Южный фланг фронта опирался на дельту Дуная (столь же непроходимую сеть больших и малых проток) и берега Черного моря. Таким образом, территория Ю-З. ф. представляла собой фактически изолированный, не имеющий оперативной связи с соседями театр военных действий (в дальнейшем будем называть его «южный ТВД»).
По плану декабря 1940 г. на этом ТВД должны были быть развернуты (с севера на юг) следующие семь армий: 5А, 19А, 6А, 26А, 12А, 18А, 9А, имеющие в своем составе 76 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий.
В майских (41-го года) «Соображениях по плану стратегического развертывания» на Ю-З. фронте планировалось развернуть восемь армий (не поименованных по номерам), насчитывающих 74 стрелковые и 5 кавалерийских дивизий. Фактически в конце июня 1941 г. на южном ТВД было развернуто восемь армий. Шесть армий в первом эшелоне у границы (с севера на юг): 5А, 6А, 26А, 12А, 18А, 9А. В глубоком оперативном тылу фронта выгружались еще две армии: 16А в районе Шепетовки и 19А в районе Черкассы — Белая Церковь. В общей сложности на южном ТВД было развернуто 62 стрелковые (32 в составе Ю-З. ф., 13 в составе Южного фронта, 16 в составе 19А и 16А) и 5 кавалерийских дивизий.
Вывод прост — сходство «плана» и «факта» не вызывает и малейших сомнений.
Теперь перейдем к оценке численности главной ударной силы Красной Армии— танковых и моторизованных дивизий.
По декабрьскому плану в составе Ю-З. ф. развертывалось 11 танковых дивизий и 13 танковых бригад, 5 моторизованных дивизий и 6 мотобригад. Прямое и однозначное сравнение декабрьского (1940 г.) и майского (1941 г.) планов в этой части невозможно — в феврале 41-го года структура танковых войск была радикально изменена, бригады расформированы, а почти все дивизии вошли в состав 29 мехкорпусов. Но одно несомненно — группировка механизированных войск на южном ТВД заметно выросла (в сравнении с декабрьским планом) и должна была теперь включать в себя 28 танковых и 15 моторизованных дивизий (из общего числа 40 танковых и 20 мотодивизий, дислоцированных в европейской части СССР). Таким образом, южное направление (на Краков — Катовице) явно стало в мае 1941 года направлением главного удара.
Фактически к началу боевых действий на южном ТВД было развернуто тринадцать мехкорпусов. Вот их номера: 22, 4, 15, 8, 16, 18, 2 в первом эшелоне армий, 9, 19, 24 в резерве командования Ю-З. ф. и 5, 25, 26 в составе 16А и 19А.
Эта гигантская группировка насчитывала в своем составе 26 танковых и 13 моторизованных дивизий, кроме того, вместе с 16А в район Шепетовка — Славута прибыла (из Монголии) еще и 57-я отдельная танковая дивизия. Итого: 27 танковых и 13 моторизованных дивизий.
Как жаль, что всю эту информацию не доложили тогда Гитлеру! Может быть, он застрелился бы на четыре года раньше...
Подведем первые итоги. Фактическая группировка войск Красной Армии на южном ТВД была весьма близка к той, которая намечалась в предвоенных планах. Это — первое.
Второе. Такая дислокация войск — с явно выраженной концентрацией сил на одном направлении — не могла сложиться случайным образом, «сама собой». Несомненно, был некий план, в соответствии с которым и развертывалась многомиллионная армия. Этот план если и не во всех деталях, но в главном и основном совпадал с теми черновыми набросками, которые каким-то чудом уцелели в архивах и в результате еще более невероятного чуда оказались рассекреченными.
Но. Даже если бы ни один из этих документов не был опубликован, выявить основные черты Большого Плана совсем не сложно. Достаточно «расставить» на географической карте южного ТВД мехкорпуса Красной Армии и указать их укомплектованность. И все сразу проявится, как в ванночке с проявителем.
Итак, в первом эшелоне армий развертывались (с севера на юг, от Ковеля до Тирасполя) следующие мехкорпуса:
Из этой таблицы совершенно очевидным становится наличие мощной ударной группировки из трех мехкорпусов, осью которой является 4-й МК — этот мехкорпус укомплектован танками почти на 100% штатной численности, а по числу новейших тяжелых и средних танков равен всем остальным мехкорпусам вместе взятым (на вооружении находившихся в оперативной глубине 9-го МК, 19-го МК, 24-го МК было лишь по нескольку новых танков).
В скобках заметим, что все цифры, относящиеся к предвоенной численности танковых соединений РККА, надо рассматривать только как ориентировочные. Порядка в их учете было мало. Приведенная выше таблица составлена по данным солидной монографии [3], а вот в воспоминаниях бывшего командира 8-го МК генерала Рябышева приведена цифра 932 танка, по данным Киевского музея Великой Отечественной войны, в составе 8-го МК было 813 танков, в известной, самой первой открытой публикации численности советских мехкорпусов [ВИЖ, 1989, № 4] была дана цифра 858.
Такая же ситуация и по другим корпусам.
Теперь посмотрим — где же находился утром 22 июня 1941 г. ударный 4-й МК?
В районе Львов — Нестеров. То есть точно там, где по «декабрьскому плану» должна была развертываться ударная «конно-механизированная армия», предназначенная для наступления на Люблин! В 60 км к юго-западу от Львова, в районе Дрогобыч — Самбор мы обнаруживаем 8-й МК, а в 100 км к северо-востоку от Львова, в районе Броды — Кременец, развертывался 15-й МК.
Из этого исходного района танковый клин с равным успехом мог обрушиться на Тарнув, на Сандомир и на Люблин. Расстояние от рубежа Дрогобыч — Львов — Броды до этих трех польских городов практически одинаковое: 175—200 км. По условиям местности наиболее предпочтительно люблинское направление — на пути наступающей танковой лавины не будет ни одной крупной реки, маршрут наступления пролегает практически в «коридоре» между реками Вепш и Сан.
Так о какой же «поспешности» и «нереалистичности» Директивы № 3 талдычили столько лет наши пропагандисты? Для наступления на Люблин не хватало только одного — приказа.
Вот он (приказ) и был дан вечером 22 июня 1941 года.
Отдать приказ — дело нехитрое. А позаботилось ли высшее командование РККА о том, чтобы создать необходимое «по науке» трехкратное превосходство сил у атакующей стороны?
Нет. Трехкратного превосходства не было. Соотношение сил сторон выражалось другими цифрами.
Считать можно по-разному. Можно сравнивать общую численность танковых войск, развернутых вермахтом и Красной Армией на всем южном ТВД. Это достаточно разумный подход. Расстояния на Западной Украине не «сибирские», а уже «европейские». От районов развертывания, даже наиболее удаленных от границы, 16-го МК, 18-го МК, 9-го МК, 19-го МК (т.е. от городов Черновцы, Могилев-Подольский, Новоград-Волынский, Бердичев) до Львова всего 250—300 км.
Даже при движении по чистому полю с черепашьей скоростью в 15 км/час такую передислокацию можно было бы осуществить, израсходовав всего 20 моточасов. Это два-три дня размеренного марша. На самом деле, по сухим июньским дорогам, при световом дне 18 часов все можно было сделать и быстрее. Наконец, есть и железные дороги. К Львову, историческому центру Галиции, подходят пять железных дорог, по которым можно было перевезти мехкорпуса практически из любой точки Украины и тем самым сберечь драгоценный моторесурс танков.
В таком случае против 728 танков в 1-й танковой группе вермахта и 60 танков в единственной танковой бригаде румынской армии советское командование могло выставить 5617 танков.
Это — СЕМИКРАТНОЕ численное превосходство. И эта цифра весьма занижена. Мы не учли легкие танки, находившиеся в составе стрелковых и кавалерийских дивизий Красной Армии (в пехотных дивизиях вермахта танков не было вовсе). Мы не учли более одной тысячи пушечных бронеавтомобилей, вооруженных (как и все советские легкие танки) 45-мм пушкой 20К, способной пробивать на километровой дальности бортовую броню любых немецких танков. Наконец, мы не учли без малого две тысячи танков в составе 16-й и 19-й армий, которые первоначально развертывались на Правобережной Украине, в тылу Юго-Западного фронта.
Можно считать по-другому — ближе к суровой исторической реальности. Фактически в боевых действиях первой недели войны на Западной Украине приняло участие только шесть мехкорпусов: 22-й МК, 15-й МК, 4-й МК, 8-й МК, 9-й МК, 19-й МК.
Четыре мехкорпуса (16-й МК, 18-й МК, 24-й МК, 2-й МК) практически бездействовали или жгли бензин в бесцельных передислокациях. Едва ли такое безобразие можно отнести к разряду «объективных обстоятельств», но в жизни все было именно так. С другой стороны, и румынские танки (точнее говоря, танки французского производства времен Первой мировой войны) никого и ничем не беспокоили. При таком подходе (и не учитывая бронеавтомобили) мы приходим к соотношению сил 1:5,5.
Так какую же другую директиву, кроме приказа о переходе к решительному наступлению, могли отдать Тимошенко и Жуков при таком численном превосходстве?
Для справки: накануне Львовско-Сандомирской наступательной операции, в июле 1944 г. войска 1-го Украинского фронта имели на своем вооружении 2200 танков и самоходок, а противостоящие им немецкие армии — 900 танков и штурмовых орудий. Для особо недоверчивого читателя процитируем отрывок из текста «Краткой истории Великой Отечественной войны» (откуда мы и взяли эти цифры):
«...это был единственный за время войны случай, когда одному фронту (т.е. других сил и других танков на Западной Украине летом 1944 г. не было! — М.С.) ставилась задача разгромить целую группу армий противника...» [73, с. 336]
Но, может быть, в июне 1941 г. у нас были плохие танки? Устаревшие, «не идущие ни в какое сравнение» с танками противника?
Советские ученые, даже и не «доценты с кандидатами», а академики с генералами, в бесчисленном множестве статей, книг, мемуаров уверенно отвечают и на этот вопрос — наши танки «старых типов» (т.е. Т-26, БТ, Т-28) были не плохие, а очень плохие. Настолько плохие, что на протяжении многих десятилетий академики даже не учитывали их в общем балансе сил сторон.
Кто только не приложил свои перо и руку к этой кампании дезинформации собственного народа! Вот и сам Маршал Победы в своих хрестоматийно известных «Воспоминаниях и размышлениях» сокрушается над убожеством наших танков:
«... они были маломаневренны и легкоуязвимы для артиллерийского огня... работали на бензине и, следовательно, были легковоспламеняемы... имели недостаточно прочную броню...» [15]
Перед нами — маленький литературный шедевр. Обвинить Жукова в обмане невозможно. Все, что он сказал, до последней буквы — правда. Любой танк на свете легкоуязвим (по сравнению, например, с железобетонным ДОТом) и маломаневрен (по сравнению с вертолетом). Смотря с чем сравнивать.
Мудрый Жуков не стал сравнивать советские танки с современными им немецкими. Он вовсе не говорит, что немецкие танки были «высокоманевренны и неуязвимы», а их моторы работали на чем-то другом, нежели «легко-воспламеняемый бензин». Но можно не сомневаться, что из тысячи человек, прочитавших «мемуар» великого полководца, 999 поняли этот абзац именно так, что наши танки — это «барахло» и «гробы», а вот немецкие были гораздо лучше. Это и есть работа мастера!
А генерал Владимирский в толстой, академически солидной книге [92] пишет просто и без затей: «Германия к началу нападения на СССР бесспорно имела качественное превосходство над нашими танками».
Вот так — «бесспорно имела».
Вот только кто кого имел: Германия имела качественное превосходство в танках или партийная пропаганда столько лет имела наши мозги?
«Броня крепка, и танки наши быстры...»
Начнем с простого. С определений. Что вообще означает фраза «немецкие танки были лучше наших»? Какие немецкие лучше каких советских? Пятитонная танкетка PZ-I с двумя пулеметами лучше тяжелого KB с трехдюймовым орудием? Думаю, что такого не скажут даже самые рьяные агитпроповцы. Или речь идет о том, что лучший немецкий танк PZ-III превосходил наш снятый в 1934 г. с производства легкий танк Т-27? Это верно, но только зачем же их сравнивать?
По мнению автора, корректный анализ качественного состояния танкового парка СССР и Германии возможен при соблюдении, как минимум, двух условий:
— сравниваемые танки должны быть одного функционального назначения, одного «класса»;
— необходимо обязательно указывать количество танков каждого класса в общем объеме танкового парка.
Руководствуясь этими вполне очевидными требованиями, приступим к сравнительному анализу техники противоборствующих танковых группировок.
Единственная на южном ТВД 1-я танковая группа вермахта в составе 9, 11, 16, 13, 14-й танковых дивизий имела на своем вооружении 728 танков.
По тактико-техническим характеристикам и функциональному предназначению их можно условно разделить на ЧЕТЫРЕ разряда:
— танкетки;
— хорошие легкие танки;
— танки артиллерийской поддержки;
— хорошие средние танки.
К разряду «танкеток» мы отнесем 8 единиц PZ-I, 211 PZ-II и 54 так называемых «командирских танков», всего 273 танка (что составляет 38% от общей численности 1-й танковой группы). Вот как описывает историю разработки этих «грозных боевых машин» главный идеолог и создатель танковых войск Германии Г. Гудериан:
«...мы считали необходимым создать пока такие танки, которые могли бы быть использованы для учебных целей... этот тип танка допускал лишь установку пулеметов во вращающейся башне. Такие танки, получившие обозначение PZ-I, могли быть изготовлены к 1934 году и использованы в качестве учебных машин до того времени, пока не будут готовы боевые танки... никто, конечно, не думал в 1932 г., что с этими небольшими учебными танками нам придется вступить в бой...»
Впрочем, были у PZ-I и вполне ощутимые достоинства. Вот как описывает Гудериан те преимущества, которыми обладали его первые танки по сравнению с фанерно-картонными макетами, которыми пользовались до этого на учениях рейхсвера:
«...школьники, которые прежде протыкали наши макеты своими карандашами, чтобы заглянуть внутрь, были поражены новыми бронемашинами...» [65]
Вот так вот. Не знали фашисты, что впереди их ждет не школьник с карандашом, а красноармеец Середа с топором.
«Храбрец подкрался по канаве с тыла, быстро вкарабкался на танк и ударами саперного топора вывел из строя пулемет и экипаж вражеского танка». Это — не передовая газеты «Правда». Это строки из воспоминаний генерала армии Д.Д. Лелюшенко [22]. Прославленный полководец Великой Отечественной, закончивший ее в Праге в должности командующего 4-й Гвардейской танковой армией, немецкие танки видел не на картинках. И комсомолец Иван Павлович Середа — лицо не вымышленное, а реальный участник войны, удостоенный за свой подвиг звания Героя Советского Союза и памятника на родине, в селе Галициновка.
Продолжим, однако, чтение мемуаров Гудериана:
«...ввиду того, что производство основных типов танков затянулось на большее время, чем мы предполагали, генерал Лутц принял решение построить еще один промежуточный тип танка, вооруженного 20-мм автоматической пушкой и одним пулеметом...»
С чем можно сравнить эти немецкие танкетки? За неимением на вооружении РККА ничего худшего, нежели устаревший и уже снятый к началу войны с производства танк Т-26, его и будем сравнивать с немецким PZ-II [здесь и далее использованы материалы, опубликованные в № 1, 3, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102].
Таблица 1
По большому счету, оба они, что называется, «стоят друг друга». Маломощные моторы, малый запас хода, противопульное бронирование — типичные легкие танки начала 30-х годов.
Хотя толщина лобовой брони PZ-II была в два раза больше, чем у Т-26, в танк с противоснарядным бронированием он от этого все равно не превратился. Это обстоятельство наглядно отражает цифра в последнем столбце таблицы 1. Пушка 20К калибра 45 мм, установленная на Т-26, уверенно пробивала такую броню на дальности 1200 м, в то время как снаряд немецкой 20-мм пушки KwK-З0 сохранял необходимую скорость и бронепробиваемость только на дистанции 300—500 м.
Такое сочетание параметров вооружения и бронезащиты позволяло советскому танку, при тактически грамотном его использовании, практически безнаказанно расстреливать PZ-II.
По крайней мере, именно так генерал Павлов описывал в своем докладе на декабрьском (1940 г.) совещании высшего комсостава практический опыт борьбы с немецкими танками:
«...опыт войны в Испании научил немцев и показал им, какие нужны танки, ибо легкие немецкие танки в борьбе с республиканскими пушечными танками (т.е. нашими Т-26, а затем и БТ-5) не входили ни в какое сравнение и расстреливались беспощадно...» [14]
Стоит также отметить, что по баллистическим характеристикам «пушка» немецкого PZ-II немного уступает параметрам советского противотанкового 14,5-мм ружья Дягтерева. Так что самым точным названием для PZ-II было бы «самоходное противотанковое ружье с пулеметом».
Для выполнения основных задач танка — уничтожения огневых средств и живой силы противника — снарядик 20-мм пушки, установленной на PZ-II, совершенно не годился, в то время как под нашу основную танковую пушку 20К был разработан «нормальный» осколочно-фугасный снаряд весом в 1,4 кг. Кроме того, каждый десятый Т-26 (если точно, то 1336 из общего числа 11 302 выпушенных танков) был вооружен тяжелым огнеметом КС 24/25 с запасом огнесмеси 350 л для «выжигания» засевшего в окопах или легких полевых укрытиях противника.
Теперь осталось только оценить количество. Против 219 «танкеток» 1-й танковой группы вермахта только в составе войск Киевского округа на 1 июня 41-го года числилось 1894 танка Т-26 [1]. Соотношение численности в этом классе танков 1:8,6.
Кроме того, в округе были еще 651 плавающий танк типов Т-37/ Т-38/ Т-40. Иногда в военно-исторической литературе их ставят на «одну доску» с немецким PZ-I. На наш взгляд, подобное сравнение совершенно неуместно. Отсутствие артиллерийского вооружения на разведывательной гусеничной амфибии понятно и оправдано. Грохотать пушкой в разведке незачем, а вот способность переправляться через реки и озера «не зная брода» делали Т37/38 уникальной боевой машиной. Использовать же Т-37, Т-38 в качестве линейного танка никто не планировал, и стояли эти амфибии, как правило, на вооружении разведывательных подразделений стрелковых и танковых дивизий.
Теперь перейдем ко второй категории, к «хорошим легким танкам».
В танковых частях вермахта такого названия, несомненно, заслуживал танк PZ-III серий D, Е, F, вооруженный 37-мм пушкой. В составе 1-й танковой группы таких танков было ровно 100 единиц.
Разработанная в 1936 г. фирмой «Даймлер-Бенц» боевая машина и правда была хороша.
Удобства, созданные конструкторами для работы экипажа, можно было считать образцом для подражания. Их не имел ни один советский, английский или американский танк того времени.
В составе экипажа из пяти человек был «освобожденный» от обязанностей наводчика пушки командир, в распоряжении которого была специальная командирская башенка с оптическими приборами кругового обзора.
И все же не удобства езды являются главным достоинством танка. Как совершенно точно было указано во всенародно любимой песне («Броня крепка, и танки наши быстры, и знает враг про силу их огня...»), танк — это броня, подвижность, вооружение.
По двум из этих параметров наш хороший легкий танк БТ-7 по меньшей мере не уступал «тройке».
Таблица 2
Несмотря на более толстую броню, немецкий танк по соотношению параметров вооружения и бронезащиты явно уступал своему противнику. Наш БТ мог поразить PZ-III на километровой дальности, оставаясь при этом в относительной безопасности. Так же как и в случае с PZ-II, выбор 30-мм лобовой брони на PZ-III был несомненной ошибкой — для обеспечения противоснарядной защиты этого было слишком мало, для защиты от пуль стрелкового оружия вражеской пехоты — избыточно много.
Ну а по всем показателям подвижности колесно-гусеничный БТ-7 был просто лучшим танком в мире. Даже на гусеницах он развивал невероятную для танков той эпохи скорость 52 км/час и располагал запасом хода на одной заправке в полтора раза большим, чем PZ-III. Даже по бездорожью БТ шел с недостижимой для танков той эпохи скоростью 35 км/час, т.е. почти 10 метров в секунду.
Но и это — не предел. В 1940 г. был запущен в серийное производство БТ-7М. Этот танк был оснащен дизельным двигателем мощностью в 500 л.с. Наряду с общеизвестными преимуществами дизельного танка (солярка не взрывается, да и зажечь ее не так просто), установка более мощного и экономичного двигателя позволила довести максимальную скорость на гусеницах до 62 км/час, а запас хода до 400 км! Сбросив гусеницы, на хорошей дороге БТ-7М мог разогнаться до 86 км/час, а запас хода на колесах выражался фантастической цифрой в 900 км.
Таких танков (БТ-7М) в составе войск Киевского округа на 1 июня 1941 г. было 201 из общего числа 1351 танк БТ-7. Еще 169 БТ-7М было в составе соседнего Одесского округа, и, учитывая подвижность этого танка, быстрая передислокация на 470 км от Кишинева до Львова не могла считаться чем-то невозможным.
Итак, в категории «хороший легкий танк» советские войска на южном ТВД обладали огромным количественным перевесом при некотором качественном превосходстве.
Теперь о том, что мы назвали «танками артиллерийской поддержки».
Как мы уже отмечали выше, для танкового соединения бой с себе подобными является и не единственным и даже не самым главным видом боевой работы, а скорее «неизбежным злом». Соответственно, в практике конструирования танков предпринимались попытки разделить две основные задачи танка (борьба с танками противника и огневая поддержка своей пехоты) и создать специализированные танк-истребитель и танк артиллерийской поддержки, подобно тому как в авиации той эпохи существовало четкое разделение на самолет-бомбардировщик (задачей которого является уничтожение наземных сил противника) и самолет-истребитель (задачей которого является уничтожение самолетов).
Так, например, на базе танка Т-34 предполагалось (Постановление СНК СССР №1216-506/сс от 5 мая 1941 г.) создать танк-истребитель, вооруженный длинноствольной 57-мм пушкой, способной пробивать броню в 80 мм на дистанции в 1 км. Серийное производство этого «истребителя» было быстро свернуто, ибо в ходе боевых действий выяснилось, что на вооружении вермахта просто нет танков с такой броней (впрочем, несколько десятков Т-34/57 приняли участие в битве за Москву).
А вот «танки артиллерийской поддержки» длительное время выпускались серийно и у нас, и в Германии. Характерной отличительной особенностью этого класса танков являлись короткоствольные трехдюймовые пушки. Начальная скорость снаряда и, следовательно, бронепробиваемость этих орудий была весьма низкой (45-мм советская танковая пушка 20К превосходила по бронепробиваемости 75-мм немецкую пушку KwK-37 на всех дальностях!), зато на пехоту противника обрушивался «полновесный» 6-килограммовый снаряд. В составе 1-й танковой группы вермахта танков артиллерийской поддержки PZ-IV было 100 единиц — по двадцать танков в каждой дивизии. А на вооружении войск Киевского ОВО по состоянию на 1 июня 1941 г. числилось 215 трехбашенных танков Т-28 и 48 пятибашенных гигантов Т-35. Итого 263 танка.
Несмотря на одинаковое функциональное предназначение, внешне это были очень разные боевые машины.
Таблица 3
Советский трехбашенный танк Т-28 был значительно тяжелее и на целых 1,5 метра длиннее.
Все это делало его весьма неповоротливым на поле боя по сравнению с немецким PZ-IV.
Для борьбы с пехотой противника наш Т-28 (благодаря наличию двух отдельных пулеметных башен) был вооружен гораздо лучше. Кроме того, некоторая часть Т-28 последних выпусков была вооружена длинноствольной 76-мм пушкой, «переводившей» его в разряд полноценных средних танков.
Страницы
предыдущая целиком следующая
Библиотека интересного