А вопрос о Ежове надо не допустить. Желающего задать этот вопрос надо не замечать. Или пожелать, чтобы он своим вопросом подавился.

Закашлялся передовой рабочий, захлебнулся. Зашикали в задних рядах: выйди, гад, не мешай представлению.

В шею передового вышибли. Представление продолжается.

- А скажите, товарищ Мессер, сколько денег в моем правом кармане?

8.

Затворил дверь начальник. Потом растворил снова, рыкнул, чтобы никого к нему не пускали: дело государственное! Сел за стол, взгляд на сверток метнул, головы не поворачивая, - эдак искоса. Вздохнул глубоко, поднял сверток, сообразил: не пятьсот, не килограмм. А чистых два.

9.

Перед ним плывет огромный, свистящий, рычащий, ревущий цирк... Чародей величаво опускает руку, и вместе с нею опускается тишина, окутывая собою все и покоряя всех... Последний вопрос программы. Тысячи рук. Чародей подвел публику к рубежу безумия. Кажется, между ним и публикой проскакивают, провисая, чудовищной силы разряды, как между землей и небом, озаряя все вокруг и сокрушая все, что попадет на пути... Итак, последний номер программы, последний вопрос в последнем номере... Вопрос уже задан, и ответ повергнет цирк в неистовый, бурлящий и клокочущий восторг...

10.

Взвесил на руке - тяжеленный. Таким и убить можно при случае. И хорошо, что не деньгами. Деньги в любой момент обесцениться могут. Да денег у него и своих в избытке.

Еще раз на руке подарок подбросил. На стол перед собою положил, наклонил голову прямо к самому столу, как Берия над тарелкой, как маленький мальчик, который муху в баночку поймал. Хотел аккуратно ножничками канцелярскими веревочку срезать. Передумал. Двумя короткими толстыми пальцами взял веревочку за длинный хвостик, потянул, бантик и распался, развязался. Тогда начальник бумагу развернул. Сверкнуло в кабинете. Красивый слиток. Орелик на слитке, "SBS" и циферки - "999".

11.

Публику надо подвести к рубежу безумия и тогда позволить задать самый важный вопрос.

- Скажите, товарищ иллюзионист, будет ли война? Рудольф Мессер не спешит с ответом. Рудольф Мессер обводит публику странным взглядом, стараясь заглянуть в глаза каждому, и отвечает уверенно и тихо: - Будет! И взрыв бешеной радости подбрасывает тысячи энтузиастов с мест, и наряды доблестной советской милиции отбивают почитателей, и Рудольф Мессер раскланивается в потопе цветов.

12.

А где разместить штаб Лейб-гвардии Компьенского полка? В случае войны все, что в центре Европы, неизбежно в водоворот попадает. Объявляй себя нейтральным, не объявляй - не поможет. Швейцария? В скалах тоннель вырубить? Можно бы. Но нет уверенности, что Швейцарию война не затронет. Есть доводы за то, что она нейтральной останется, но есть доводы и против. А вот на перифериях Европы... Та же Испания. Те же острова Балеарские... И климат тут курортный. Тут люди жили давно. Понимали, где жить. Острова Карфагену принадлежали. Портом римлянам, византийцам, арабам, испанцам. Тысячи лет на этих берегах свирепствовали захватчики и пираты.

Потому приморские города выживали только в том случае, если защищали себя.

Прекрасная Пальма была окружена вырубленным в скалах широким и глубоким рвом, за которым поднимались несокрушимые крепостные стены с могучими бастионами. Город-крепость. А еще на всех подступах, на всех дорогах, к городу ведущих, - форты и замки. Некоторые из них сейчас брошены...

Командный пункт начальнику штаба выбирать. Подполковник Игорь Шевцов выбрал.

Если по набережной из Пальмы выскочить на запад, то прямо за городскими окраинами в море врезался скалистый мыс. Словно наконечник копья. Метров на триста в море его вынесло. У берега он узкий, потом все шире и шире, а потом снова уже, уже, уже. Миллионы лет грохочет прибой о нагромождения скал. В пене и грохоте, в солнечном свете нависает мыс стенами отвесными над яростным морем, как символ непокорности. Природа-мать тот мыс с умыслом сотворила, чтобы на нем люди крепость возвели. В принципе и строить много не надо - скалы прямо в море обрываются, а ведет на мыс перешеек метров сто шириной. Его-то только и надо защищать. С любой другой стороны штурм не получится: молотят волны о скалы, а скалы каменюгами подводными прикрыты: ни кораблю не подойти, ни лодочке.

Справедливости ради сказать должен: тут по побережью через каждые три километра такой мыс над морем найти можно. Природа щедрой рукой фортификаторам дары рассыпала - каждый мыс острыми и частыми, как зубы дракона, островками и скалами прикрыт, только перешеек прикрыть, и никто на тот мыс не заберется. Вот на таком перешейке машины и остановились. Откосы крутые у моря, ближе к вершине - пологие, а сама вершина плоская, вся лесом заросла. Там возводится резиденция сеньориты Анастазиа. В три стороны виды на море и скалы прибрежные, на город и порт, с четвертой стороны - горы в легкой дымке.

Затихли машины в тени, хлопнули дверки, развернулась охрана стеночкой.

Начальник штаба полка подполковник Игорь Шевцов докладывает о работе проделанной, ведет хозяйку в дом. Вот он, в зарослях. Удивительное это сочетание: пальмы, сосны и кактусы... Отсюда, со стороны суши, из буйной растительности можно видеть только плоские крыши и глухие белые стены.

Исполинской ширины окна и террасы развернуты на море, и отсюда их не видно.

Дорожка в густых колючих кустах. Внезапно прямо под ногами - обрыв. Это семьсот лет назад поперек скалистого перешейка вырублен ров - метров восемь глубина, метров пятнадцать ширина. Стенки с легким наклоном, почти отвесные, серые, в щелях кустики и деревца чахлые. Так что и со стороны перешейка к дому не подъедешь. Через ров - временный мост на металлических опорах.

- Будем строить постоянный? - Нет, Анастасия Андреевна. Сейчас нам нужен мост для строительства резиденции. Закончим строительство, мост разберем. Для машин прорубим в скале спуск в ров, а из рва - в тоннель.

- А как ров укреплять думаете? - Тут в порту во время Гражданской войны немцы подвезли сто десять тонн спирали из колючей проволоки. Я по случаю приобрел. А то валяется добро без дела. Думаем дно рва спиралями этими застлать, оставив один только проход.

- Может, мин под спирали положить? - Положим. Мины заказаны, с взрывателями нажимного, натяжного и разгрузочного действия. Тут этого добра в достатке.

13.

Знает капитан Юрин: в коридоре "А" пассажиры тайные. Высадка снова на островах Балеарских. Какие-то люди куда-то едут...

14.

Залы, комнаты, широченного размаха террасы над морем Настю мало интересуют, показывайте главное.

- Со стороны моря ваша резиденция - сплошное стекло, как аквариум.

Дворец кажется хрупким. Но это только впечатление. Основа здания- непробиваемый железобетонный куб, вокруг которого развернуты всеэти стекляшки и террасы. Войдем.

Все тут еще краской переляпано, и окна еще не мыты, запах извести и бетона сохнущего едва не сильнее запаха моря и хвои сосновой. И стекло битое под ногой хрустит, и концы проводов электрических из стен торчат. А двери броневые уже закрыли входы во внутренние покои.

Лифт бесшумный скользнул вниз, в недра. Тут тоже все еще далеко от завершения. И все же будущий командный пункт уже живет, уже стрекочут телетайпы, уже дежурная смена принимает и обрабатывает доклады о поисках и находках.

И уже командир Лейб-гвардии Компьенского полка наставляет командиров батальонов. Наставляет кратко, напористо, жестко, выражений не выбирая: - Природа не знает сострадания. Только подавление! Закон старый: или всех грызи, или... Давить всех! Давить!

15.

Группа ликвидации высадилась с "Амурлеса" без приключений. Группа - семь человек: Ширманов - командир, Макар - снайпер-исполнитель, Эдик - радист-шифровальщик и четверо диверсантов-рейдовиков.

Ночь. Лодки надувные. Встреча во тьме с обеспечивающей агентурой. Рывок в скалы, в древние пещеры контрабандистов.

- Что слышно о ней? - Слышно много, да только увидеть ее не так просто. Она нигде не появляется. А если появляется, то внезапно, без предупреждения. И охраны у нее почти как у товарища Сталина...

16.

- На первом этаже вашей резиденции будут располагаться охрана, штаб и взвод связи. А работать все будем ниже, в скальном массиве.

- Где мой кабинет? - Вот тут. Справа от вас - главный рабочий зал, напротив - четыре кабинета: командира полка, мой, начальникаразведки и начальника контрразведки.

Вошла Настя в свой кабинет подскальный. Начальник штаба понял, что сейчас он должен оставить свою повелительницу одну. Он чуть поклонился за ее спиной и тихо вышел.

Белый ковер во всему полу. Потолки тут невысокие, оттого кабинет кажется шире. Стены по ее приказу отделаны толстыми пробковыми плитами. И по ее воле кто-то подготовил кабинет к работе: по стенам смеющиеся лица должников "Балерики", "Са Ностры", "Лионского Кредита", "ВБР", "Андалузии", "Ллойда", "Барклая". Под каждым портретом краткая справка: имя, фамилия, год рождения, место работы, должность, место жительства, размер долга. Это кратенько. А полностью о каждом - в папочках. Интересные люди среди должников: генералы, заместители министров, послы, даже тайный советник президента США сюда на стеночку попал, некий Джон Хассель - элегантный, молодой, красивый и сильный. Улыбнулась Настя всем им: до скорой встречи, дорогие товарищи.

Села за широкий стол драгоценного дерева. Батарея телефонов справа, батарея слева. Как все это похоже на сталинский подземный город Москва-600.

Только тут размах не тот, однако Настин кабинет и резиденция наверху куда как шире, чем там, в Жигулях. Там она почти никто. Одна из многих.

Тут - государыня.

17.

Хороший бинокль у Ширманова. Цейс. Долгими часами Ширманов скалистый мыс рассматривает.

- Укрепилась, зараза. Как в Гибралтаре. Ты ее никогда не видел? - Нет, дворец высоко на скале, и первые этажи прикрыты лесом, а на крышах и верхних террасах появляются только охранники.

- Думаешь, увидеть ее нельзя? - Тут - нельзя. Дворец построен так, чтобы его обитателей со стороны увидеть не получилось, а стрельнуть по ним - тем более. Это не все. Дворец на скале - это вершина айсберга. Все что важно - в скале. Скалу они рубят день и ночь.

- И никто на это не обращает внимания? - Она действует, как товарищ Сталин, все свои действия - напоказ, потому никого ее действия не беспокоят. Ведется большое строительство, и камень ненужный ленточным транспортером сбрасывают в море. Все законно, все правильно. Но видел бы кто, сколько тысяч кубов того камня они уже в море сбросили! С одной стороны - убежище в скалах, с другой - вокруг мыса они забивают каменюгами подходы кораблям и лодкам.

- Слушай, а есть ли под Пальмой катакомбы? - Ого! Еще какие! В Одессе камень-ракушечник рубили меньше двух веков и нарубили полторы тысячи километров галерей под городом и еще две-три тысячи километров в пригородах. Соображаешь: четыре тысячи километров? А тут камень рубили тысячелетиями.

- Уж не рубит ли она выход в катакомбы? - Она явно в скалах себе командный пункт вырубила с запасами и убежищами, а если соединит свои подземелья с катакомбами, то ее нам вообще не достать. Представляешь? Она сможет появляться в любой момент в любой части города, за городом или в порту. Мы ее тут ждем, а она уже на шикарном лайнере в Нью-Йорк шпарит! - Она, зараза, еще и переодеваться любит. Нарядитсяоборванцем, вынырнет в каком-нибудь переулке, поди узнай ее на городской улице...

18.

Зашуршал шинами белый "роллс-ройс", изогнулся водитель в поклоне, дверь броневую распахивая. И понес ее автомобилищев пристанище людей состоятельных - в "Сон Виду".

Дорога в "Сон Виду" ничего хорошего не сулит. Все в гору и в гору. А по сторонам - рощи редких скрученных деревьев. Тут, под палящими лучами, выгорает все. Выгорает трава. Выгорают черепичные крыши. Банка валяется у дороги, блестит, как серебристый радиатор лимузина. А две недели назад банка не была такой. Она была огненно-красной, с белой надписью "Кока-кола". Пни ту банку, и окажется, что только сверху она сверкающая, а бока у нее розовые, а то, что снизу, так и осталось огненно-красным, и остались белые с размахом завитушки - "Кока-кола". Поваляется та банка еще под солнцем, и тот красный бок тоже выгорит, в серебряное сверкание превратится.

Сосны на Балеарских островах реденькие, к земле палящей жарой придавлены и пылью присыпаны. Это глина выгоревшая пылит. И от пыли той все деревни и церкви, и тысячи мельниц изломанных - все рыжее. И листья на деревьях все той же пылью перемазаны.

Несется машина выше да выше. Вот и море вдали сверкнуло. И гавань, яхтами забитая, как бочка сельдями охотскими. И французский красавец линкор на горизонте, по силуэту "Страсбург" или "Дюнкерк".

Тут, на высоте, растительность богаче и воздух чистоты пьянящей.

Пронесло "ройс" ущельем - и остановочка. Полиции кордон: строго тут на подходах к "Сон Виде".

В Британии надо за уголок завернуть, чтоб жизнь красивую увидеть. А в Испании для этого надо пройти через ущелье и полицейский кордон. Там, за ущельем, и климат иной. Там рощи мандариновые в свежести горного ветра.

Козырнула полиция, и понесло машину по спирали круто вверх на скалу к старому замку. С него-то "Сон Вида" и началась. Потом к замку корпуса пристроили, сады вокруг насадили, цветами уголочки переполнили. В мире много отелей, как звезд на небе. А среди них есть тысяча самых лучших. А в тысяче лучших - сотня великолепных. А в любой сотне есть лучшая десятка. Так вот, "Сон Вида" уверенно в первой пятерке мира держится. "Сон Вида" - для людей действительно богатых. "Сон Вида" - тихий уголок для особ коронованных и для людей с большими деньгами. Кто еще позволит себе в "Сон Виде" деньги тратить? Только шейхи нефтяные. Ну, еще лидеры профсоюзного движения, слуги рабочего класса. Они буржуазную жизнь ненавидят, и потому их сюда тянет, как проститутку в монастырь, как сыщика в блатную компанию...

Привратники в "Сон Виде" величавы. Дверь машины открывают жестом, который лет тридцатьотрабатывать надо. Поклонились привратники путешественнице, козырнули телохранителям ее: добро пожаловать.

А внутри - тишина. И гобелены по стенам, и мраморные колоннады, во мрак прохлады ведущие, и панели русского дуба, и оружие на тех дубовых стенах.

Так и спер бы какой пистолетик забытого века и у себя в доме над камином приладил бы. И фотографии генералиссимуса Франко. Не вверх ногами, как у нас на учебной точке принято, а ногами вниз. И подпись его благодарственная.

Мол, бывал тут, претензий не имею.

Персонал в "Сон Виде" - это особая порода людей. Швейцар в "Сон Виде" смотрит на мир, как мудрый кот, понимая все и прощая нам мелкие шалости.

Глянул дядька в пышных усах на сеньориту Анастазиа, узнал. Ее все узнают...

Мимо бронзовых пушек - в пальмовую рощу на склоне.

Любит Настя "Сон Виду". Хорошее место. Если денег еще немного накопить, то можно бы и купить "Сон Виду". Тут собираются все. Тут проигрывают состояния. Тут продают и покупают заводы и железные дороги.

Тут устанавливают курс валюты и уровень инфляции... В скале под "Сон Видой" вырубить бы бункер и снимать информацию со ста двадцати четырех микрофонов. Над миром встает Мировая война. Большая война. Это время делать большие деньги. И большую политику. А чтобы решения принимать, нужно знать обстановку... Тут бы конференцию устроить капиталистическую, как съезд коммунистической партии, голосование организовать по сталинскому методу...

19.

Работа снайпера на войне - одно дело. На войне снайпер засел в укрытие и ждет, кто появится. Появилась цель красивая - офицерик из-за бруствера высунулся, танкист из люка - бац его... И жди следующего.

А у снайпера-исполнителя совсем другая работа: не абы кого стрелять, а того, кто заказан. Вот тут много проблем возникает. Тот, кто заказан, - в машине броневой с черными стеклами. Во-первых, обыкновенной пулей ту машину не пробьешь. Во-вторых, если пробьешь машину пулей бронебойной, то что толку? Дырка в машине. Пуля над ухом просвистит. Пуганешь клиента, он осторожнее будет. Да и черт же его знает: мотается машина с черными стеклами по прекрасному городу, а клиента в машине может и не оказаться. Клиент, переодевшись в дерюжку, из своего дворца в мусорной машине может выехать...

Держать снайпера-исполнителя несколько дней у объекта в надежде на случайное появление клиента нельзя. Тут всякие последствия быть могут. И все негативные.

Нужно знать совершенно точно время и место... Иначе...

20.

Не спит Мессер. Не спит. Он сказал людям то, что они хотели слышать.

Будет ли война? Понятно, будет! И даже очень скоро. Советский народ ждет эту войну с нетерпением и радостью. И сам товарищ Сталин объявил, что вот она уже начинается, да и началась уже и бушует! Зачем народу так хочется войны? Зачем народ советский ее ждет с такой радостью? Кажется Мессеру, что война для народа советского будет совсем не такой, как ее себе представляют нетерпеливые.

Но может быть, он ошибается? Ведь ошибся же он там, в Вене, на площади перед парламентом, когда голодного художника предупредил, чтобы он на восток не ходил. Теперь художник написал "Майн Кампф", не голодает больше, канцлером германским заделался. И снова Мессер публично ему дурацкое предупреждение выдал - на восток не ходить. Почему, собственно, не ходить на восток? Мессеру и самому непонятно, что он этим сказать хотел. Что, ни одного шагу на восток из Имперской канцелярии? Или ни одного километра на восток из Берлина? Не спит Мессер. Может быть, он и про Жар-птицу глупостей наговорил? Он был против нее. Он доказывал, что из нее королева не получится.

Так ведь черт же ее знает.

Не допустил Мессер, чтобы Сталин публично под стол полез и себя козлом назвал... Из Москвы чародей уехал, чтобы не дать Сталину возможности под стол лезть, себя перед соратниками позорить. Но не страх тому причиной.

Что-то томит. Что-то где-то не стыкуется. Может, Сталин прав? Может быть, спор еще не окончен?

ГЛАВА 27

1.

Лужи он больше не обходит. Незачем. Ветер давно унес шляпу, а дождь вымочил его до последней пуговицы, до последнего гвоздика в башмаках.

Вымочил сквозь плащ и пиджак. Вымочил так, что носовой платок в кармане и тот выжимать надо. Хлещет дождь, а он идет сквозь ветер и воду.

Обходи лужи не обходи - без разницы. Он идет из темноты в темноту. Он идет, нахохлившись, голову - в воротник. Отяжелел воротник. Пропитался. С воротника за пазуху - струйки тоненькие. Если шею к воротнику прижать, то не так холодно получается. Вот он шею и прижимает к воротнику.

Капли-снежинки по черным стеклам домов так и ляпают. А попав под ноги - шелестят капли, похрустывают. И только пропитав ботинок и отогревшись слегка, в обыкновенную воду те капли превращаются и чавкают в ботинках, как в разношенных насосах. Тяжелые, набрякшие штанины облепили ноги. Вода со штанов ручейками - какой в ботинок, какой мимо. А из мрака на него - страшные глаза: "Советские иллюзионисты - лучшие в мире! Спешите видеть: Рудольф Мессер снова в Москве!" И с другой стены, из темноты, смотрят на вымокшего те же глаза. И с третьей. В этой стране чародейство не признают.

Официально. Потому Рудольфа Мессера тут называют просто иллюзионистом-фокусником. Со всех стен Москвы глаза фокусникатемноту сверлят. Афиши в три этажа. Дождь по тем афишам плещет. Рвет ветер водяные потоки с крыш, дробит их и в глаза фокуснику бросает, но глаза магнитные в тусклом свете фонаря смотрят сквозь воду, пронизывая ее.

2.

- Макар, спишь? - Ой, сплю, отвали.

- Макар, я сейчас только сообразил, зачем товарищ Сталин всем этим королям и кайзерам бал-маскарад устроил.

- Зачем? - Все просто. Товарищ Сталин самые главные свои планы объявляет на весь мир, и тогда никто ему не верит. Вот и тут он собрал их всех вместе, у каждого память феноменальная, каждый всех остальных запомнил. Так вот, если один убежит и расскажет сталинский план, то ему не поверят и в желтый дом посадят. Уж слишком много знает. Это необычно. Апроверять такую фантастическую версию ни у кого ума не хватит.

- Так, значит, нас сюда зря прислали? Если она начнет болтать, ей все равно не поверят.

- Нет, прислали нас не зря. Если товарищ Сталин кого-то приказал ликвидировать, значит, есть на то основания.

3.

Страницы