19 Mar 2024 Tue 11:31 - Москва Торонто - 19 Mar 2024 Tue 04:31   

Иными словами, подготовка к встрече с Германией началась еще до того, как Гитлер начал требовать от Чехословакии отдать ему Судетскую область. Это требование было для Сталина просто хорошим предлогом, чтобы «освободить» кого-нибудь.

Переносимся теперь в 1939-й год. Гитлер угрожает Польше. Советский Союз говорит полякам то же самое, что и чехам: мы вам поможем разобраться с Гитлером, только дайте нам ввести Красную Армию на территорию Польши – с Германией будем воевать, заодно и вас освободим…

Ага, щас!.. Видали мы таких «освободителей»!.. Польша, разумеется, не дала помочь себе подобным образом. Пришлось Советскому Союзу делить Польшу напополам с Гитлером. А если бы приняла нас Польша-красавица, глядишь, практически вся Сталину и досталась бы. Может, разве что, за исключением Данцига.

Нам же из всего этого нужно сделать простой вывод: Сталин был готов к освободительной войне и в 1938-м, и в 1939 годах. А начал готовиться минимум в 1937-м.

А в 1941-м, по мнению наших историков, он вдруг оказался к войне не готов. Чем же занимался Сталин эти без малого два года – с 1939-го по 1941-й? Неужели активно разоружался и направлял мощь промышленности на поднятие уровня жизни своего угнетенного народа?

Напротив. За эти два года товарищ Сталин полностью провел мобилизацию рабочей силы на военный манер, сделав угнетение своего народа еще бол ьшим. Рост военных расходов в СССР с 1938-го по 1941 год в два раза превысил общий рост государственных расходов. За эти два года Сталин вдвое увеличил количество стрелковых дивизий: до подписания договора о дружбе с фашистами у Сталина было 96 стрелковых дивизий, а к середине 1941 года – 198! Танковых дивизий в 1938 году у Сталина вообще не было. А к 22 июня 1941 года их стало больше шестидесяти!

Количество самолетов по сравнению с концом 1938 года у Сталина увеличилось на 243 %.

Количество танков выросло на 122 %.

Количество орудий и минометов – на 210 %.

И военных разговорников Сталин за эти два года напечатал немало – тонны. И карты немецкой территории допечатал. И листовки для немецких солдат на немецком языке. И все военные склады в 200-километровой зоне у западной границы забил военным добром. Вот небольшой отрывочек из исторической книжки о сталинских тылах: «окружные склады, имея проектную емкость 91 205 вагонов, были загружены на 93 415 вагонов. Кроме того, в округах на открытом воздухе хранилось 14 400 вагонов боеприпасов и 4370 вагонов материальной части и вооружения». В июне 1941 года к западной границе было переброшено дополнительно к уже имеющимся запасам горючего еще 100 000 тонн топлива.

И нам кричат: Сталин был в 1941 году к войне не готов, только в 1938-м!.. Такова странная логика ортодоксальных историков.

Но самое поразительное, что историки правы! И их правота доказывается самой жизнью. Их правота доказывается опытом. Экспериментом. Практикой, которая, по Марксу, есть критерий истины. Катастрофическая неготовность Сталина к войне доказывается катастрофическим же разгромом лета сорок первого года. Сталин действительно был абсолютно не готов к обороне.

К чему же тогда он готовился?..

Вместо ответа на этот риторический вопрос в стиле Суворова приведу краткую цитатку из любопытного документика. Директива Генштаба за № 560944, подписанная 1 июня 1941 года обязывает все приграничные округа представить заявку «на потребное количество фуража в 1-м месяце военного времени».

Гитлер еще не напал, а для Сталина и его лошадей военное время уже началось…

Может возникнуть недоумение: почему же, будучи готовым сломить Гитлеру шею еще в 1938 году, Сталин не напал на него раньше 22 июня 1941 года?

Чтобы напасть, нужно иметь общую границу с врагом, а не проситься через чужие коридоры. После захвата Сталиным Польши общая граница с Гитлером у него появилась. Об этом у Суворова много и верно написано, повторять не буду.

Граница с Гитлером была установлена только осенью 1939 года. Зимой 1939/1940 года Сталин занимался сначала войной с Финляндией, потом подготовкой второй финской войны. Параллельно он захватил по мелочи кое-что из сопредельных государств и к весне 1941 года был уже вполне готов наброситься на Германию. Во всяком случае, приказ наркома обороны от 15 марта обязывал «к 1 мая 1941 года снабдить войска медальонами и вкладными листками по штатам военного времени». А некоторые историки полагают, что все приготовления Сталина к нападению должны были завершиться в начале лета – к 12 июня.

Почему же тогда Сталин не напал на Гитлера в мае или июне? Согласно советским планам развертывания, наступление должно было начаться непосредственно после завершения процесса развертывания советских войск. Генерал-майор Василевский даже указывал точную дату вторжения – 12 июня 1941 года. Да и Жуков загодя рассылал указания о том, что войска после развертывания должны быть готовы «нанести стремительные удары для разгрома группировки противника, перенесения боевых действий на его территорию…»

Отчего ж не вторглись?

Ответ на этот вопрос дал, как ни странно, Молотов 40 лет спустя в интервью писателю Стаднюку: «Не помню всех мотивов отмены такого решения. Но мне кажется, что тут главную роль сыграл полет в Англию заместителя Гитлера по партии Рудольфа Гесса. Разведка НКВД донесла нам, что Гесс от имени Гитлера предложил Великобритании заключить мир и принять участие в военном походе против СССР… Если бы мы в это время сами развязали войну против Германии, двинув свои войска в Европу, тогда Англия без промедления вступила бы в союз с Германией… И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира…»

По-моему, логичное и вполне исчерпывающее объяснение.

Действительно, загадочный одиночный перелет второго человека рейха в Англию произвел на всех впечатление. Правда, эффектность этого полета была гораздо выше его эффективности. Тот же Молотов рассказывал: «Когда мы со Сталиным прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин. Его задержали, это было близ имения какого-то герцога… Кажется, Дунгвел-Кастл. И Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов политбюро мог решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал от ЦК над авиацией. Смеху было!.. Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР! А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись… Да, у Гесса были замыслы героические: он надеялся уговорить своих друзей в Англии заменить Черчилля другим премьером, создать при помощи небольшой группы английских аристократов античерчиллевское правительство, которое заключит мир с Германией и Италией, а затем они все вместе пойдут войной против нас… Лорд Бивербрук многие подробности мне рассказал. И это не бредни. Германия тогда даже на какое-то время прекратила бомбардировки Лондона…»

Обратите внимание, Сталин о подготовке Гитлером войны против Советского Союза прекрасно знал. Тот же Молотов рассказывал: «Мы в сорок первом имели полные сведения о плане „Барбаросса“ Гитлера, о концентрации его войск вдоль наших западных границ. Но точно не знали, в какой день и час начнется агрессия».

Итак, о подготовке гитлеровского нападения Сталин был информирован. Но к обороне почему-то оказался совершенно не готов. Такое поведение можно объяснить только одной причиной: Сталин был уверен, что успеет нанести удар первым.

Других причин подобного поведения нет и быть не может.

И это опять же подтверждает Молотов. Когда писатель Стаднюк спросил его, было ли нападение Гитлера неожиданным, Молотов ответил: «Иван Фотиевич, вы же военный человек по профессии! Внезапность, конечно, была, но только тактическая! Опередил нас Гитлер!»

А почему опередил? А потому что Сталин был уверен: сначала Гитлер «сходит» на Ближний Восток за нефтью. В конце концов, в одном только 1941 году перед нападением на СССР Гитлер успел завоевать Югославию, а потом Грецию. Почему бы ему до кучи не прихватить и какую-нибудь Сирию с Ливаном, да и вообще весь Аравийский полуостров, который в военном отношении ничуть не сильнее Греции, Югославии или, скажем, Норвегии?

И Сталин Гитлера туда всячески подталкивал. В мае 1941 года Москва начала активные консультации с Берлином по проблеме. Ближнего Востока. Самое время! Переговоры велись в Анкаре, и Советский Союз на них подчеркнул, что он понимает интересы Германии в этом регионе. Пожалуйста, Гитлер, иди туда! Мы только этого и ждем!

Будучи под сильным впечатлением от полета Гесса в Англию и возможного замирения Гитлера с Черчиллем, Сталин хотел, чтобы Гитлер непременно вторгся в английскую ближневосточную вотчину – тогда ни о каком мире между Англией и Германией и речи не будет! И тогда Сталин нанесет свой освободительный удар по Европе.

Стараясь показать фюреру свое расположение, Сталин делает даже ход против своего будущего союзника – Англии. Дело в том, что в английской вотчине – Ираке – 12 мая 1941 года произошло антианглийское восстание. К власти пришло прогерманское правительство некоего Гайлани. И Сталин немедленно устанавливает с Гайлани дипломатические отношения, всячески демонстрируя Гитлеру свою лояльность.

В то же самое время Сталин старается втайне оторвать от Гитлера его союзников, причем делает это с азиатской простотой. Сталин надел на лицо притворно-ласковую улыбку и обратился к Финляндии и Румынии со словами о дружбе. Румынии Сталин сообщил, что готов пересмотреть границы в пользу Румынии и вернуть ей часть захваченного, если Румыния присоединится к СССР. А финнам, наговорив слов о традиционной русско-финской дружбе, даже пообещал поставлять зерно. Только отойдите от Гитлера, ребята, и дружите с СССР!.. Но финны и румыны слишком хорошо знали цену сталинскому слову и слишком хорошо помнили его дружбу в 1939 и 1940 годах. Для них агрессор Гитлер был гораздо предпочтительнее добренького садиста Сталина.

Сталин же был уверен: вне зависимости от того, удастся ему оторвать от Гитлера союзников или нет, Гитлер перед нападением на СССР сначала непременно «сходит» в Азию. Впрочем, предоставим слово самому Сталину: «…для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть, и они должны сначала завоевать ее, а во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир». Сказав своему начальнику Генштаба эти слова, Сталин подошел к карте и показал на Ближний Восток: «Вот куда они пойдут».


Глава 4. ХОТЕЛ ЛИ ГИТЛЕР НАПАСТЬ НА СТАЛИНА?


Что нужно, чтобы действительно победить? Для этого нужны три вещи: первое, что нам нужно – вооружение, второе – вооружение, третье – еще и еще раз вооружение.

Иосиф Сталин


Отвечу сразу: не хотел.

Гитлеру нападать на СССР было совершенно не нужно. Так уж нечаянно вышло, что за три года Гитлер захватил почти всю Европу и еще изрядный кусок северной Африки отчекрыжил своим железным Роммелем. А это значит, что в придачу фюреру достались все французские колонии. А французские колонии это, скажу я вам, песня! Мне бы такие колонии!..

Вот, например, была у Франции в Южной Америке Французская Гвиана. Неплохое место! На месте ближайшего приспешника Гитлера я бы непременно оформился туда губернаторствовать, если бы раньше не сманили меня французский Индокитай (ныне Вьетнам, Лаос, Камбоджа) или мелкие курортные острова в Карибском море, которые тоже принадлежали Франции. Я уж не говорю о таких колониях, как Мадагаскар, Мавритания, Гвинея, Берег Слоновой кости, Габон, Чад и еще добром десятке стран в Западной, Северной и Экваториальной Африке. Я не говорю и об Антарктических территориях Франции – островах, расположенных в южной части Индийского океана, неподалеку от Антарктиды. Это отнюдь не бросовый товар! Рыбу половить в богатых антарктических водах – поди плохо? А Французская Полинезия в Тихом океане! А Новая Каледония!

Чтобы разослать повсюду немецкие колониальные власти и переселенцев, чтобы подавить остаточное сопротивление, буде таковое возникнет, чтобы освоить все эти миллионы квадратных километров, Германии потребуется не один десяток лет! И Гитлер это понимает, сам говорил: Германии потребуется столетие, чтобы переварить все захваченное за три года. Зачем Гитлеру еще земли на востоке? Имея сказочный Таити, стремиться захватить промерзшую Россию? Для чего? Тем более, когда перед Гитлером призывно маячат бывшие французские Сирия и Ливан, за которыми – весь Ближний Восток с его нефтью. На кой ему Россия?

Гитлеру нападать на Сталина никакого резону нет. Да, ляпнул он как-то в «Майн кампф», что Германия нуждается в землях на востоке, но теперь-то Гитлер имел всяких земель (в том числе и на востоке) больше, чем рассчитывал иметь, когда сидел в тюрьме и кропал свою книгу. Только наши простоватые историки могут всерьез утверждать, что Гитлер напал на СССР потому, что в «Майн кампф» была написана такая инструкция. «Майн кампф» для Гитлера – не догма, чтобы ей буквально следовать. Он сам ее писал. И, кстати говоря, в той же «Майн кампф» Гитлер предостерегал Германию от войны на два фронта. Почему-то на это историки, полагающие Гитлера роботом, слепо следующим инструкциям собственной книги, внимания не обращают.

Не нужна была Гитлеру Россия!

А вот Сталину нападать на Гитлера резон был – он мало того что выступал в глазах мирового сообщества освободителем Европы от коричневой чумы, так еще и получал «на карман» всю эту Европу. Вместе с колониями. А Гитлер нападением на СССР огребал только «круговую войну» со всем миром. И напал он на СССР только потому, что не было у фюрера другого выхода. Гитлер знал, что СССР готовится к нападению на Германию. Ведь скрыть перемещения подобного масштаба невозможно, как ни старайся. 8 июня 1941 года в разговоре с Вальтером Хевелем – офицером связи из ведомства Риббентропа, Гитлер назвал сосредоточение сталинских войск у своей границы «самым большим развертыванием войск в истории».

То, что план «Барбаросса» был разработан не для захвата жизненного пространства, было ясно в Германии многим. Это знали солдаты. Это знали генералы.

Сталинский пропагандист-рифмовщик Константин Симонов писал позже в «Дневниках писателя» о захваченном летом 1941 года немецком пленном: «Это был нахальный голубоглазый парень, фельдфебель со сбитого самолета. Он не показался мне ни глупым, ни ничтожным… Он не говорил, что Россия напала на Германию. Он говорил, что Германия сама напала. Но напала потому, что она точно знала – Россия через 10 дней нападет на нее».

Генерал Йодль писал о том же: «Мы не потому напали на Россию, что хотели получить пространство, а потому, что развертывание русских нарастало день за днем и в конечном итоге привело бы к ультимативным требованиям». Этот вывод господин Йодль сделал, видимо, посмотрев на хамски-наглые ультимативные требования СССР к Финляндии.

То же самое объяснение дал Гитлер своему коллеге Муссолини в письме, отправленном дорогому дуче накануне войны. Фюрер писал: «Я полагаю, что не вправе больше терпеть положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России. Русские имеют громадные силы. Собственно, на наших границах находятся все русские войска. Вы видите, дуче, что на нас накидывают петлю, не давая фактически времени что-либо предпринять, и трудно предположить, чтобы нам предоставили такое время… Материал, который я намерен постепенно опубликовать о планах Сталина сокрушить Европу, так обширен, что мир удивится больше нашему долготерпению, чем нашему решению…»

А вот что писал Геббельс в своем бумажном блоге: «Фюрер подробно объясняет мне положение: наступление на Россию начнется, когда закончится наше развертывание. Это произойдет в течение недели. Русские скопились на границе, это для нас лучшее из того, что могло произойти. Если они, рассредоточившись, отступят в глубь страны, то будут представлять большую опасность… Фюрер оценивает длительность акции в 4 месяца, я оцениваю в меньший срок. Большевизм рассыплется, как карточный домик… Москва хочет держаться вне войны, пока Европа не истечет кровью. Тогда Сталин захочет действовать, большевизировать Европу и вступить во власть. Эти его расчеты будут перечеркнуты… Россия нападет на нас, когда мы станем слабыми, и мы получим войну на два фронта, которой мы не допустим этой превентивной акцией».

«Большевизм рассыплется, как карточный домик», – вот, оказывается, на что рассчитывал Гитлер. Не хотел он дойти до Владивостока, понимал: это невозможно. Единственный его шанс – что гнилой в моральном отношении большевистский режим, основанный на терроре и рабском труде, рухнет под ударом освободителя, едва будет разгромлена Красная Армия. И во многих местах немецких освободителей действительно встречали цветами и колокольным звоном.

Гитлер не знал только одной вещи. Что нападает он не на страну, а на военный завод.


Как-то на военной кафедре один из преподавателей сказал нам:

– А вы знаете, почему советские сигареты имеют диаметр 7,62 мм? Для того чтобы в случае войны сигаретной фабрике было проще быстро перейти на выпуск патронов.

Мы улыбнулись. Я еще подумал, что на лабах по физике нужно будет замерить микрометром диаметр сигареты, чтобы проверить шутку майора. Или это не шутка?.. Ведь известно, что нашим солдатам во время войны выдавали махру вместо папирос. А чем папиросные фабрики в это время занимались? Папиросы в СССР того периода, конечно, были, но в силу дефицитности использовались порой как пропагандистское оружие. Вот что об этом вспоминает фронтовик Михаил Посельский:

«В глубокой тайне готовилась операция по разгрому Сталинградской группировки гитлеровцев. Во избежание лишнего кровопролития наше командование решило направить к противнику своих парламентеров с предложением сложить оружие. Подготовку и отправку „дипломатов“ было поручено провести начальнику контрразведки Донского фронта генералу Виноградову. Он отобрал троих человек и сам проинструктировал каждого, как надо себя вести при встрече с противником.

Каждый в дорогу получил пакет с продуктами и по коробке папирос „Казбек“. На фронте тогда у курильщиков в ходу была в основном махорка, папиросы „Казбек“ курили даже не все генералы. Но когда в пакетах мы увидели баночки с черной икрой, нам стало понятно, почему генерал Виноградов советовал нам перекусить на глазах у полуголодных немцев…»

Известно, с какой скоростью перестраивалось мирное советское производство на военные рельсы. Это было возможно только потому, что изначально все советские заводы создавались как универсальные, то есть с прицелом на войну. Еще в 1932 году начальник Генштаба РККА Егоров говорил: «На основе тракторов или автомобилей на тракторных и автомобильных заводах будут создаваться танки в качестве „военной версии“ мирных машин».

А десятью годами ранее то же самое предлагал Тухачевский – создавать в СССР промышленность таким образом, чтобы каждый завод содержал военный компонент. Платья шьете на швейной фабрике? Вот вам дополнительная линия для постоянного производства плащ-палаток и чехлов на орудийные стволы. Кастрюли штампуете? Одновременно будете вытягивать гильзы для снарядов, дистанционные трубки и взрыватели. Работаете с оптикой? Вот вам план по производству орудийных прицелов. А уж на собственно военном заводе из всего, что понапроизводили гражданские, соберут пушку. Настала война – мирное производство забрасывается полностью, а те, кто раньше шил плащ-палатки, быстро учат остальных своей специфике. Таков был замысел. И доклад 1924 года «Об организации военной промышленности», представленный в Реввоенсовет начальником Главупра военпрома, поддерживал этот замысел по всеобщей мобилизации промышленности, который в конце концов и был осуществлен. Осуществлен не сразу. Некоторые руководящие товарищи недопонимали важности войны в мирном строительстве! Таких товарищей поправляли. Так, в докладе от 8 июля 1929 года правительственная комиссия под руководством Ворошилова жестко критикует пятилетний план, сверстанный Госпланом, за недостаточное использование ресурсов гражданской промышленности для войны.

Даже стандарты и сортаменты гражданской и военной продукции были в СССР унифицированы, что позволяло делать многие детали универсальными (для трактора и легкого танка, автомобиля и броневика). Нечто подобное практиковалось и в других странах, но в СССР достигло циклопических масштабов. Кто помнит Совок, тот знает: огромная доля гражданской продукции, выпускаемой советской промышленностью, имела в своем генезисе военные корни. Это касалось даже гражданской авиации – первые пассажирские лайнеры в СССР проектировались на базе стратегических бомбардировщиков, что наложило на наше самолетостроение неизгладимый военный отпечаток. Знающие люди говорят, что на одном из первых гражданских лайнеров фирмы Туполева пассажиры не могли в салоне выпрямиться в полный рост: фюзеляж был рассчитан на бомбы, а не на людей. Так было в СССР всегда: первым делом для войны, а для людей – в последнюю очередь. Тактически такая политика может принести кратковременный выигрыш. Но стратегически она была абсолютно проигрышна, что и доказала история.

– Когда утром выходишь из метро, – вспоминала моя мама свою трудовую жизнь, видишь огромный поток людей, словно на демонстрации. Этот поток вытекает из метро и устремляется к нашему предприятию. И немудрено: 15 000 человек там работало!

Мать всю жизнь – все 50 лет работы – не сходила с доски почета. Она была ударница и передовица. На предприятии был штатный фотограф, который ее одну-единственную запомнил по имени-фамилии среди пятнадцати тысяч человек, поскольку фотографировать ее приходилось каждый год.

Моя мама делала ракеты, несущие счастье всем трудящимся планеты. Каждый день в огромное сталинское здание ее предприятия втекала огромная «демонстрация» людей. Такие же «утренние демонстрации» втекали на тысячи советских «тракторных» заводов, предприятий «среднего машиностроения», «ящиков». Вместо того чтобы ковать улучшение жизни для своих, СССР ковал смерть для чужих.

Эта гонка вооружений началась, разумеется, не с основания маминого предприятия. И не в 1937 году, когда сталинские соколы намечали на своих картах немецкие города для осчастливливания проживающих там трудящихся. Гонка вооружения в СССР началась тогда, когда начался СССР. И даже чуть раньше.

А к первому юбилею русской революции в молодой Советской республике уже вовсю шло военное строительство и были достигнуты немалые успехи. Экономист Валентинов-Вольский, посетивший в 1927 году город Липецк с целью принятия целебных грязевых ванн, писал потом своему приятелю: «к величайшему моему удивлению, нашел его полным немцев, и в небе столько летающих аэропланов, сколько я в это время не видел и в Москве. В Липецке были арсеналы и аэрогары немцев, охраняемые ГПУ. Все обыватели знали об этом, но никто не смел говорить об этом – таких ГПУ арестовывало. На кладбище в Липецке был целый угол с памятниками в честь погибших немцев-авиаторов».

После этой поездки Валентинов-Вольский посетил в Москве Рыкова и спросил его о немцах. Тот резко оборвал собеседника и сказал, что об этом говорить не будет. К 1927 году, как видите, военное сотрудничество между большевиками и Германией шло так успешно и так давно, что для разбившихся немецких авиаторов пришлось даже выделить целую «улицу» на местном кладбище. А начиналось это сотрудничество еще при Дзержинском, лихие ребята которого обеспечивали мероприятию секретность. В 1923 году большевики и немцы обсуждали планы совместного советско-германского сражения «с французским империализмом». О совместных проектах по разделу Польши между Москвой и Берлином в 1920 году я уже упоминал. Но российско-германское сотрудничество началось еще раньше – в 1918 году. И с приходом к власти Гитлера закончилось не сразу.

С 1924 года фирма «Юнкерс» делала в СССР самолеты, а в Самаре немцами был даже построен завод по производству химического оружия (тогда это называлось «удушающие газы»). Но помогали большевикам вооружаться не только немцы, но и империалисты других стран. Которых большевики потом нещадно «кидали на бабки». Поскольку, в отличие от капиталистической, коммунистическая власть была абсолютно аморальна, большевики часто практиковали то, что лорд Керзон называл «большевистскими обезьяньими штучками». Приглашается, например, некий капиталист на выгодных условиях строить в СССР завод. А когда завод построен и капиталист, потирая ручки, предвкушает прибыль, большевики дают ему пинка под зад и завод отбирают.

Но мошенничество – только один из способов индустриализации страны. Второй способ – ограбление крестьян. Третий – продажа за границу национального достояния страны. Четвертый – водка. В 1930 году Сталин писал Молотову о необходимости увеличить армию: «Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны».

Австрийский историк Томас Титура пишет: «Требования Красной Армии к промышленности уже в 1929 году были чрезмерными: была запланирована армия из трех миллионов человек, двух тысяч самолетов (дополнительно полторы тысячи резервных), 9350 артиллерийских орудий (дополнительно 3400 более мелкого калибра), полутора тысяч танков (дополнительный резерв в начальной стадии войны – до трех тысяч штук). Началось „добывание“ иностранных моделей танков и самолетов, и не только официальным путем, но и с помощью промышленного шпионажа. Из дальнейшего будет видно, что эти цифры вооружений, какими бы они ни показались невероятными для 1929 г., бледнеют по сравнению с планированием и реальностью сороковых годов…»

Действительно, к 1940 году военный сталинский маховик набрал такие обороты, что не воевать страна просто не могла. Общие расходы на армию, НКВД, военпром и прочие военизированные структуры в мирном СССР составляли более половины всего государственного бюджета или 25 % валового национального дохода. Для сравнения: у воюющих между собой Англии и Германии – всего по 15 % ВНД.

Ежегодный прирост военной продукции в Советском Союзе составлял 39 %, что в три раза превосходило прирост остальной промышленности, которая пыталась делать что-то и для людей. Танки в СССР выпускались тысячами, пушки и самолеты – десятками тысяч. Я уже говорил об этом, но повторю: в результате этой невиданной мобилизации и самой безжалостной эксплуатации всего населения страны СССР к началу войны имел больше танков, чем весь мир, вместе взятый.

И после этого у некоторых поворачивается язык говорить о какой-то мифической неготовности СССР к войне. Да Советский Союз был весь – война!

Но, может быть, мирный СССР так перетруждался из-за того, что у буржуев техника была лучше, и Совку приходилось брать количеством? На этот счет есть два мнения.

Первое: военная техника в СССР отставала от мировых образцов.

Второе: военная техника в СССР в целом от мировых образцов не отставала, а в чем-то их превосходила.

Танков мы уже касались и выяснили, что танки наши были либо сравнимы с немецкими (очень редко), либо гораздо лучше немецких (как правило).

А с самолетами что? Вот мнение советского летчика-испытателя Супруна, которому довелось испытывать «мессершмидт Bf-109B»: самолет «по своим тактическим и техническим данным стоит ниже скоростных истребителей, которые находятся на вооружении военно-воздушных сил Красной Армии».

Летчику-испытателю Кабанову пришлось полетать на «хейнкеле-111». Вот его мнение: «1. Самолет не уступает отечественным машинам в скорости. 2. Взлетная скорость, дальность полета и предельная высота этой машины значительно ниже требований, предъявляемых к двухмоторному бомбардировщику…»

А вот что пишет об этом Юрий Тихонов, кандидат исторических наук: «В воздушных боях до 1938 года (до появления в испанском небе первых „мессершмиттов-109“) советские истребители „И-15“ и „И-16“ доказали свое превосходство над „хейнкелями-50“ и „-51“. Советские машины были лучше, а пилоты хорошо знали, на чем летает их противник. Первые итоги воздушных боев в Испании вызвали шок у руководства люфтваффе, которое осознало, что модели, испытанные в России, устарели и необходимо срочно принимать на вооружение качественно новые самолеты».

А моральное состояние советских войск? Если вспомнить, с какой скоростью драпала Красная Армия от немца летом 1941 года, то можно сказать, что морально-политическая подготовка личного состава была низкой. Так ее, в частности, оценивает в своей замечательной книге «22 июня» Марк Солонин. Но здесь я с Солонинным согласиться не могу. Анализ доносов НКВД вкупе с анализом довоенных пропагандистских материалов, проделанным разными авторами, говорит, что, несмотря на отдельные «разговорчики», Красная Армия в целом была полна правильных, то есть наступательных настроений. Именно они ее и погубили, о чем я уже имел честь вам докладывать, когда говорил о преобразовании толпы и сублимации ее энергии из одной формы в другую.

Но давайте на миг забудем обо всем этом. Давайте посмотрим, как оценивали боевой дух и психологическое состояние Красной Армии сами немцы. Они оценивали нас, а мы оценим их удивительно точную оценку!.. Итак, доклад германского Генштаба от 1 января 1941 года о перспективах войны с русскими: «Не изменится русский народный характер: тяжеловесность, схематизм, страх перед принятием самостоятельных решений, перед ответственностью. Командиры всех степеней в ближайшее время не будут еще в состоянии оперативно командовать крупными современными соединениями и их элементами… проявлять инициативу. В обороне, особенно заблаговременно подготовленной, Красная Армия окажется выносливой и упорной, сможет достигнуть хороших результатов. Способность выдерживать поражения и оказывать пассивное сопротивление давлению противника в особой мере свойственна русскому характеру. Сила Красной Армии заложена в большом количестве вооружения, непритязательности, закалке и храбрости солдата. Естественным союзником армии являются просторы страны и бездорожье. Слабость заключается в неповоротливости командиров всех степеней, привязанности к схеме, недостаточном для современных условий образовании, боязни ответственности и повсеместно ощутимом недостатке организованности».

Блистательная характеристика русского характера! А насчет боязни ответственности и страха перед принятием самостоятельных решений, это товарищ Сталин так постарался отшлифовать русский характер – методом стрельбы по головам. Если за каждое неверное решение ты можешь получить пулю от особистов или путевку в концлагерь, поневоле разучишься проявлять инициативу. Тирания отбивает всякую охоту к импровизации. Диктатура учит прикрывать задницу бумажками и делать только то, что написано в инструкции, а в непонятных случаях требовать разъяснений от начальства, перекладывая таким образом всю ответственность на него. «А я что? Мне приказали, я сделал!..» Этой медвежьей болезнью все наши силовые структуры страдают по сию пору.

Обратите внимание на следующую фразу из немецкого доклада: «В обороне, особенно заблаговременно подготовленной, Красная Армия окажется выносливой и упорной, сможет достигнуть хороших результатов». Это верно. Человек тупой и безынициативный будет держать оборону крепко. Ему велено, он исполняет. Беда в том, что не посадил Сталин свою армию в оборону. Для другого дела он ее готовил.

Гитлер знал: Красная Армия сосредотачивается у его границ. Но масштабов этого сосредоточения он даже близко не представлял. И только когда войска вермахта вошли на территорию СССР, только когда доклады об увиденном тонкими ручейками с мест потекли наверх, в Берлин, сливаясь в полноводные информационные реки… вот только тогда перед руководством рейха открылась потрясающая картина страны-завода, которая живет исключительно на войну и для войны.

Причем картина эта не сразу открылась полностью. Когда Гитлер разгромил всю, как он думал, кадровую армию красных и решил, что это конец войны, он еще не знал, что это только начало – его войска неожиданно столкнулись со вторым стратегическим эшелоном Сталина. Гитлер знал, что Сталин готовится к нападению, но он не знал, что все уже настолько «запущено».

Вот что сказал фюрер в обращении к нации 22 июня, в день, когда вермахт перешел границы Советского Союза. Точнее говоря, в 5.30 утра зачитал это обращение к нации не сам Гитлер, а Геббельс, но не суть… Речь длинная, поэтому приведу ее в некотором сокращении:

«Немецкий народ! Национал-социалисты! Одолеваемый тяжелыми заботами, я был обречен на многомесячное молчание. Но теперь настал час, когда я, наконец, могу говорить открыто.

Никогда немецкий народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Только на протяжении двух последних десятилетий еврейско-большевистские правители Москвы старались поджечь не только Германию, но и всю Европу. Не Германия пыталась перенести свое националистическое мировоззрение в Россию, а еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно предпринимали попытки навязать нашему и другим европейским народам свое господство, притом не только духовное, но, прежде всего, военное.

Но результатами деятельности этого режима во всех странах были только хаос, нищета и голод. В противовес этому я два десятилетия старался при минимальном вмешательстве и без разрушения нашего производства построить в Германии новый социалистический порядок, который не только ликвидировал безработицу, но и обеспечил, благодаря повышению оплаты труда, постоянный приток людей в сферу созидания.

Успехи этой политики новых экономических и социальных отношений в нашем народе, которые, планомерно преодолевая сословные и классовые противоречия, имеют своей конечной целью создание подлинного народного сообщества, уникальны во всем мире.

Поэтому в августе 1939 года для меня было таким трудным решение послать моего министра в Москву, чтобы попытаться там оказать противодействие британской политике окружения Германии. Я сделал это не только осознавая свою ответственность перед немецким народом, но, прежде всего, в надежде достичь в конечном счете продолжительной разрядки, которая могла бы уменьшить жертвы, которые потребовались бы от нас в противном случае. (Говорит прямо как Сталин! Я-де потому подписал со Сталиным акт о дружбе, потому пошел на этот тяжелый шаг, что хотел оттянуть войну!.. Разве они не близнецы, эти два социалиста? – А. Н)

Национал-социалисты! Последствия этого договора, которого я сам хотел и который заключил в интересах немецкого народа, были особенно тяжелыми для немцев, живших в затронутых им странах. (Имеются в виду страны, которые Гитлер отдал на заклание Сталину. – А. Н.) Более полумиллиона наших соплеменников – сплошь мелкие крестьяне, ремесленники и рабочие – были вынуждены чуть ли не за одну ночь покинуть свою бывшую родину, спасаясь от нового режима, который грозил им сначала беспредельной нищетой, а рано или поздно – полным истреблением. Несмотря на это, тысячи немцев исчезли! Было невозможно узнать что-либо об их судьбе или хотя бы о местонахождении. Среди них было более 160 граждан Рейха.

Я молчал обо всем этом, потому что должен был молчать, потому что моим главным желанием было достичь окончательной разрядки и, если возможно, – длительного баланса интересов с этим государством.

Но еще во время наступления наших войск в Польше советские правители внезапно, вопреки договору, выдвинули притязания также на Литву. Германский рейх никогда не имел намерения оккупировать Литву и не только не предъявлял никаких подобных требований литовскому правительству, но, наоборот, отклонил просьбу тогдашнего литовского правительства послать в Литву немецкие войска, поскольку это не соответствовало целям германской политики.

Несмотря на это, я согласился и на это новое русское требование. Но это было лишь началом непрерывной череды все новых и новых вымогательств… Осенью 1939 года и весной 1940 года первые последствия стали свершившимися фактами. Приступив к подчинению военной силой не только Финляндии, но и прибалтийских государств, Россия внезапно стала мотивировать эти действия столь же лживым, как и смехотворным утверждением, будто эти страны нужно защищать от угрозы извне или предупредить ее. Но при этом могла иметься в виду только Германия, так как ни одна другая держава вообще не могла ни проникнуть в зону Балтийского моря, ни вести там войну. Несмотря на это, я опять смолчал. Но правители в Кремле сразу же пошли дальше.

В то время как Германия весной 1940 года в соответствии с так называемым пактом о дружбе далеко отодвинула свои войска от восточной границы и большей частью вообще очистила эти области от немецких войск, уже началось сосредоточение русских сил в таких масштабах, что это можно было расценивать только как умышленную угрозу Германии. Согласно одному заявлению, сделанному тогда лично Молотовым, уже весной 1940 года только в прибалтийских государствах находились 22 русские дивизии.

В то время как наши солдаты 10 мая 1940 года сломили франко-британскую силу на Западе, сосредоточение русских войск на нашем восточном фронте постепенно принимало все более угрожающие размеры. Поэтому с августа 1940 года я пришел к выводу, что интересы Рейха будут нарушены роковым образом, если перед лицом этого мощного сосредоточения большевистских дивизий мы оставим незащищенными наши восточные провинции, которые и так уже не раз опустошались.

Угрожающее наступление России, в конечном счете, служило только одной задаче: взять в свои руки важную основу экономической жизни не только Германии, но и всей Европы или, в зависимости от обстоятельств, как минимум уничтожить ее. Вторжение России в Румынию и союз Греции с Англией угрожали вскоре превратить и эти территории в арену всеобщей войны.


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 ]

предыдущая                     целиком                     следующая