или даже часов) до событий, описанных в процитированном выше докладе командира 15-го мехкорпуса?

Нет и не было ни одной книги, в которой бы советские историки с горестным всхлипом не сообщили читателям об отсутствии боевого опыта, нехватке командных и технических кадров, страшной спешке при создании танковых дивизий и механизированных корпусов Красной Армии. Вам обязательно расскажут, что 76,453% командиров механизированных соединений находились в своей должности менее одного года, а некоторые командиры танковых дивизий (о, ужас!) командовали до этого кавалерийскими частями.

По умолчанию предполагается, что у немцев все было в лучшем виде. Ну а про «накопленный вермахтом двухлетний опыт современной войны» сказано в любой книжке. Гипнотическое воздействие бесконечного повторения мантры о «двухлетнем опыте» оказалось столь велико, что и сейчас еще многие не могут посчитать на пальцах: четыре недели войны в Польше + пять недель войны на Западном фронте + две недели на Балканах (причем все это взято с большим запасом, а если реально, то 3+4+1). Неужели же в сумме получится два года?

Проблемы с укомплектованием армии личным (прежде всего — командным) составом в Советском Союзе были. Кто бы спорил. Летом 1939 г. в составе Красной Армии числилось 100 стрелковых и 18 кавалерийских дивизий, 36 танковых бригад. Два года спустя, накануне войны было уже сформировано 198 стрелковых, 13 кавалерийских, 61 танковая и 31 моторизованная дивизии. Всего 303 дивизии. Более чем двукратное увеличение числа соединений (и значительное повышение уровня их моторизации!) создавало серьезные проблемы с укомплектованием. Для их решения в Советском Союзе была заблаговременно введена всеобщая воинская повинность, благодаря которой в стране накапливался многомиллионный контингент прошедших трехлетнюю срочную службу резервистов. Да, все это непросто и недешево, но эти проблемы и близко нельзя сравнить с проблемами вермахта.

Германия, демилитаризованная по условиям Версальского мирного договора, подошла к 1935 г. с 10 пехотными дивизиями. Танки на полевых учениях обозначались картонными макетами. Летом 1939 г. в составе вермахта была уже 51 дивизия (в том числе 5 танковых и 4 моторизованные), к весне 1940 г. в вермахте было сформировано 156 дивизий, к июню 1941 года — 208. Головокружительный рост численности вынуждал ставить «под ружье» совершенно необученных призывников. Немцы и рады были бы формировать свои танковые и моторизованные дивизии на базе кадровых кавалерийских дивизий (оперативные принципы боевого применения подвижных соединений были весьма схожими), да только в старом рейхсвере такого количества кавалерийских частей и офицеров не было и в помине. Танковые дивизии вермахта формировались на базе пехотных соединений; командный состав не более чем на 50% удалось укомплектовать кадровыми офицерами. Впрочем, для вермахта и 50% было высоким показателем, учитывая, что в пехотных дивизиях, сформированных во второй половине 1940 г. и позднее, кадровые офицеры составляли не более 35% командного состава.

Германия начала войну, имея 5 танковых дивизий, к весне 1940 г. их число выросло до 10, в конце 1940 г. было сформировано еше 10 танковых дивизий. Сколько «лет» командовали этими дивизиями их командиры? Какой «боевой опыт» мог быть у танковых дивизий, сформированных после завершения кампании на Западном фронте? Из 17 танковых дивизий, развернутых в июне 41-го у границ СССР, некое подобие «двухлетнего опыта войны» (т.е. участие в польской и французской кампаниях) было только у трех дивизий (1 -й тд, 3-й тд, 4-й тд). Семь танковых дивизий (12-я тд, 13-я тд, 16-я тд, 17-я тд, 18-я тд, 19-я тд, 20-я тд) не имели даже опыта двухнедельной войны на Балканах, и 22 июня стало для них первым днем боевых действий в качестве танкового соединения. Почему же на этом фоне опыт боевых действий, приобретенный советскими танкистами на Халхин-Голе и в Финляндии (т.е. в войне с противником, проявившим фанатическое упорство в бою), должен быть оценен как ничтожная мелочь?

Самой зловредной (да и самой распространенной) модификацией «слезоточивого газа» я бы назвал «процентный метод». Без использования его и по сей день не обходится ни одна публикация историков научной школы Гареева-Исаева. В силу особой значимости этого способа «мозгоимения» мы посвятим ему всю следующую главу.


Глава 8. ПРОЦЕНТОМАНИЯ


Сущность процентного метода «мозгоимения» проще всего проиллюстрировать наглядным примером из области известного каждому советскому человеку «жилищного вопроса».

Предположим, что некий гражданин В. Пупкин с семьей из трех человек проживает в благоустроенной четырехкомнатной квартире площадью 80 кв. м. Как можно оценить жилищные условия товарища Пупкина? Ответ прост и понятен. Надо сравнить. С чем сравнить? С тем, как живут другие. Результат сравнения очевиден: Вася Пупкин совсем неплохо устроился, многие его соотечественники все еще живут в «хрущевках» с кухонькой в 6 метров на пять человек. А теперь представим себе, что перед нами поставлена задача доказать, что Пупкин страдает и мучается в совершенно невыносимых бытовых условиях. Можно ли это сделать? Легко.

Для этого надо всего лишь подарить Васе дополнительную недвижимость. А именно: дом в деревне (70 кв. м) с печным отоплением и «удобствами» во дворе, большой сарай рядом с этим домом (50 кв. м), сеновал (60 кв. м), свинарник (40 кв. м), погреб для картошки (30 кв. м). Казалось бы, товарищ Пупкин не стал беднее, и жизнь его не превратилась в кошмар оттого, что в ДОПОЛНЕНИЕ к прекрасной городской квартире ему достались и сарай, и сеновал, и погреб со свинарником. Но это только кажется — до тех пор, пока не раздадутся оглушающие завывания: «Только 24% помещений, принадлежащих семье Пупкиных, отвечают современным санитарным нормам, 55% помещений не имеют ни отопления, ни освещения... Как можно жить и работать в таких нечеловеческих условиях?» Вот именно так у нас и пишется военная история.

Для нападения на Советский Союз в вермахте было сформировано четыре танковые группы. Самая слабая, 4-я танковая группа (группа армий «Север») имела на своем вооружении 602 танка. В самой крупной, 2-й танковой группе (группа армий «Центр») было 994 танка. Всего в составе четырех танковых групп 22 июня 1941 года числилось 3266 танков (если называть «танком» танкетки Pz-I и Pz-II), т.е. в среднем по 817 танков в каждой группе.

В составе Красной Армии было шесть мехкорпусов, на вооружении которых было 800 и более танков (1 МК, 4 МК, 5 МК, 6 МК, 7 МК, 8 МК). К этому перечню следует добавить еще два вполне боеспособных мехкорпуса: 3 МК (672 танка, в том числе 128 KB и Т-34) и 15 МК (749 танков, в том числе 136 KB и Т-34). Итого — восемь мощных механизированных соединений, почти полностью укомплектованные личным составом и артиллерией, превосходящими противника по техническим характеристикам танками, получившие еще до начала открытой мобилизации от двух до четырех тысяч автомобилей, по двести-триста гусеничных тягачей каждый. Неужели Красная Армия стала слабее оттого, что в ДОПОЛНЕНИЕ к этим восьми «бронированным таранам» она уже в первые дни войны смогла ввести в бой еще 12 мехкорпусов, находившихся в разной степени боеготовности и укомплектованности? Неужели мощнейшему 6-му мехкорпусу чем-то мешал воевать находившийся рядом с ним недоукомплектованный 13-й мехкорпус (282 легких танка, 18 тыс. человек личного состава)? С кем предстояло воевать — с процентами или с противником?

Вопросы, конечно, глупые. Дурацкие, можно сказать. Но почему же вы, товарищи дорогие, не выкидываете в мусорное ведро очередную писанину, в которой в стотысячный раз выводят «среднюю температуру по больнице», т.е. сложив и поделив вооружение всех 30 мехкорпусов (включая едва начавшие формирование в Среднеазиатском и Орловском округах), начинают истошно причитать: «мехкорпуса Красной Армии были обеспечены грузовиками на... %, передвижными ремонтными мастерскими на... %, автоцистернами на...%, автомобильными шинами на...» Почему вы сокрушенно качаете головой, читая о том, что «танки новых типов составляли всего лишь 7,8% от общего танкового парка». Всего 7,8 процента. Страшная, вопиющая неготовность к войне.

Традиционная советская историография утверждала, что при таких процентах СССР мог быть готовым к войне не раньше лета 1942 г. — а до этого момента приходилось изо всех сил оттягивать, оттягивать и оттягивать... Но это устарелая точка зрения. Два товарища (А. Анатольев и С. Николаев) опубликовали в двух номерах «Независимого военного обозрения» огромную статью под названием «Закономерное поражение». Перечислив все возможные проценты, они приходят к ошеломляющему выводу: Красная Армия могла бы стать по-настоящему боеспособной только к концу 1940-х годов». Могла бы стать. В середине 40-х годов, точнее говоря — в мае 1945 г., Берлин, видимо, взяла какая-то небоеспособная армия. Но авторы неумолимы, точнее говоря — неумолимая арифметика неопровержимо доказывает, что только «к концу 1940-х годов» можно было вооружить армию «танками новых типов» на все 100%. И в претендующем на солидность издании не нашлось редактора, который бы объяснил товарищам, что танки новых типов (равно, как и новые модели сотовых телефонов, модные босоножки, лучшие хирурги, свежие анекдоты) никогда и нигде не могут составлять 100% общего парка, а «завершить перевооружение» может только разгромленная армия.

У «завершения перевооружения» есть конкретная, точная дата — 8 мая 1945 г. В этот день окончательно и бесповоротно завершилось перевооружение вермахта. Красная Армия, к счастью для нас, такой вершины достигнуть не смогла. По состоянию на 9 мая 1945 г. танки «новых типов» (Т-34 и KB), которые так старательно множили и делили Анатольев с Николаевым, перешли в разряд безнадежно устаревших и повсеместно снимались с вооружения боевых частей. Основной «рабочей лошадкой» танковых войск Красной Армии стал Т-34-85 с новым вооружением (мощнейшая 85-мм пушка), новой трехместной башней, новыми приборами управления огнем. Но и этот танк не имел уже права называться «новейшим», так как в январе 1945 г. началось серийное производство принципиально нового по конструкции танка Т-44. Вопреки ожиданиям, танк Т-44 оказался не слишком удачной машиной, и в апреле 45-го были изготовлены два опытных образца нового танка, который через год был принят на вооружение под названием Т-54. К 9 мая танков Т-44 было выпушено не более двух сотен (порядка 0,8% от обшей численности танкового парка), прототип Т-54 еще только начинал испытания, таким образом в мае 45-го наблюдалась абсолютная «неготовность к войне»...

Неплохо работает «процентный метод» и в том случае, когда пресловутая «готовность» исчисляется в процентах от некого, произвольно выбранного и мало о чем говорящего, показателя. Например. Все советские книжки с горестным всхлипом сообщали доверчивому читателю, что накануне войны «лишь 8% советских самолетов-истребителей имели пушечное вооружение». Это действует. На интуитивном уровне каждый «понимает», что пушка — это ого-гo, не то что жалкий пулеметик... Для полноты картины следовало бы привести «проценты пушечности» и по самолетам других стран — противников гитлеровской Германии, но об этом советские историки традиционно умалчивали. Исправим это досадное упущение.

Первым серьезным, стратегического масштаба поражением Гитлера был провал планов вторжения на Британские острова осенью 1940 г. Это поражение Германия понесла не на земле, не на воде, а в воздухе — в ходе многомесячной «битвы за Британию» истребители Королевских ВВС удержали господство в воздухе над Ла-Маншем и нанесли немецкой авиации огромные потери. Так вот, много ли английских истребителей имели на тот момент пушечное вооружение? 80 процентов? 18? 8? Правильный ответ: ноль целых, хрен десятых. Воздушную битву в небе над Лондоном выиграли английские летчики на «Харрикейнах» и «Спитфайрах». И тот, и другой истребитель были вооружены исключительно и только пулеметами. Пойдем дальше. В последние месяцы Второй мировой войны армады бомбардировщиков союзников прикрывали дальние истребители американского производства. Какой процент этих самолетов имел пресловутое «пушечное вооружение»? Точную цифру я не знаю, а тратить время на поиски не имеет смысла. Абсолютное большинство истребительных эскадрилий к 44-45 годам были уже перевооружены на «Мустанги» и «Тандерболты». И тот, и другой были оснащены только пулеметами. Ни одной пушки иа борту. Американские же истребители с пушечным вооружением («Лайтнинг», «Киттихоук») перешли к тому времени в разряд устаревших, и в небе над Западной Европой их или вовсе не было, или они в очень скромных количествах использовались в качестве легких штурмовиков («Киттихоук») или разведчиков («Лайтнинг»).

Самое краткое объяснение этого, странного на первый взгляд, перехода от «устаревших пушечных» к «новейшим пулеметным» истребителям заняло у меня в книге «На мирно спяших аэродромах» 13 страниц текста. В сверхкратком изложении остается только сказать, что пушки бывают разные, а на самолет эпохи Второй мировой войны ставилось совсем не то многотонное орудие, по которому ползают дети в парке культуры и отдыха. Разница в поражающем действии 20-мм снаряда и 13-мм пули, конечно, существует, но она не столь велика, как может показаться на первый взгляд. Кроме того, проектирование самолета и всего, что к нему прикручивается-привешивается, ведется в жестких ограничениях на габариты и вес. Соответственно, вопрос ставится примерно так: что лучше — вооружить истребитель двумя пушками с запасом снарядов на 10 секунд стрельбы или шестью пулеметами с запасом патронов на 50 секунд стрельбы? Ответ на этот вопрос очень сложен, точнее говоря — однозначного ответа не существует в принципе. В любом случае, нет ни малейших оснований относить к разряду «безнадежно устаревших» истребитель образца 1941 г. только по той причине, что у него не было пушечного вооружения.


22 июля 1941 г., ровно через месяц после начала войны, началось (в полночь того же дня оно и закончилось) заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. На скамье подсудимых последние часы своей жизни провели командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов, начальник штаба фронта В.Е. Климовских, начальник связи фронта А.Т. Григорьев, командующий 4-й армией Западного фронта А.А. Коробков. Среди множества вопросов, заданных бывшему начальнику Главного автобронетанкового управления Красной Армии, герою обороны Мадрида, Герою Советского Союза, генералу армии Павлову, был и такой:

«...На предварительном следствии Вы дали такие показания: «Для того чтобы обмануть партию и правительство, мне известно точно, что Генеральным штабом план заказов на военное время по танкам, автомобилям и тракторам был завышен раз в 10. Генеральный штаб обосновывал это завышение наличием мощностей, в то время как фактически мощности, которые могла бы дать промышленность, были значительно ниже. Этим планом Мерецков имел намерение на военное время запутать все расчеты по поставкам в армию танков, тракторов и автомобилей <...>. — Эти показания Вы подтверждаете?»

Прежде чем прочитать ответ, следует отметить одно очень важное обстоятельство: ответ был дан не в пыточном подвале, а на судебном заседании, в ходе которого Павлов отказался от некоторых, выбитых из него «следователями», показаний.

Подсудимый Павлов:

— В основном — да. Такой план был. В нем была написана такая чушь (подчеркнуто мной. — М. С). На основании этого я и пришел к выводу, что план заказов на военное время был составлен с целью обмана партии и правительства...»

Генерал армии К.А. Мерецков (начальник Генштаба Красной Армии с августа 1940 г. по январь 1941 г.), конечно же, имел самое прямое отношение к разработке Мобилизационного плана 1941 года (МП-41), но все-таки подписал документ не он, а Тимошенко и Жуков. Павлова расстреляли. Мерецкова арестовали в конце июня 1941 г., но затем в августе чудесным образом выпустили на условную «свободу». Материалы «дела Павлова» были рассекречены и опубликованы только в 1992 г. К тому времени никого из вышеперечисленных лиц в живых уже не было. Тимошенко мемуаров не писал. В мемуарах Мерецкова про МП-41 не сказано ни слова. Г. К. Жуков оказался более разговорчив:

«...Вспоминая, как и что мы, военные, требовали от промышленности в самые последние мирные месяцы, вижу, что порой мы не учитывали до конца все реальные экономические возможности страны. Хотя со своей, так сказать, ведомственной точки зрения мы и были правы».

Не уверен, что современный читатель сможет без переводчика понять, что именно сказал товарищ Жуков. Слова «ведомственность», «ведомственный подход к делу» были распространенными эвфемизмами (словами-заменителями) советского «новояза». Словосочетание «ведомственный подход» заменяло собой другое, гораздо менее благозвучное выражение: «прикрыть собственную задницу». Закладывая в мобилизационный план непомерные, ничем не обоснованные и заведомо невыполнимые требования к материально-техническому обеспечению армии, руководители военного ведомства заранее готовили себе «уважительную причину» на случай будущего разгрома. Едва ли они при этом думали еще и об удобствах для будущих советских историков, тем не менее — подарок получился великолепный. Ибо проценты, те самые проценты, которые как мушиные следы покрывают сочинения советских историков, исчислены как раз по отношению к цифрам мобилизационного плана МП-41. Того самого, который Военная коллегия Верховного суда пыталась представить как «вредительство», но обвиняемый генерал армии готов был согласиться лишь с тем, что в плане была написана «чушь».

Попробуем разобраться в цифрах и процентах МП-41 на нескольких конкретных примерах.

Трактора-тягачи. Одним из самых излюбленных фальсификаторами примеров «вопиющей неготовности» Красной Армии к войне были (и по сей день остаются) артиллерийские тягачи. Точнее говоря, их малочисленность. Малочисленность же всегда выражается в процентах неизвестно от чего — не то от мобплана, не то от штатного расписания. В любом случае проценты всегда получаются скромными: 30, 40, 50%. Вот поэтому-то, объясняют доценты с кандидатами, все так криво и вышло. Ни доставить пушки в боевые порядки войск, ни даже утащить их в тыл при отступлении не удалось. Оттого и потери артиллерийских орудий в первые недели войны просто ошеломляющие.

Не будем спорить, возьмем в руки калькулятор и просто пересчитаем количество тягачей (тракторов) и количество объектов для буксировки.

Артиллерийских систем самого массового, дивизионного звена (гаубицы калибра 122 мм и 152 мм, пушки калибра 107-мм) к началу июня 1941 г. было в Красной Армии 12,8 тыс. единиц («трехдюймовки» и минометы перевозились автомобилями или гужевым транспортом, и мы их в данном случае учитывать не будем). К этому перечню можно еще добавить 7,2 тыс. тяжелых зенитных орудий калибра 76 мм и 85 мм (хотя большая часть этих артсистем находилась в системе ПВО крупных стационарных объектов, и возить их по полю боя совершенно не требовалось). Итого максимальное количество объектов для буксировки составляет ровно 20 тыс. единиц. На 15 июня 1941 г. (здесь и ниже цифры приведены по докладу начальника Главного автобронетанкового управления РККА) в войсках уже находилось 33,7 тыс. тракторов (и это не считая специальных артиллерийских тягачей С-2, «Коминтерн», «Ворошиловец», предназначенных для буксировки тяжелых орудий корпусных артполков и артполков РГК). Казалось бы, никаких причин для катастрофы нет — тягачей в полтора раза больше, чем орудий. Однако в МП-41 стоит цифра 55,2 тысячи. И поэтому можно без зазрения совести говорить о том, что орудия были брошены вследствие «повсеместной нехватки средств мехтяги». Правды ради следует напомнить «историкам» и о том, что в ходе открытой мобилизации уже к 1 июля 1941 г. из народного хозяйства в Красную Армию было передано еще 31,5 тыс. тракторов, так что по этой-то категории мобплан был выполнен.

«Так не считают», — скажет любой специалист и будет абсолютно прав. Артиллерийские части были основным, но не единственным «потребителем» тракторов и тягачей. Гусеничные тягачи были нужны и для эвакуации с поля боя подбитых танков, и для передвижных ремонтных мастерских, и для отдельных саперно-мостовых батальонов... Поэтому посчитаем по-другому, посчитаем правильно, т.е. исходя из штатных норм укомплектованности и запланированной численности частей и соединений.

По штатному расписанию апреля 1941 г. противотанковому дивизиону обычной стрелковой дивизии на 18 противотанковых пушек полагалось иметь 21 бронированный гусеничный тягач «Комсомолец» (в скобках заметим, что в пехоте вермахта о такой роскоши и не мечтали). Таким образом, для полного укомплектования по штатной потребности всех стрелковых дивизий (и всех моторизованных, которым по штату полагалось 27 «Комсомольцев») требовалось 4596 тягачей этого типа. На 15 июня 1941 г. в Красной Армии уже числилось 6672 «Комсомольца». Совсем неплохо. Но в МП-41 стоит цифра 7802. Вопиющая «неготовность» налицо.

Каждой из 179 стрелковых (не считая горнострелковых) дивизий по штату полагалось 78 тракторов (без учета «Комсомольцев»). Причем сами штаты были невероятно щедрыми. Так, в гаубичном полку обычной — не путать с моторизованной — стрелковой дивизии на 36 гаубиц по штатному расписанию приходится 72 трактора. Всего для всей пехоты надо 13 962 тракторов. Для полного укомплектования всех 30 мехкорпусов (что, к слову говоря, к июню 41-го и по мобплану-то не планировалось) требовалось 9330 тракторов и специализированных тягачей (без учета «Комсомольцев»). Еще один первоочередной получатель средств мехтяги — противотанковые артиллерийские бригады РГК. К 1 июля 1941 г. планировалось развернуть 10 таких бригад, в каждой — по 120 мощных (76-, 85- и 107-мм) пушек, для транспортировки которых по штату полагалось 165 тягачей. Соответственно, на все ПТАБРы надо еще 1650 единиц мехтяги. Корпусные артполки и артполки РГК имели разную численность и организацию. Принимая (с явным завышением) среднюю численность в 36 орудий и с учетом все того же, немыслимого ни для одной армии мира, двойного резервирования, получаем цифру порядка 12 100 тягачей, необходимых для полного укомплектования всех (94 корпусных и 74 полка РГК) отдельных артполков.

Итого, на все боевые части и соединения всей Красной Армии (включая удаленные на тысячи километров от западной границы Уральский, Сибирский и Среднеазиатский военные округа) по «суперщедрым» штатным нормам требовалось порядка 37 тыс. тягачей. Фактически к 15 июня 1941 г. в войсках уже было 36,3 тыс. тракторов и тягачей (не считая 6,7 тыс. «Комсомольцев»). Составители МП-41 затребовали 83 045. Вот процентами от такой, совершенно необузданной «потребности» нас и потчевали более полувека советские, а затем и постсоветские историки. Зато вермахт в их сочинениях всегда был «готов к войне». На все сто.

Не открывая ни одного справочника, можете смело утверждать: 22 июня 1941 г. тяжелыми и средними танками с противоснарядным бронированием немецкие танковые дивизии были укомплектован полностью. И бронеавтомобилями, вооруженными полноценной 45-мм танковой пушкой, вермахт был обеспечен в точном, абсолютном соответствии со штатным расписанием и мобилизационным планом.

И дивизионными пушками, пробивающими лобовую броню самых тяжелых танков противника. И реактивными установками залпового огня... Ноль в наличии, ноль по плану, процент укомплектованности — 100. Вот это и есть прославленная немецкая аккуратность и педантичность. В танковых дивизиях Красной Армии в начале войны было уже более 1500 танков KB и Т-34. Благодаря мудро составленному МП-41 это с чистой совестью можно определить словами «жалкие 9% от штатной численности». В вермахте дивизионные гаубицы таскают шестеркой лошадей. Наши историки называют это «полностью отмобилизованной армией, на которую работала промышленность всей Европы». Да, не догадались Гальдер и Йодль составить мобилизационный план «по-умному», не пришло им в голову включить в штатный состав своих войск несуществующую технику, потребовать у Гитлера 4 тягача на одну пушку... Вот поэтому их советские историки иначе, чем «битые гитлеровские генералы», и не называют.


Еще одной излюбленной темой исторического «мозгои-мения» является радиосвязь. Связи в Красной Армии не было. Как секса в СССР. Это знают все. Строго говоря, «догмат об отсутствии связи» выходит за рамки «процентного метода», так как в большинстве случаев фальсификаторы даже не утруждают себя указанием каких-либо конкретных цифр. Зачем? Читатель безо всяких цифр знает, что на рассвете 22 июня 1941 г. немецкие диверсанты перерезали все телефонные провода, а о радиостанциях в Красной Армии даже и не мечтали. И лишь в немногих, самых солидных книжках появляется информация о том, что «войска Западного ОВО были обеспечены полковыми радиостанциями — на 41%, батальонными — на 58%, ротными — на 70%...». И в самом деле, как можно воевать в таких условиях? В начале 40-х годов прошлого столетия обеспеченность РОТНЫМИ РАДИОСТАНЦИЯМИ — всего лишь 70%. Это же... это же все равно что погреб без джакузи или сеновал без посудомоечной машины!

Со связью в Красной Армии действительно были большие проблемы. В первые часы, дни и недели войны обмен информацией между штабами всех уровней был почти полностью парализован. Это есть факт. У этого факта есть простое, понятное, но абсолютно неприемлемое для советской (равно, как и для современной имперской) исторической мифологии объяснение, а именно: субъекты информационной сети отсутствовали или не желали вступать в связь. Проще говоря, бросивший свои войска и убежавший в тыл командир дивизии не мог, да и не хотел доложить о ходе своих «боевых действий» сбежавшему на день раньше и на 100 км дальше командующему армией. Даже наличие спутниковых телефонов ничего бы не изменило в этой ситуации. Точно так же, как наличие сотового телефона не помогает родителям найти своего не в меру повзрослевшего подростка, который ушел на день рождения к другу и не хочет вовремя возвращаться домой. На такой случай или «батарейка сядет» или случайно нажмется «не та клавиша»...

Разумеется, такая простая правда не устраивала советских «историков», поэтому они с ловкостью, которой позавидовали бы матерые карточные шулеры, подменили реальный факт отсутствия связи между командными инстанциями заведомо ложным измышлением об «отсутствии» в Красной Армии ТЕХНИЧЕСКИХ СРЕДСТВ связи. Для большего эффекта они еще и навязали легкомысленной публике тезис о том, что якобы отсутствовавшая радиосвязь является якобы единственным техническим средством связи. Удивительно, но публика заглотила даже этот крючок без наживки. Почему-то никто не вспомнил о том, что Наполеон, Суворов и Кутузов командовали огромными армиями не только без радиосвязи, но даже и без простого проводного телефона. Почему-то все забыли о том, что превосходным средством связи может считаться сигнальный костер, сигнальная ракета, мотоцикл, автомобиль, легкомоторный самолет...

Уставная полоса обороны (в наступлении она значительно уже) стрелковой дивизии составляет 10— 12 км. Если для простоты предположить, что штаб дивизии находится в центре боевого порядка, то посыльный может добежать до любого фланга за полчаса. Пешком. На мотоцикле за это время можно преодолеть (даже по сильно пересеченной местности) 30—40 км, т.е. доехать до штаба корпуса. В абсолютном большинстве случаев приказы и донесения командира дивизии отдаются в гораздо меньшем темпе, нежели два раза в час, так что большая скорость передачи информации и не требуется. Кому бегать и на чем ездить? По штатному расписанию апреля 1941 года в отдельном батальоне связи стрелковой дивизии числятся:

— 278 человек;

— 6 верховых лошадей;

— 3 мотоцикла;

— 3 бронеавтомобиля;

— 1 легковой и 11 грузовых автомобилей.

Это штатное расписание. А что было в реальности? Лошадей считать мы не будем, но мотоциклов в Красной Армии по состоянию на 15 июня 1941 г. числилось 16 918 штук! Как видим, особых проблем с обеспечением каждого батальона связи в каждой из 179 стрелковых дивизий тремя мотоциклами не было. И с бронеавтомобилями все было в полном порядке. Одних только легких бронеавтомобилей БА-20, как нельзя лучше подходящих для езды с особо важным документом под огнем противника, перед войной числилось 1899 единиц. В среднем по 6 на каждую из 303 стрелковых, моторизованных и танковых дивизий Красной Армии. По штатному расписанию в состав мехкорпуса входила собственная корпусная авиаэскадрилья, оснащенная самолетами У-2 и Р-5 в количестве 15 (пятнадцать) единиц. Уникальный по своей простоте, надежности и дешевизне «кукурузник» У-2 (По-2), как известно, взлетал и садился на любой лесной поляне и при всей своей «тихоходности» все же перемещался в пространстве в два-три раза быстрее мотоцикла.

Разумеется, в ряде случаев информацию необходимо передавать в «режиме реального времени», не допуская даже минутной задержки. Например, связь между огневой позицией артиллерийской батареи, наблюдательным и командным пунктами артполка должна действовать непрерывно — посыльные с пакетами тут неуместны. Поэтому главным средством связи в армиях XX века стал телефон с проводами. И того, и другого в Красной Армии было немало. А именно: 343 241 км телефонного и 28 147 км телеграфного кабеля. Этим количеством можно было обмотать Землю по экватору 9 раз. Телефонных аппаратов всех типов числилось 252 376 штук. В среднем — более 800 штук на одну дивизию. Простой и дешевый провод, кроме всего прочего, обеспечивает несравненно лучшую, нежели радиоканал, скрытность и помехозащищенность связи. Проводную связь очень трудно (техническими средствами 40-х годов практически невозможно) «забить» помехами, а для того чтобы подслушать переговоры или использовать проводную связь для передачи ложной информации, нужно засылать разведывательно-диверсионную группу за линию фронта — что сложно, дорого и рискованно. Наконец, для того в составе дивизии (т.е. на фронте не более 10— 15 км) и несут службу 278 связистов, чтобы следить за состоянием проводных каналов связи, оперативно устранять обрывы, прокладывать резервные линии, обеспечивая таким образом непрерывную телефонную связь.

При всем при этом будущее было за радиосвязью, и Красная Армия начала создавать это «будущее» в самых ошеломляющих масштабах. По штатному расписанию обыкновенной стрелковой дивизии, не рвущейся в оперативную глубину танковой или моторизованной, а обычной пехотной, которая в лучшем случае должна наступать с темпом 10 км в сутки, полагалось 153 радиостанции. Сто пятьдесят три. Другими словами, даже «жалкие, ничтожные» 10% укомплектованности означают в абсолютных величинах 15 радиостанций на одну дивизию!

Рации бывают разные. Одни — на бронепоезде, другие — на автомобиле, третьи — в конных вьюках и наплечных ранцах. В апреле 1941 г. стрелковую дивизию Красной Армии (на которую пресловутая «вся Европа» работать еще не начала) предполагалось оснастить следующим образом. Три мощные радиостанции на шасси автомобиля в составе отдельного батальона связи — они обеспечивают связью командира и штаб дивизии. Три автомобильные радиостанции в составе отдельного разведбата, четыре — в составе артиллерийского (гаубичного) полка и штаба артиллерии дивизии. Итого десять относительно мощных радиостанций; в их качестве накануне войны использовалась главным образом 5-АК. Эта рация имела радиус действия 25 км при телефонной связи и 50 км — при телеграфной связи, с запасом перекрывая таким образом боевые порядки дивизии и ее соседей. По состоянию на 1 января 1941 г. в Вооруженных силах СССР числилось 5909 радиостанций 5-АК — в среднем по 20 на каждую дивизию.

Кроме мощных радиостанций, для перевозки которых требовался автомобиль, были переносные рации (РБ, РБК, РБС, РБМ), мощностью в 1—3 Вт и радиусом действия в 10— 15 км. Таких радиостанций по состоянию на 1 января 1941 г. числилось 35 617 единиц. Более 100 радиостанций на одну дивизию. По штатному расписанию в гаубичном полку стрелковой дивизии на 36 гаубиц полагалось иметь 37 радиостанций. По одной рации на каждое орудие — это уже явный «экстремизм», так как гаубицы поодиночке не стреляют. Минимальной «молекулой» артиллерийских частей и подразделений была батарея (как правило, четыре орудия). Именно командир батареи и должен был получать от командного и наблюдательного пунктов информацию для ведения огня. В гаубичном полку было девять батарей, так что даже «жалкие» 24% от штатной потребности означают на деле наличие у командира артполка радиосвязи с каждым командиром батареи.

В стрелковом полку полагалось иметь 18 радиостанций, в том числе — 15 батальонных. Жалобы на то, что «войска Западного ОВО были обеспечены батальонными радиостанциями на 58 %», означают, что в каждом батальоне (а это 778 человек и порядка 2 км полосы обороны) уже реально было по 8 раций! Моторизованная дивизия по штату получала 115 раций (в это число, конечно же, не вошли танковые радиостанции), т.е. суммарно даже меньше, чем в стрелковой. Но при этом значительно большим было число мощных радиостанции 5-АК на шасси автомобиля — 36 единиц на одну дивизию!

Разумеется, запланировав (и в значительной степени обеспечив) совершенно феноменальный для начала 40-х годов прошлого века уровень радиофикации связи на уровне дивизии, командование Красной Армии не забыло и о соединениях оперативного звена (корпус, армия). Для обеспечения связи в этом эшелоне управления были разработаны радиостанции 11-АК, РСБ, РАФ. Радиостанция РСБ устанавливалась на шасси автомобиля, имела излучаемую мощность до 50 Вт и обеспечивала дальность телефонной связи в 300 км, т.е. фактически в полосе действий армии или даже фронта. РАФ — это значительно более мощный (400—500 Вт) комплекс аппаратуры, который перевозился на двух грузовиках ЗИС-5. По состоянию на 1 января 1941 г. в Вооруженных силах СССР уже числилось 1613 единиц РСБ и РАФ, т.е. в среднем по 18 штук на каждый (стрелковый или механизированный) корпус. В записке по мобилизационному плану МП-41 почему-то отсутствуют данные по наличию предшественницы РАФа — мощной (500 Вт) радиостанции 11-АК, хотя этих комплексов в войсках было весьма много. Так, в Киевском ОВО по состоянию на 10 мая 1941 г. числилось 6 РАФ, 97 РСБ и 126 радиостанций 11 -АК.

Подлинным чудом техники в 1941 году мог считаться комплекс PAT. Огромная мощность (1,2 кВт) позволяла обеспечить связь телефоном на расстоянии в 600 км, а телеграфом — до 2000 км. Схема передатчика предоставляла возможность работы на 381 фиксированном канале связи с автоподстройкой частоты. Для перевозки всего оборудования PAT вместе с системой автономного энергообеспечения использовалось три автомобиля ЗИС-5, боевой расчет станции составлял 17 человек. 1 января 1941 г. таких комплексов было уже 40 штук. В частности, в войсках Киевского ОВО перед войной числилось 5 комплексов PAT. Это, разумеется, очень и очень мало. Почему? Потому что по мобилизационному плану МП-41 Красной Армии полагалось иметь 117 (сто семнадцать) комплексов PAT. Интересно, какое же количество фронтов и на каких континентах собирались развертывать разработчики МП-41? Фактически Красная Армия дошла до Берлина, никогда не имея на вооружении более полусотни PAT одновременно...

Всего, не считая переносных радиостанций батальонного и ротного звена, не считая танковых радиостанций, в Красной Армии числилось 7566 радиостанций всех типов. И это — на 1 января 1941 г. Однако первого января жизнь не остановилась, а заводы продолжали свой «мирный созидательный труд». План производства 41-го года предусматривал выпуск 33 PAT, 940 РСБ и РАФ, 1000 5-АК. Не думаю, что кто-то способен выучить все эти цифры наизусть, но выработать полезную привычку выбрасывать в помойное ведро любую статью/книгу, которая начинает рассказ о событиях 22 июня 1941 г. с причитаний о «немецких диверсантах, которые перерезали все провода», я настоятельно рекомендую.


Глава 9. ТАЙНА! ТАЙНОГО!! СЦЕНАРИЯ!!!


Вернемся, однако, к обещанному в предисловии «простому и веселому» рассказу о наиболее ярких образцах новейшего исторического «мозгоимения». Не все в этом гиблом деле так сложно, как могло показаться читателю, преодолевшему нагромождение цифр в предыдущих главах. Некоторые сочинители пишут о Великой Загадке июня 41-го легко и просто. Так, в 2005 г. вышла в свет книга под названием: «Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны» (М., Олма-Пресс). Правда, авторы книги, супруги-пенсионеры Я. Верховский и В. Тырмос, в одном из интервью сообщили, что сами они хотели дать книге другое название: «Дилетанты против историков». Кто бы спорил — такая откровенность и смелость в самооценке делает честь авторам. То, что принцип свободы печати в качестве естественных издержек предполагает, увы, такую ситуацию, когда дилетантам-графоманам позволяется морочить голову публике — это плохо, но неизбежно. А вот то, что откровенно слабая книжка оказалась (опять же, если верить заявлениям ее авторов) включена в некий «перечень рекомендуемой литературы», каковой перечень Администрация Президента Российской Федерации рассылает губернаторам и прочим высокопоставленным государственным чиновникам — это очень странно и очень интересно. Уже одно это удивительное обстоятельство делает «Тайный сценарий» обязательным пунктом нашей программы.

Прежде всего, послушаем, как сами авторы на странице 224 формулируют содержание и смысл расшифрованного ими «тайного сценария начала войны». С точным соблюдением стилистики и орфографии оригинала я процитирую довольно большой фрагмент:

«...И сегодня (речь идет о 20 марта 1941 г. — М. С.) Сталин уже принял решение. Война с Германией, когда начнётся, она начнётся не по сценарию, навязанному Гитлером, а по его собственному, сталинскому, «Сценарию»... Этот «Сценарий» учтет и то, что на прошлой неделе, 11 марта 1941 г., произошло величайшее историческое событие в борьбу против Гитлера вступили Соединенные Штаты Америки! На прошлой неделе американский конгресс утвердил «Билль о ленд-лизе», по которому государства, подвергшиеся гитлеровской агрессии, смогут получить военную и экономическую помощь. И у России тоже будет шанс получить эту помощь, но только в том случае, если она не будет нападающей стороной, а сама подвергнется нападению. У России есть шанс получить ленд-лиз, если она станет ЖЕРТВОЙ ГИТЛЕРОВСКОЙ АГРЕССИИ! Только в том случае, если она будет вести справедливую освободительную войну против агрессора!

С этого дня гитлеровской ДЕЗИНФОРМАЦИИ будет противопоставлен гораздо более хитрый и коварный сталинский БЛЕФ, призванный ввести в заблуждение весь мир врагов и друзей — и Бесноватого фюрера, и мудрейшего Уинстона Черчилля, и умнейшего Франклина Рузвельта... С этого дня и до самого «внезапного нападения» Сталин будет делать вид, что он «не верит» никаким донесениям разведки... С этого дня на донесениях разведки появятся резолюции «В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений». Или еще похуже: «Можете послать ваш источник к еб...ной матери».

Подлинная страсть двигала рукой супругов-пенсионеров. Весь текст усыпан восклицательными знаками, иногда их по три штуки после одного слова. Книга разбита на множество глав с такими названиями: «До «внезапного нападения» осталось 3 часа 15 минут... До «внезапного нападения» осталось 2 часа 45 минут... До «внезапного нападения» осталось 15 минут... 5 минут...»

Я знаю, что вы хотите сказать: «Бред, конечно, но как одна из возможных гипотез — почему бы и нет...» Нет, друзья мои, это — не гипотеза. Не всякий набор слов имеет право называться гипотезой. Поскольку признаки качественного различия между смелой научной гипотезой и графоманским вздором являются ключевым элементом теории и практики борьбы с «мозгоимением», позвольте остановиться на этом вопросе чуть более подробно.

В семь часов утра 30 июня 1908 г. над безлюдной дикой тайгой в бассейне реки Подкаменная Тунгуска произошел ужасающей силы взрыв. Порядка 80 млн деревьев было повалено в радиусе 40—50 км. Это есть факт. В космическом пространстве летают кометы и метеоры. По крайней мере, именно такого мнения придерживается большинство ученых (меньшинство считает, что ничего, кроме иллюзий, порожденных наших сознанием, в мире не существует). Предположение о том, что лес был повален метеором или кометой, взорвавшимися в атмосфере Земли, является научной гипотезой. В районе катастрофы тайга сильно заболочена. Болота выделяют горючий «болотный газ». Предположение о том, что «тунгусская катастрофа» была вызвана взрывом огромного облака газовоздушной смеси, подожженной осколками влетевшего в атмосферу метеорита, является научной гипотезой. И так далее...

Предположение о том, что мамонты пасутся в Измайловском парке Москвы, привлеченные туда изобилием огромных вкусных кактусов, не является научной гипотезой. Почему? Потому что в Москве нет живых мамонтов, в Измайловском парке нет зарослей дикорастущих кактусов и никакое травоядное животное не сможет кусать, жевать и глотать колючий кактус. Человек, выдвигающий такую «гипотезу», должен или представить супервеские доказательства своей правоты (например, подтвержденную свидетелями и экспертами видеозапись мамонтов, жрущих кактусы на фоне московских улиц), или быть готовым к встрече с заботливым врачом-психиатром. Никакого третьего варианта в благоустроенном обществе быть не должно.


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 ]

предыдущая                     целиком                     следующая