19 Mar 2024 Tue 05:01 - Москва Торонто - 18 Mar 2024 Mon 22:01   

То есть, как он внутренне себя ощущал? Ведь это же гораздо важнее. Можно быть объективно слабым, неверно оценивать собственные силы, но при этом полагать себя здоровенным малым и на этом основании всех задирать. Иными словами, готовился Сталин нанести первый удар по Гитлеру или не готовился, зависит не от объективной оценки сталинской армии армиями будущих историков, а от самооценки Сталина – тварь ли я дрожащая или силенок накачал и право имею.

Допустим, товарищ Сталин свою страну не знал, о плюсах и минусах Красной Армии, в отличие от историков будущего, не догадывался и умишком до них не дорос, а был дурачок дурачком и безосновательно полагал, что легко может победить промышленно развитую Германию. Тогда он мог готовить нападение на Германию? Чисто по глупости?

Мог. От дурака всего можно ожидать…

Теперь на мгновение допустим, что Сталин не полный дурачок и свою слабость осознает. Тогда ему есть выгода ударить по Гитлеру первым? Тоже есть! Слабому, если он слабее не на два порядка, а хотя бы всего раза в три, непременно нужно нападать первым! Преимущество первого удара! Если ты слабее, всегда бей первым. (Забегая вперед, скажу, что Гитлер именно так и поступил.)

Таким образом, в обоих случаях у Сталина был прямой резон напасть первым. Да он всегда так и делал, собственно говоря.

Но, может быть, Сталин был объективно настолько же слабее Германии, насколько Финляндия была слабее СССР? Тогда б ему, конечно, никакой первый удар не помог. Так же, как он не помог бы маленькой Финляндии завоевать большой СССР. И здесь мы снова возвращаемся к самоощущениям Сталина.

Так как же себя ощущал товарищ Сталин в тревожные месяцы начала сороковых – уверенно или нет? Как оценивал свои силы? Мог он готовить удар по Германии (от большой глупости или от большого ума) или не мог? О, на это у историков есть прекрасный научный ответ!

Крупный ученый и, можно сказать, начальник над всеми отечественными историками – директор Института всеобщей истории А. О. Чубарьян сообщает интересующимся: «Сталин в те тревожные месяцы боялся даже думать о нападении Германии и начале войны».

Наверное, директор лично знал Сталина и видел, как у того дрожали ручонки и подбородок, когда он говорил Чубарьяну о Германии:

– Слюшай, брат, так Германия боюс – кушат не могу, да!

Но, может быть, и не знал лично Чубарьян Сталина. Может быть, его сведения из других источников. Ведь Чубарьян – ученый, а у науки должны быть, наверное, какие-то методы, позволяющие делать подобные утверждения. Ну, например, криминалистический анализ сталинской кружки, забытой им на карте Германии, показал наличие многочисленных сколов на краях, убедительно доказывающих, что у Сталина тряслась челюсть, когда он смотрел на Германию.

У меня такой кружки нет. Поэтому я могу судить о страхе Сталина перед Гитлером только по косвенным признакам. Вот, например, я вижу, что финны Сталина боялись и беспрекословно выполняли всего его требования, вплоть до самых унизительных. Они были настолько слабы, что даже упреждающий удар им бы не помог. И Сталин вел с финнами переговоры с позиции грубой силы.

А как он вел переговоры с Гитлером? Лебезил перед ним, наверное, со страху.

В 1940 году Молотов приехал в Берлин – на переговоры. Это был тот самый момент, когда Финляндия напряженно замерла, почувствовав, что, наряду с судьбами десятков стран Европы, решается и ее судьба. Тут надо понимать, что сталинский наркоминдел Молотов и гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп были всего лишь тряпичными куклами, надетыми на руки хозяев. Во время переговоров Молотов постоянно слал Сталину шифрограммы, чтобы узнать об интересах Советского Союза в том или ином регионе. Потому что Сталин и был Советским Союзом. Сталин был в СССР единственным свободным человеком. А все остальные в его стране были статистами и безмолвными исполнителями его воли, его пуговичками, шнурками, обшлагами, гвоздиками в его сапогах. Один Сталин и был – империя.

Так вот, в Берлине империя устами куклы заявила, что хочет подгрести под себя Болгарию, северный Иран, Ирак, Южную Буковину, Финляндию, Грецию, восточную Турцию; хочет получить выход к Адриатическому морю и Персидскому заливу. А еще у Сталина есть интересы в Китае и ему люб Южный Сахалин. Кроме того, Сталину до зарезу необходимы Босфор и Дарданеллы, а также датские проливы, потому как он желает, чтобы его Балтийский флот стал океанским, атлантическим флотом. А для этого ему нужен свободный проход через датские проливы. Ему нужны там советские базы! И в греческом порту Салоники тоже. И на Босфоре. И.

Боже мой, сколько русских царей страдали по этим проливам! И вот, наконец, наступил момент, когда мир (ушами Гитлера) услышал твердое: отдайте!..

Отдайте все, что недополучили Екатерина II, Петр I, Александр II и что потерял Николай II. Отдайте даже сверх того!..

Гитлер был расстроен такими аппетитами. Как можно столько кушать?!. Гитлер только что захватил Данию, а Сталин требует поделиться ею. А что значит поделиться? Это же моя Дания! И Турция со своими проливами вообще-то всегда тяготела к Австро-Венгрии. А с Россией всю жизнь воевала. Так что.

И вообще, понимаете, товарищ Сталин, какая штука. Вот вы тут хотите захватить Финляндию. Это, конечно, ваше право. Но если вы сейчас опять начнете войну с Финляндией, в Скандинавии снова начнет все рушиться, как в вашу первую финскую войну. Так бы, возможно, англичане и не решились на Норвегию напасть, а из-за вашей войны случилось то, что случилось. У Германии начались проблемы. И сейчас, если вы опять на финнов нападете, Швеция может начать помогать Финляндии – возьмут и предоставят Англии и США свою территорию для создания военно-воздушных баз. А Германия, между прочим, стратегически зависит от шведской руды, финского леса и финского никеля. Без этого нам гибель. Не мог бы Советский Союз немного подождать с убийством Финляндии? Примерно год. Или полгода. Мы тогда с Англией, даст бог, покончим, и полегче будет, а?

Гитлер просит Сталина чуть-чуть потерпеть, потому что от этого зависит судьба Германии. Не можешь год терпеть? Ну, полгода хоть! Ну, пожалуйста! Мы постараемся управиться.

А что же отвечает Сталин стоящему в позе просителя Гитлеру? А Сталин высокомерно бросает: а чё это я должен ждать-то? А я не хочу! И уводи-ка побыстрее свои войска из Финляндии, пока под горячую руку не попали. И вообще, знает ли товарищ Гитлер, что его любимый рейх зависит не только от шведской руды и финского леса с никелем, но и от советской нефти, цинка, зерна и прочих милых безделиц, которые Советский Союз ему сейчас поставляет, а завтра может и не захотеть.

Короче, фюрер, наши требования тебе известны. Сиди и думай. Неприятно тебе такое слушать? Терпи, фашист. Вот как Сталин боялся Гитлера!

Вот как он трясся от одного упоминания гитлеровского имени!

Гитлер говорит, что ему нужны стратегические ресурсы из Скандинавии, без них ему – смерть. А Иосифу на это наплевать. Гитлер очень беспокоится за свою румынскую нефть, над которой Сталин навис. А Сталин хмыкает в усы да все ближе и ближе к этой нефти пододвигается – теперь вот еще один кусок от Румынии отхомячить желает. А ведь он уже и так лишнего оторвал! По тайному сговору 1939 года Сталину было положено у Румынии только Бессарабию отобрать, а он еще и кусок Буковины отгрыз, а теперь вот всю Буковину хочет! С-сука… Как тут не волноваться?

Сказать, что Гитлер был ошеломлен и раздражен размахом сталинских требований, значит, ничего не сказать. Сейчас они со Сталиным друзья, и то Сталин не хочет к Гитлеру прислушиваться, за горло его берет на сырьевом фронте, а аппетиты Сталина растут день ото дня. Что же будет дальше? Чего завтра потребуют эти азиаты, когда Гитлер к ним спиной повернется и займется Англией? И еще вопрос, будут ли они тогда что-нибудь требовать или сразу заточку сзади в печень воткнут, как это с Польшей случилось?

Сталин по натуре был хам. Причем восточный хам. То есть худший из всех разновидностей хамов – его хамство проявлялось только в разговоре со слабыми и было нарочито показным. Как человек с восточным менталитетом, Сталин мог холуйски лебезить перед сильным, улыбаться, заискивать и выслуживаться перед начальством, но едва человек переставал быть его начальником или становился слабым, поведение Сталина по отношению к нему менялось с холуйского на хамски-мстительное, утонченно-садистское. Сталин словно мстил за свое прежнее холуйство.

Когда-то «чудесный грузин» (копирайт Ленина) был предельно вежлив и улыбчив с женой вождя мирового пролетариата, звонил Ленину и советовался с ним по всем важным вопросам (не стесняясь при этом присваивать себе чужие заслуги, чтобы вырасти в глазах Ильича). Но когда Ленин заболел, когда Сталин почувствовал, что Ильич стал слаб, когда Сталин понял, что в большую политику Ленин уже не вернется, его тон немедленно изменился. Он сразу же нахамил Крупской, в грубой форме послав ее подальше в ответ на какую-то мелкую просьбу. Надежда Константиновна в слезах кинулась к больному Ленину жаловаться, тот, переволновавшись, написал Сталину гневное письмо о том, что порывает с ним всякие человеческие отношения, после чего Ильича разбил удар на нервной почве.

Человек, который очень хорошо знал Сталина лично, его помощник Бажанов так характеризовал человеческие качества своего патрона: «…Сталин всегда спокоен, хорошо владеет собой. Скрытен и хитер чрезвычайно. Мстителен необыкновенно. Никогда ничего не прощает и не забывает – отомстит через двадцать лет. Найти в его характере какие-либо симпатичные черты очень трудно – мне не удалось».

Вообще, двадцать лет – некая магическая цифра. Примерно двадцать лет готовился СССР к освободительной войне против капиталистической Европы. Война не удалась, точнее, удалась не вполне: Сталиным была захвачена только половина Европы. Но духом он не пал. Напротив, как уже говорилось, в 1945 году Иосиф Грозный предрек: «Война скоро закончится, через пятнадцать-двадцать лет оправимся, а затем – снова!»

Оптимист был.

Когда-то поляки обидели большевиков в далеком двадцатом году, разбив их армию и отняв территории. Сталин запомнил это и жестоко отомстил полякам в Катыни – через двадцать лет… Когда-то финны чрезвычайно огорчили Ленина и Сталина в 1918 году. Ленин дал Финляндии вольницу, полагая, что в Хельсинки точно так же, как в Питере, вот-вот случится переворот и финские товарищи возьмут власть и воссоединятся с Россией. Но финские товарищи промедлили, вели себя нерешительно. За это Ленин даже с досады назвал их «свинорылыми». А потом финны вообще разбили красных. Ничего, через двадцать лет Сталин и им отомстил. Чувствуя свою силу, он вел себя с Финляндией по-хамски, выдвигая одно унизительное требование за другим.

А уж в личном плане… Никого из тех, кто когда-то был сталинским начальником или дерзнул хоть однажды поспорить с его восточным величеством, самолюбивый горец не забыл. Никого. Не осталось в живых ни бывших начальников Сталина, ни тех, кто когда-то знал его отнюдь не великим Иосифом Грозным, а просто рядовым партийным чиновником, секретарем бумажного аппарата. Не осталось практически никого из тех, кто мог сказать Сталину «ты», а ведь таких людей в начале двадцатых было много, очень много.

Когда-то в 1924 году Зиновьев и Каменев спасли Сталина, которого, в соответствии с завещанием Ленина, на съезде хотели турнуть с поста Генсека. Если бы Каменев с Зиновьевым этого не сделали, сейчас фамилию Сталина знали б только историки, и была бы она ничем не знаменитее фамилии какого-нибудь Рудзутака. Сталин на том съезде сидел бледный и покорно ждал решения своей участи, пока эти двое расхваливали и защищали его перед съездом. Сталин зависел от них. И он им этого не забыл. Набравшись аппаратных сил, Сталин сначала удалил обоих со всех постов, а потом расстрелял. После их свержения с Олимпа власти не то Каменев, не то Зиновьев напомнил Сталину о том случае на съезде и спросил, знает ли Сталин, что такое благодарность. Сталин извлек изо рта трубку и сказал: «Знаю. Благодарность – это такое собачье чувство».

Низкорослый, сухорукий и рябой горец, неотесанный, грубый, злой, мстительный и невоспитанный, естественно, не привлекал женщин – они предпочитали ему холеных и образованных революционеров, выходцев из дворян с хорошими манерами. На такого, как Сталин, могла клюнуть по глупости только совсем уж малолетка, а потом, повзрослев и поняв, во что она вляпалась, развестись или застрелиться. Так оно и случилось – когда Сталину был почти сороковник, он женился на 17-летней дурочке, с которой был деспотичен и груб. Результат известен – повзрослев, она застрелилась, не в силах более выносить усатого упыря.

Терпеть этого домашнего тирана действительно было сложно. Когда его дочери было 10 месяцев, Сталин развлекался тем, что пускал младенцу дым от трубки в лицо. Девочка задыхалась и плакала. А Сталин смеялся.

Своего десятилетнего сына Сталин затерроризировал настолько, что тот сбегал из дома к Бухарину или Троцкому пересидеть какое-то время и говорил им:

– Мой папа – сумасшедший.

А нам из всего этого нужно усвоить только одно: перед сильными восточный человек Сталин лебезил, со слабыми был надменен и груб.

В 1940 году Сталин повел себя с Гитлером по-хамски.

Тот приезд Молотова в Берлин на переговоры не был обставлен пышно. Рядовые берлинцы не махали черной молотовской машине бумажными флажками, выстроившись вдоль тротуаров. Они, похоже, и не знали, что в столицу рейха прибыл высокий гость из Москвы. Переговоры были обставлены, как воровская сходка. И немудрено: паханы делили мир. И уже по одному только поведению сторон было понятно, кто здесь главный делильщик.

Гитлер принимает дорогого гостя на Вильгельмштрассе, показывает ему свой диплом почетного жителя Данцига (отобранного у Польши Гданьска), демонстрирует свои золотые запонки, трогательно сообщая, что они ему дороже, чем Железный крест (эти запонки подарила ему Ева Браун). Но разве можно разжалобить железного Молотова? Молотов, совершенно не заботясь ни о чувствах фюрера, ни о протоколе, ни о том, что перед ним стоит сам повелитель Европы, начал напористо засыпать фюрера десятками вопросов и требований. Один из соратников Гитлера, присутствовавший на переговорах, вспоминал: «С фюрером никто так раньше не разговаривал».

Позже Гитлер в беседе жаловался Муссолини: «Русские становятся все наглее… выдвигают все новые и новые требования». Не иначе, как Сталин выдвигал все более и более наглые требования от большого страха перед Гитлером…

Наши историки безосновательно утверждают, что Сталин боялся Гитлера. А я говорю, что все было наоборот: Гитлер боялся Сталина. И сам в этом признавался.

Бывший обергруппенфюрер СС, статс-секретарь имперского министерства иностранных дел барон Эрнст фон Вайцзеккер в своих воспоминаниях писал, что однажды застал Гитлера подавленным и растерянным.

– В чем дело, мой фюрер? – обратился к нему Вайцзеккер.

– Я боюсь в самое ближайшее время услышать оглушительный татарский смех, – печально сказал Гитлер.

И Сталин знал, что Гитлер его боится. Маршал Жуков в мемуарах приводит слова Сталина, сказанные им о немцах: «Они нас боятся».

Именно осенью 1940 года после тяжелых переговоров с обнаглевшим Сталиным Гитлер принял окончательное решение о нападении на Россию. А что ему еще оставалось? Ждать заточки в спину? Жить по принципу «ходи и оглядывайся»?

Если б Гитлер тогда «прогнулся», Сталин присоединился бы к Тройственному союзу (Германия, Италия, Япония) – такие планы у него были – и тогда СССР делил бы планету уже в составе фашистской коалиции. Но Гитлер не уступил. Поэтому в ноябре 1940 года торги по переделу мира зашли в тупик, а интересы двух диктаторов стали постепенно расходиться.

Ортодоксальные историки говорят: заключив договор с Гитлером и ведя с ним переговоры, Сталин хотел оттянуть войну и обезопасить СССР. Редкостная чушь. Ни о какой безопасности СССР речь на переговорах вообще не шла! Этот вопрос Сталина совершенно не интересовал. На переговорах звучали только и исключительно экспансионистские требования: дайте мне то и это и еще вон то… На переговорах воистину миролюбивый Сталин делил мир, а не заботился о безопасности своей страны.


Пока две империи торговались между собой, главный герой этой бесконечной главы, кавалергард его императорского величества со сказочно-андерсеновским именем Карл Густав, чья молодость, как и молодость Сталина, прошла в одной из этих империй, терпеливо ждал решения своей судьбы и судьбы своей страны. Он знал: Красная Армия может ударить со дня на день.

Но Сталин убийство Финляндии отложил. Потому что вскоре у него начались неприятности где-то в области мягкого подбрюшья – на Балканах.

Дело в том, что осенние переговоры с фюрером кончились ничем. Молотов оставил Гитлера в полном ступоре, тот не знал даже, что и сказать. Но после отлета Молотова Гитлер собрался с мыслями, вспомнил, что он тоже великий диктатор, что он захватил половину Европы и, в конце концов, имеет право проводить самостоятельную политику. Да, имеет!.. И не пугайте нас тут своими этими, у нас у самих такие же.

В общем, Гитлер решил со своим неблагодарным грузинским другом порвать. Тот оказался слишком нагл и подл даже по меркам Гитлера.

И вскоре к Маннергейму приехал начальник штаба немецких оккупационных войск в Норвегии полковник Бушенхаген и сочувственно сказал, что Германия не останется безучастной, если СССР опять нападет на маленькую Финляндию с ее большим никелем.

Немцев также вдруг заинтересовала Зимняя война, и они попросили финского начальника генштаба приехать к ним в Германию и рассказать им об этой войне во всех подробностях. Тот приехал и рассказал. А немецкий начальник Генштаба генерал Гальдер, взяв своего финского коллегу за пуговку, сказал, что Вторая мировая война – та же Первая. И как в Первой, так и во Второй финские солдаты должны сражаться плечом к плечу с немецкими. И не мешало бы финской армии ударить, в случае чего, на Ленинград.

Финский начальник генштаба эту идею резко отверг и сказал, что финнам чужой земли не надо ни пяди. И что так же считает финское правительство. Они не будут нападать на СССР. Но если Советский Союз нападет на Финляндию, финны будут зубами грызть краснопузую сволочь.

Отвлекаясь, скажу, что Европа не осуждала Маннергейма за сближение с Гитлером. Европейские лидеры скорее сочувствовали финнам, понимая, что Финляндии пришлось выбирать меньшее из двух зол. Гитлер был злом меньшим, нежели Сталин.

Между тем отношения СССР и Германии стремительно портились. И немудрено. Ведь Гитлер очень обидел Сталина! Сталин недвусмысленно заявил коллеге, что ему нужна Болгария. Это его страна, так сложилось исторически! А что сделал Гитлер? Присоединил Болгарию к своему Тройственному союзу (Германия, Италия, Япония) и ввел в нее свои войска!

Но зато Сталину в Югославии повезло. Было там сначала прогерманское правительство, которое громогласно заявило о присоединении к странам Оси. И на тебе – через несколько дней после этого громогласного заявления в Югославии случается революционный переворот, и к власти приходит правительство, которое быстренько заключает с СССР договор о дружбе.

Гитлер не остался в долгу и Югославию завоевал. Вот тебе Югославия, грузин московский!

Интересный момент. Когда в Югославии, которую фюрер уже считал своей, произошла эта неожиданная для Адольфа революция, Гитлер сказал Шуленбургу, что у него возникло такое чувство, будто Сталин хочет его запугать. Это к вопросу о том, кто кого боялся, а кто кого пугал.

Пока шла борьба за Балканы, пока Гитлер подтягивал войска в Румынию, а Сталин решал вопрос с Турцией, про Финляндию ненадолго забыли. Зиму Финляндия пережила спокойно. Но к весне всем уже было ясно, что накопленное между сверхдержавами напряжение, скорее всего, разрядится в Большой войне, которая затронет и Финляндию.

Поэтому весной немцы опять стали подбивать клинья, стараясь склонить финнов, «в случае чего» ударить по Ленинграду. Это случилось в Зальцбурге, куда приехала финская военная делегация. Встречал ее генерал Йодль. Он изложил финнам свое видение международной ситуации. Видение оказалось прекрасным, чего не скажешь о ситуации.

За зиму и весну, сказал Йодль, русские подтянули к своей западной границе уймищу войск. Теперь против Германии сосредоточено 118 пехотных, 20 кавалерийских, 5 танковых дивизий Красной Армии. Германия, естественно, тоже начала стягивать войска. Может ли Финляндия помочь Германии, связав силы русских на севере? Финны могут ведь не только на Ленинград, но и на Мурманск ударить.

И опять финны ответили, что обсуждать нападение на СССР не будут, а будут придерживаться нейтралитета. Но, конечно, если СССР на Финляндию нападет, за финнами не заржавеет.

В 4 часа утра 22 июня 1941 года немецкие бомбы обрушились на Россию. Под огнем и обломками домов гибли женщины, дети, старики. Это была возмутительная агрессия. На Нюрнбергском процессе она была квалифицирована как тягчайшее преступление.

В 6 часов утра 25 июня 1941 года русские бомбы обрушились на Финляндию. Под огнем и обломками домов гибли женщины, дети, старики. Это была возмутительная агрессия. Нюрнбергский процесс этого эпизода просто не заметил.

Сразу после нападения Германии на СССР финское правительство немедленно сделало заявление о том, что Финляндия будет придерживаться нейтралитета. Нейтралитет? Отлично! А то мы уже испугались. Думали, вы заодно с фрицами!.. Вечером того же дня посол СССР в Хельсинки заявляет: Советский Союз будет уважать нейтралитет Финляндии.

И уважил.

25 июня советские войска осуществили полномасштабное вторжение на территорию нейтральной Финляндии. Так началась вторая финская война.

Наверняка немцы обрадовались такому развитию событий: уж теперь-то финнам не отвертеться! Теперь-то они будут с русскими воевать! И финны действительно стали воевать. Путем невероятных усилий они в конце концов оттеснили Красную Армию к своей старой границе, то есть отобрали у Советского Союза все, что он захватил у Финляндии в «зимней войне». И остановились.

Финнам не нужна была чужая земля. Они отобрали то, что им принадлежало до Петра I, потом было возвращено им царем Александром I и вновь отнято Иосифом Грозным в 1939 году. Дальше финны не пошли. Финская авиация имела строгий приказ Маннергейма, которого советские газеты называли фашистом, не совершать никаких полетов над Ленинградом. И не совершала, и город не бомбила, несмотря на то, что Финляндия находилась с СССР в состоянии войны (Финляндия объявила СССР войну после того, как Советский Союз вероломно и без объявления войны во второй раз напал на нее. Кстати, и в 1939 году СССР, ударив по Финляндии, тоже никакой войны ей не объявлял).

В Ленинграде всю блокаду и долгое еще время после войны висели на домах таблички «Во время артобстрела эта сторона улицы более безопасна». Потому что на опасную северную сторону улицы падали немецкие снаряды, летящие с юга. А на противоположную сторону улицы никакие снаряды дальнобойных орудий с севера не падали. Потому что с севера была Финляндия. Которая город не обстреливала. И от которой Сталин в 1939 году хотел отгрызть кусок именно по этой причине – чтобы отодвинуть границу от Ленинграда, поскольку теоретически финны могли со своей территории обстреливать город.

Финские войска вышвырнули Красную Армию вон со своей территории и далее не пошли. Поэтому фашистам не удалось взять Ленинград в полную блокаду. Хотя финны немцам очень могли бы помочь с этим непокорным Ленинградом. Но финны немцам не помогли. Хотя Иосифа Грозного не любили.

А если бы они любили его, как царя Александра I? Или хотя бы относились к нему равнодушно? Иными словами, что было бы, если бы в 1939 году Сталин не напал на Финляндию?

Если бы Советский Союз не напал на Финляндию пару разочков, не насиловал ее своими унизительными требованиями, а имел с Финляндией дружеские отношения, такой страшной блокады Ленинграда с людоедством и сотнями тысяч жертв не было бы. Потому что дружественная СССР Финляндия, получающая от Союза стратегическое сырье, не упала бы со страху в объятия Гитлера и уж конечно не допустила бы гуманитарной катастрофы и людоедства в окруженном Ленинграде, разрешив снабжать Ленинград через свою нейтральную территорию. От Финляндии до Ленинграда было всего-то 30 километров!

Выгоднее иметь друзей. А не казнить их. Но животное по фамилии Сталин этого не понимало.

Надо сказать, финны во всей этой истории повели себя на удивление благородно. А русские – как дерьмо. Сразу после нападения на Финляндию газета «Известия» поддержала наступающую Красную Армию в своей обычной блатной манере – путем оскорблений противника: «…дряхлый, забрызганный кровью Маннергейм вытащен из нафталина и поставлен во главе финских фашистов…»

Любопытно, кстати, что за день до вероломного удара по Финляндии – 24 июня 1941 года та же газета озвучила следующий тезис: «…среди подавляющего большинства населения Финляндии царит недовольство правящим режимом». Абсолютно те же песни советские газеты пели и перед первым нападением на Финляндию в 1939 году. Это говорит о том, что по Финляндии ударили не из-за страха перед ее нападением на СССР вместе с Германией, а в соответствии с довоенными планами «освобождения». Пропагандистская и военная машины сработали синхронно.

Ближе к концу войны русские войска снова вторглись в Финляндию, опять отобрав у нее то, что, что уже два раза отнимали – при Петре I и в 1939-м. И сейчас Россия владеет, по сути, чужой территорией – Выборгом, например. Не пора ли вернуть?..

А пока вы размышляете над этим вопросом, подкину еще один.


Зачем СССР, у которого после 22 июня вдруг возникло столько проблем, напал на Финляндию? А затем же, зачем он напал на Иран…

Готов был напасть – и напал. Воинские соединения выполняли те задачи, которые были перед ними поставлены, причем поставлены загодя, поскольку подготовка наступательных операций занимает много месяцев. На западном фронте Гитлер разрушил планы Советского командования своим внезапным нападением. Но там, где внезапного нападения не было, где советские армии не смешались, не потеряли позиции и технику, они действовали по своим планам в соответствии с теми задачами, для которых их много месяцев готовили.

По всей видимости, все советские армии должны были ударить и по Гитлеру, и по Финляндии, и по Ирану, и по Турции одновременно или почти одновременно (в зависимости от успехов на главном, Западном фронте). Представили себе карту Евразии? Это должен был быть один фронт от Арктики до Черного моря. Сталин хотел зажечь великую огненную дугу!

Но из-за вероломства Гитлера от всего этого великолепия остались только рожки да ножки – чуток на севере (ударили по финнам) и на юге (по иранцам). А всю середину скомкал Гитлер. Хотя после его нападения Красная Армия и на Западе пыталась атаковать по своим старым планам, но, увы, разбитого не склеишь.

В главке, посвященной военным разговорникам, я отмечал, что в 1940 году Воениздатом были заблаговременно напечатаны русско-финский, русско-немецкий, русско-венгерский, русско-румынский, русско-турецкий, русско-персидский и русско-китайский разговорники.

Со всеми из них все понятно, за исключением двух: русско-турецкого и, в особенности, русско-китайского.

По первому возникает вопрос: отчего СССР в 1941 году не напал на Турцию, как он напал на Финляндию и Иран, тем более что интерес Сталина к проливам широко известен? Не было у Сталина причин не напасть на Турцию! Во-первых, Турция поставляла Германии стратегические ресурсы, во-вторых, пропускала немецкие военные корабли в Черное море через свои проливы. В-третьих, аккурат накануне войны (18 июня 1941 года) Турция заключила с Гитлером договор о дружбе. Договор этот был отчасти вынужденным: Турция, ясно ощущавшая исходящую от СССР угрозу вторжения и потому державшая у границ с Советами миллионную армию, бросилась в объятия Гитлера, как Финляндия, – от большой беды к малой.

Но Сталин в 1941 году на Турцию так и не напал. Почему же, если он был настолько готов к этому, что даже разговорники напечатал?.. А потому, что Турция и Иран (в отличие от Финляндии) не были первоочередными целями.

На второочередной Иран СССР напал только потому, что Иран был легкой добычей. И потому, что в противном случае он целиком достался бы британцам. А вот ожидавшая нападения Турция с ее миллионной армией была орешком более крепким. Разведотдел Закавказского военного округа еще в апреле 1941 года доносил, что, несмотря на официальные заверения в дружбе в газетах, турки на самом деле активно готовятся к войне с СССР – в восточных землях пропагандисты устно предупреждают население о скором нападении Советского Союза на Турцию, с помощью крестьян вовсю строятся укрепления, проводится мобилизация офицеров запаса, в Эрзурум и в Восточную Анатолию подтягиваются турецкие войска.

Поэтому в условиях черт-те как начавшейся войны с немцами Сталин решил с Турцией пока не спешить. Но, как верно отмечает историк Александр Горянин, «угроза советского нападения висела в годы войны и над Турцией. Сталин решил вторгнуться в Турцию (с двух сторон – с Кавказа и через Болгарию) весной 1945 года, как только позволит обстановка в Европе. Но турки отняли у него все формальные поводы, сами объявив в феврале 1945 г. войну Германии. Несколько дней спустя Сталин выдал свою ярость внешне необъяснимым шагом – разрывом договора о ненападении с Турцией (новым союзником по антигитлеровской коалиции!). Вскоре СССР предъявил Турции претензии на „исконно грузинский“ Лазистан и на Карскую область, входившую до Первой мировой войны в состав России. Но было уже поздно. Теперь Турция имела западных союзников, в объятия которых толкнул ее сам Сталин».

Действительно, в 1952 году Турция и Греция вступили в НАТО – организацию, созданную Западом для защиты от агрессивных устремлений товарища Сталина. Поэтому с мечтой о Турции и Греции Кобе пришлось распроститься. Раньше надо было нападать на исконного врага России – Турцию, году эдак в 1944-м! Но товарищ Сталин думал, что Турция от него никуда не убежит. И здесь прохлопал кремлевский горец…

Теперь коснемся вопроса о русско-китайском разговорнике, изданном в том же 1940 году. Он как будто выбивается из общего ряда и ломает всю логичную схему. Да неужели же, могут воскликнуть антирезунисты, СССР планировал напасть еще и на Китай?!

Отвечу. На Китай СССР напасть не планировал. Потому что в Китае к тому времени уже несколько лет шла своя война. Вот как описывает воздушный бой между японскими захватчиками и китайскими героями свидетель этого боя мемуарист Н. Козлов:

«В памяти остался один бой, когда 40 китайских истребителей дрались со 120 самолетами японцев. Запомнился редкий, неповторимый случай в этом бою. Один самолет И-15-бис в беспрерывных петлях одна за другой постепенно снижался.

Выход из последней петли совпал с поверхностью земли; удар винтом и шасси о землю, самолет немного прополз на фюзеляже.

Когда к самолету подбежали люди, они увидели, что в кабине сидит крепко привязанный летчик с поникшей головой, левая рука застыла на секторе управления газом, правая рука сжимает ручку управления рулями, ноги на педалях, в груди шесть пулевых ран. Это был Ванюшка Гуров».


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 ]

предыдущая                     целиком                     следующая