В азиатском обществе Сингапура родители обычно хотят, чтобы их дети имели лучшие стартовые условия в жизни, чем они сами. Из-за того, что практически все сингапурцы являются иммигрантами, их стремление к безопасности, особенно для своих детей, огромно. Владение собственностью, вместо выделения субсидий на социальное обеспечение, предоставило людям широкие возможности и возложило на них ответственность за то, на что потратить свои деньги.

Безответственные и неспособные люди будут в обществе всегда, и в нашем обществе они составляют примерно 5 % населения. Такие люди растранжирят любые активы, будь то дом или ценные бумаги. Мы прикладываем большие усилия, чтобы заставить этих людей быть настолько независимыми, насколько это возможно, и не оказаться в благотворительном заведении. Что еще более важно, мы пытаемся уберечь их детей от повторения безответственных поступков родителей. Мы предоставляем таким людям помощь, но лишь в том случае, если никакого другого выхода у них нет. Такой подход представляет собой полную противоположность социальной политике западных стран, в которых либералы активно поощряют людей обращаться за социальной помощью безо всякого чувства стыда, что приводит к огромному росту затрат на социальное обеспечение (Прим. пер.: согласно нормам конфуцианской морали, сторонником которой является Ли Куан Ю, получать не заработанное из любого источника – стыдно).

Наша социальная политика побуждала людей добиваться в работе наивысших результатов. Финансовая стабильность, сбалансированный бюджет, низкие налоги поощряли значительные инвестиции и высокую производительность. Кроме обязательных сбережений в ЦФСО, составлявших 40 % заработной платы, многие люди дополнительно добровольно сберегали деньги в Почтовом сберегательном банке, который позже был переименован в ПОС-банк (POSbank). Все это позволило правительству инвестировать в развитие инфраструктуры: дорог, мостов, аэропортов, контейнерных портов, электростанций, водохранилищ и метрополитена (mass rapid transit system). Мы не допускали расточительных затрат, и это позволяло сохранить низкий уровень инфляции и не прибегать к иностранным займам. Начиная с 60-ых годов, мы ежегодно сводили бюджет с профицитом, за исключением 1985–1987 годов, когда экономика переживала спад. Правительственные расходы составляли 20 % ВНП, по сравнению с 37 % в странах «большой семерки». С другой стороны, наши затраты на развитие страны намного превышали подобные расходы в странах «большой семерки».

Практически ежегодно мы стремились к тому, чтобы собрать бюджетные поступления в объемах, достаточных для финансирования текущих расходов и инвестиций, оставаясь при этом конкурентоспособными по отношению к другим странам в налоговой сфере. В 1984 году прямые налоги составляли две трети общих налоговых поступлений. Мы прогрессивно снижали ставку подоходного налога, – как личного, так и корпоративного, – и в 1996 году прямые налоги составляли примерно половину общих налоговых поступлений, по сравнению с тремя четвертями в странах «большой семерки». Мы переходили от налогообложения дохода к налогообложению потребления. Максимальная ставка налогообложения доходов частных лиц (income tax) была снижена с 55 % в 1965 году до 28 % в 1996 году. Налог на прибыль корпораций сократился за тот же период с 40 % до 26 % процентов. В Сингапуре нет налога на прирост капитала (capital gains tax). Наш налог с оборота – эквивалент НДС – составляет 3 %. Наши импортные тарифы составляют примерно 0.4 %.

Первоначально у нас была очень высокая ставка налогов на продажу собственности (estate duty), основанная на воззрениях британской социалистической философии, призывавшей высасывать соки из богатых. Но квалифицированные налоговые юристы и бухгалтеры мало что оставляли на долю налоговых инспекторов. В 1984 году мы снизили ставку налога на продажу собственности с 60 % до 5 – 10 %, в зависимости от стоимости собственности. В результате объем налоговых поступлений увеличился, так как богатые считали, что уклоняться от этого налога больше не имело смысла. Мы также имеем значительные неналоговые поступления в бюджет от обложения широкого круга пользователей и потребителей товаров и услуг, предоставляемых государством. Целью этих сборов является частичное или полное возмещение стоимости этих товаров и услуг. Это предотвращает чрезмерное потребление субсидируемых социальных благ и уменьшает диспропорции в распределении ресурсов.

Сбалансированный рост экономики обеспечивает стабильность, которая, в свою очередь, поощряет инвестиции, способствующие созданию дополнительных материальных благ. В самом начале мы приняли трудные решения, что позволило создать благоприятные условия для экономического развития. Мы удерживали государственные расходы и затраты на социальное обеспечение на невысоком уровне, одновременно поддерживая высокий уровень сбережений и инвестиций. Мы накапливали активы на протяжении последних 30 лет. В этот период темпы экономического роста были высоким, а рабочая сила – сравнительно молодой. На протяжении следующих 20 лет экономический рост замедлится, а население постареет. Уровень частных сбережений снизится, расходы на здравоохранение, с ростом числа пожилых людей, – резко возрастут, в то время как доля налогоплательщиков в общей численности населения снизится. Частично мы можем подготовится к решению этой проблемы загодя, приняв меры к увеличению сбережений пожилых людей на счетах «Медисэйв». Еще лучшим решением было бы привлечение образованных и квалифицированных иммигрантов для увеличения числа талантливых людей, роста ВНП и налоговых поступлений. Правительство также должно увеличить финансовую и административную поддержку социальных проектов, осуществляемых по месту жительства добровольцами, выполняющими и контролирующими эти работы на общественных началах.

Вся эта деятельность по налаживанию экономики была бы невозможной, если бы угнетающее влияние коммунистов на экономику сохранялось. Вместо этого, после провозглашения независимости Сингапура в 1965 году, лидеры коммунистов колебались и занимались политической возней. Они сами ушли с арены конституционной и законодательной деятельности, предоставив ПНД возможность самостоятельно строить планы относительно будущего страны. Мы использовали эту возможность и полностью изменили политическую жизнь Сингапура.

Глава 8. Политическое самоубийство коммунистов

Утром 17 ноября 1965 года начальник тюрьмы Чанги (Changi Prison) заметил, что Лим Чин Сион (Lim Chin Siong), который обычно приветствовал его, был необычайно тих. Лидер Объединенного фронта коммунистов в 50-ых и 60-ых годах, а также член Законодательного собрания от ПНД находился в заключении с 1963 года. Лим дрожал, его одежда была в беспорядке, брюки разорваны, казалось, что он участвовал в драке. Он попросил перевести его в другую камеру. Лима допросили в присутствии начальника тюрьмы. В сильном расстройстве Лим пробормотал: «Они будут бить меня, они меня отравят… Я покончу с собой, или они прикончат меня… Идеологические разногласия». По его просьбе его перевели в камеру в другой части тюрьмы.

На следующий день он заболел и был переведен сначала в тюремный госпиталь, а затем в гражданскую больницу. Примерно в 3:00 часа утра надзиратель заметил, как Лим что-то искал около тележки с медицинскими инструментами. На вопрос надзирателя он пояснил, что ищет нож. В 6:15 утра Лим встал и попросился в туалет, надзиратель ждал его за дверью. Когда Лим не вышел оттуда через три минуты, надзиратель постучал в дверь. Ответа не последовало. Надзиратель заглянул в его кабинку со стороны смежного туалета и увидел Лима повесившимся на трубе, идущей от бака с водой. Для этого он использовал свою пижаму. Надзиратель выбил дверь и вынул Лима из петли, доктора откачали его.

Коммунисты, находившиеся в заключении, были растеряны и разобщены после тех неудач, которые обрушились на них. Во-первых, поражением на референдуме о воссоединении с Малайзией в 1962 году; во-вторых, поражением на выборах в сентябре 1963 года. Партия Объединенного фронта «Барисан социалис» (Barisan Sosialis) получила только 33 % голосов избирателей и, завоевав 13 из 51 места в парламенте, оказалась второй по величине партией в парламенте. Когда Сингапур отделился от Малайзии, доктор Ли Сью Чо (Lee Sew Choh), председатель партии «Барисан социалис», осудил независимость Сингапура как «фиктивную». На выборах в парламент он потерпел поражение и не присутствовал в парламенте, когда тот собрался на заседание в декабре 1965 года. От имени членов парламента от партии «Барисан» он заявил, что они будут бойкотировать парламент. Через некоторое время Ли Сью Чо объявил, что коммунисты отказываются от конституционной политики и «переносят сражение на улицу». Он подражал безумным идеям «культурной революции» в Китае, распространявшимися «Радио Пекина» (Radio Beijing). Он приказал, чтобы члены «Барисана», подобно «красным охранникам», бушевавшим на китайским улицах, проводили демонстрации в центрах лоточной торговли, на ночных базарах, и везде, где были скопления людей. Подобно «красным охранникам», коммунисты также выходили на демонстрации с флагами и транспарантами и устраивали столкновения с полицией. Полиция разогнала их демонстрации и предъявила обвинения организаторам демонстраций в организации беспорядков.

Вместо того, чтобы помочь завоевать общественную поддержку, эта тактика расколола и разрушила «Барисан». В январе 1966 года Лим Хуан Бун (Lim Huan Boon), лидер оппозиционной фракции «Барисан» в парламенте, объявил о своей отставке с поста члена парламента. Он сказал, что Сингапур стал независимым государством, и политика «Барисана» не соответствовала новым условиям, ибо проводилась в интересах международного коммунистического движения, а не в интересах народа Сингапура. На следующий день его исключили из партии. Он, в свою очередь, заявил, что партия «Барисан» не только разуверилась в демократической системе, но и обманула доверие людей, голосовавших за нее. Через неделю еще два члена парламента от партии «Барисан» подали в отставку, заявив, что под руководством Ли Сью Чо партия зашла в тупик, ошибочно полагая, что независимость Сингапура была «фиктивной». Два дня спустя другой член парламента от партии «Барисан» С. Т. Бани (S.T.Bani), находившийся тогда в заключении, также сложил депутатский мандат, отрекся от коммунизма и навсегда ушел из политики. В Объединенном фронте коммунистов царил полный разброд.

Ли Сью Чо не только сделал Объединенный фронт коммунистов неэффективным, но и, практически, сдал ПНД арену конституционной политической борьбы. Эта ошибка дорого обошлась коммунистам и дала ПНД полное господство в парламенте на протяжении следующих 30 лет.

Я почувствовал фундаментальное изменение в настроении людей, – они поняли, что Сингапур был их государством. Англичане должны были скоро уйти из Сингапура, Малайзия не испытывала к нам никакой симпатии, а Индонезия хотела нас уничтожить. Политика перестала быть игрой в митинги и демонстрации, она стала вопросом жизни и смерти. Каждый китаец знает поговорку: «Большая рыба ест маленькую рыбку, а маленькая рыбка ест креветку». Сингапур был «креветкой». Людей волновало одно: как выжить. Они знали, что только ПНД была испытанной и проверенной силой, и имела необходимый опыт, чтобы вывести их из угрожающей ситуации.

На промежуточных выборах в январе 1966 года в округе Букит Мера (Bukit Merah) ПНД победила с подавляющим превосходством, получив 7,000 из 11,000 голосов. На призыв «Барисана» опускать в урны чистые избирательные бюллетени откликнулось не более 400 человек. Мы выиграли шесть промежуточных выборов подряд, во всех округах – без конкуренции, чтобы заполнить вакантные места в парламенте, освободившиеся после отставки депутатов парламента от партии «Барисан». В парламент пришли хорошо подготовленные люди, многие из которых получили образование на китайском языке в Университете Наньян. Они помогли сдвинуть массы людей, говоривших на китайском языке, поближе к политическому центру.

В январе 1968 года, вскоре после объявления Великобританией о предстоящем выводе войск, я назначил всеобщие выборы. Партия «Барисан» их бойкотировала. Это была очередная серьезная ошибка, которая, в итоге, лишила коммунистов представительства в парламенте раз и навсегда. Мы добились переизбрания своих депутатов в 51 избирательном округе, где нашим кандидатам никто не противостоял, а в 7 оставшихся избирательных округах мы победили, получив 80 % голосов. Будущее Сингапура выглядело настолько мрачно, что оппозиционные партии просто уступили нам поле деятельности. После завоевания всех мест в парламенте я решил расширить базу нашей поддержки, с тем, чтобы опираться на максимально широкие слои населения. Я решил оставить оппозиции только крайний левый и крайний правый фланги политического спектра. Нам следовало быть осторожными, чтобы не злоупотреблять той абсолютной властью, которую мы получили. Я был уверен, что если мы будем оставаться честными, и оправдаем доверие людей, то они пойдут за нами, какой бы жесткой ни была наша политика.

В политическом климате Сингапура 90-ых годов невозможно представить себе то психологическое влияние, которое имели коммунисты на этнических китайцев Сингапура и Малайи в 50-ых и 60-ых годах. Коммунисты убедили людей, что то, что произошло в Китае, произойдет и в Малайе, что коммунизм был делом будущего, а те, кто сопротивлялся этому, будут похоронены историей. Твердые сторонники коммунистов составляли от 20 % до 30 % электората. Нам не удалось лишить коммунистов этой поддержки на протяжении многих лет, несмотря на те экономические блага, которое приносила наша политика в течение следующего десятилетия.

Наша политическая стратегия и тактика сформировалась в то время, когда с 1954 по 1959 год мы боролись в оппозиции, и в период с 1959 по 1965 год, когда мы находились у власти. Ловкие и жесткие методы, применявшиеся коммунистами, наряду с безжалостными методами ультранационалистов из ОМНО, стали для нас незабываемыми уроками политической борьбы. Уличная борьба с ними походила на рукопашный бой без правил, в котором все приемы были разрешены, а победитель получал все. Мы научились не поддаваться нашим противникам, иначе они уничтожили бы нас. Даже после того, как мы подорвали силы коммунистов в организациях, входивших в состав Объединенного фронта, нам приходилось считаться с их подпольем. В любой момент они могли прибегнуть к насилию или восстановить легальные организации, либо использовать и то и другое. Еженедельные разведывательные отчеты Департамента внутренней безопасности постоянно напоминали нам об их присутствии в Сингапуре, и об их секретной сети, которая связывала их с вооруженными группировками на Малайском полуострове.

После того как партия «Барисан» стала неэффективной, коммунисты обратились к насилию и террору. Они вновь возродились под эгидой Малайского национального фронта освобождения (МНФО – Malayan National Liberation Front), который являлся придатком Коммунистической партии Малайи (КПМ – Malayan Communist Party), и в 70-ых годах взорвали несколько бомб в Джуронге и Чанги, пригородах Сингапура. Среди погибших была шестилетняя дочь британского служащего.

К 70-ым годам их силы пошли на убыль. Примерно 2,000 партизан находилось в Таиланде, у границы с Малайзией, несколько сот партизан было рассеяно в джунглях Малайского полуострова, существовало также несколько террористических групп в городах. Смогли бы мы одержать победу над ними, если бы действовали по отношению к ним в соответствии со всеми формальностями гражданского судопроизводства и отказались от практики содержания коммунистов в заключении без суда? Я сомневаюсь в этом. Никто не решался выступить против них, не говоря уже о том, чтобы дать показания в суде. Тысячи коммунистов содержались в заключении в концентрационных лагерях в Малайзии, сотни – в Сингапуре. В 40-ых и 50-ых годах англичане выслали тысячи коммунистов в Китай.

Среди тех, кого англичане не выслали, был и Лим Чин Сион. Ценой, которую он заплатил, когда коммунизм предал его, была попытка самоубийства. В декабре 1965 года начальник тюрьмы снова напомнил об этом факте во время процесса над двумя редакторами печатного органа партии «Барисан», издававшегося на китайском языке. Они были обвинены в подстрекательстве к мятежу, потому что написали, что режим ПНД «составил заговор, чтобы убить товарища Лим Чин Сиона». Защита привела показания многих лжесвидетелей, которые поддерживали абсурдное заявление о существовании заговора с целью убийства Лима в гражданском госпитале. Редакторы были осуждены.

В июле 1969 года, через три с половиной года после попытки самоубийства, Лим попросил о встрече со мной. Я не встречался с ним с тех пор, как он возглавлял движение за отделение партии «Барисан» от ПНД в июне 1961 года. Когда вечером 23 июля Лим прибыл в мою официальную резиденцию Шри Темасек, он выглядел разочарованным человеком. Он решил уйти из политики навсегда и хотел уехать на учебу в Лондон. Он хотел, чтобы его подруга и товарищ, находившаяся вместе с ним в заключении, бывший профсоюзный деятель профсоюза рабочих фабрик и магазинов в 50-ых годах, которая освободилась ранее, сопровождала его. Я с готовностью согласился и пожелал ему всего хорошего в его новой жизни в Лондоне. Он потратил впустую лучшие годы своей жизни, разочаровавшись в своих прежних товарищах и ожесточившись из-за их ограниченности и бессмысленного нежелания считаться с реальностью.

В открытом письме, адресованном Ли Сью Чо, он писал: «Я полностью потерял доверие к международному коммунистическому движению». Лим подал в отставку со всех постов в партии «Барисан». Ли немедленно осудил его как «бесхребетного и бесстыдного предателя» и исключил его из партии. Исключение Лима из партии, которую он основал, ознаменовало окончательный распад партии «Барисан» как политической силы.

В 80-ых годах, после более чем 10 лет жизни в Англии, Лим вернулся в Сингапур. Мы никогда не встречались с ним снова, хотя и обменивались поздравлениями в новогодних открытках. Когда в 1996 году он умер, его прежние товарищи простили его. Хотя в 1969 году они осудили как «бесхребетного и бесстыдного предателя», сотни бывших коммунистов и их сторонников провожали его в последний путь. На похоронах его восхваляли как «народного героя и героя нации». Примерно 500 сторонников провели мемориальную службу в Куала-Лумпуре. Они сделали это скорее для того, чтобы продемонстрировать миру, что они все еще были сильны и тверды в своих убеждениях, чем для того, чтобы отдать ему последние почести. Лим был более мудрым, признав раньше, чем они, что дело коммунизма было проиграно. В открытом письме соболезнования его жене я выразил свое уважение к его личной честности и преданности своему делу.

В Сингапуре и Малайзии коммунисты проиграли свою битву задолго до краха коммунистической системы в Советском Союзе и намного раньше, чем Китай отказался от коммунизма в 80-ых годах. Тем не менее, один коммунистический активист не отказался от коммунистических идеалов даже после 20 лет заключения, даже после того, как коммунизм потерпел крах во всем мире. Это был Чиа Тай По (Chia Thye Poh). Он был убежденным человеком с твердыми, если и неверными убеждениями. Будучи членом КПМ, он упорно отрицал любые связи или симпатии по отношению к коммунистам, несмотря на то, что его членство в партии подтвердили в своих показаниях ДВБ несколько членов КПМ, двум из которых он непосредственно подчинялся.

Он был освобожден из заключения в 1989 году и поселился на острове-курорте Сентоса (Sentosa), где работал переводчиком неполный рабочий день. Все ограничения были сняты с него в 1998 году. Он не мог согласиться с тем, что его мечта о коммунистическом будущем потерпела крах. Он продолжал отрицать свои связи с коммунистами, играя на правозащитных настроениях западных средств массовой информации. Несмотря на давление со стороны западных средств массовой информации, его заключение послужило тому, чтобы не позволить другим коммунистам оживить свою деятельность под прикрытием осуществления их демократических прав. Коммунисты были серьезными противниками, поэтому мы должны были проявлять решительность и упорство в этой борьбе характеров и воль.

Время от времени нам напоминали, что коммунисты никогда не сдаются. Переход к обучению в школах на английском языке значительно уменьшил приток в их организации новых членов, получивших образование на китайском языке, так что они очень старались привлечь новых членов, получивших англоязычное образование. Зная, насколько коммунисты умелы, находчивы и настойчивы в своих методах проникновения в организации и в манипулировании людьми, мы были настроены не дать им ни малейшего шанса на восстановление их легальных организаций, особенно в профсоюзном движении. Их способность проникать в легальные организации путем внедрения влиятельных активистов для установления контроля над этими организации внушала страх.

В 1985 году небольшая группа промарксистских активистов, получивших образование на английском языке, попыталась использовать в своих целях Рабочую партию (Workers' Party), посылая статьи в партийную газету «Хаммер» (Hammer) и скрытно помогая выпускать ее. Они не хотели открыто взять на себя ответственность за издание газеты, хотя этого от них требовала партия. Это встревожило ДВБ. Группа включала некоторых выпускников Университета Сингапура, связанных с Тан Ва Пио (Tan Wah Piow), прокоммунистическим студенческим активистом, который сбежал в Лондон в 1976 году. Другие члены группы Тана уехали в Китай, чтобы работать на подпольном радио КПМ. Сотрудники ДВБ рассматривали эту группу промарксистских активистов, получивших образование на английском языке, в качестве угрозы безопасности государства и в 1987 году порекомендовали задержать их. Я последовал их рекомендациям, не желая позволить нескольким прокоммунистически настроенным активистам, включая Тана, в отношении которого мы имели явные доказательства связей с КПМ, восстановить свое влияние, используя невинных, одурманенных активистов. Среди членов нового Объединенного фронта был и католик, который предпочел не принимать сан священника, чтобы заняться «теологией освобождения».

Опыт, приобретенный Сингапуром в борьбе с проникновением и подрывной деятельностью коммунистов, заставляет ДВБ всегда проявлять подозрительность по отношению к любому тайному проникновению коммунистов в легальные организации, особенно в профсоюзы и ассоциации ветеранов. Чтобы затруднить коммунистам манипулирование неполитическими организациями, мы требуем от всех, кто выходит на политическую арену, формировать законные политические партии. Это заставляет их играть «в открытую» и облегчает наблюдение за ними. Именно так нам удалось предотвратить проникновение коммунистов в наши профсоюзы и удерживать наши общественные, культурные и профессиональные организации свободными от коммунистического влияния. Важной причиной, по которой мы не позволяли оставшимся коммунистам вернуться из Таиланда без того, чтобы они сначала «свели счеты» с ДВБ, заключалась в том, чтобы не позволить им проникнуть в легальные организации и передать навыки подрывной деятельности более молодому поколению активистов, получивших образование на английском языке.

Наиболее видным и высокопоставленным политическим лидером, которому мы разрешили вернуться в Сингапур из Китая, был Еу Чуй Ип (Eu Chooi Yip), старый друг и соученик Кен Сви по Рафлс Колледжу. Кен Сви неоднократно встречался с ним во время поездок в Китай в конце 80-ых годов и был убежден, что тот отказался от идей коммунизма. Кен Сви спросил меня, не позволю ли я Чуй Ипу вернуться. Я разрешил, и в 1989 году он вернулся в Сингапур с женой и двумя дочерьми. Вскоре после этого П.В.Шарма (P.V. Sharma) также попросил разрешения вернуться обратно из Китая, где он жил после того, как был выслан из Сингапура. Он был бывший президентом Союза учителей Сингапура (Singapore Teachers' Union), и был арестован в 1951 году, одновременно с Деван Наиром и Самадом Исмаилом (Samad Ismail), и выслан в Индию, где он родился. Из Индии Шарма уехал в Китай. Он также вернулся в Сингапур с женой и детьми.

В КПМ Еу Чул Ип был прямым и непосредственным руководителем Фан Чуан Пи (Fang Chuang Pi), лидера коммунистов в Сингапуре, с котором я встречался в 50-ых годах. Его называли «Плен» (Plen – сокращенное название «полномочный представитель коммунистов»). В середине 90-ых годов Чул Ип через Кен Сви спросил меня, не позволю ли я сыну «Плена» устроиться на работу в Сингапуре. Я согласился, после того как Кен Сви заверил меня, что сын не представлял угрозы для безопасности страны. Офицер ДВБ допросил молодого человека и подтвердил, что тот не являлся коммунистом. Он родился в конце 1965 года на островах Риау, где его отец скрывался после того, как покинул Сингапур в 1962 году. В возрасте пяти лет он был послан в Китай и ходил в школу в городе Чанша (Changsha), в провинции Хунань (Hunan), где была расположена радиостанция КПМ «Голос малайской революции» (The Voice of the Malayan Revolution). Он изучал инженерное дело в университете Цинхуа (Qinghua), который являлся одним из лучших в Китае. Он и его отец, видимо, полагали, что в Сингапуре он устроится лучше, чем в Китае. Он прибыл в Сингапур в сентябре 1990 года, чтобы работать в качестве инженера в компании, связанной с правительством. Эту работу подыскал ему Кен Сви.

Вскоре после того как его сын прибыл в Сингапур, «Плен» прислал мне через китайского журналиста в Сингапуре письмо с тем, чтобы «искать примирения». Он также прислал мне документальный видеофильм под название «Славное мирное урегулирование» (Glorius Peace Settlement). Это была типичная пропаганда КПМ: капитуляция и сдача оружия назывались «славным мирным урегулированием». Я смотрел, как «Плен», одетый в форму с красной звездой на кепке, говорил со своими людьми, одетыми в форму, об успешных мирных переговорах. Потом фильм рассказывал о посещении лагеря лидером КПМ Чин Пеном (Chin Peng), который присутствовал на отвратительном концерте. После концерта «Плен» произнес речь, прервав ее для того, чтобы начать аплодировать. Я выключил видео.

«Плен» прислал еще одно письмо с просьбой о возвращении в Сингапур. В марте 1992 года я ответил ему, что я больше не был премьер – министром, но добавил, что политика правительства состояла в том, чтобы не поддерживать никаких контактов с КПМ как политической организацией. Любой член КПМ, который хотел вернуться в Сингапур, должен был порвать свои связи с партией, полностью рассказать о своих действиях в составе КПМ, и получить согласие ДВБ. Я добавил, что именно на этих условиях правительство позволило Еу Чул Ипу, его руководителю по партии, вернуться в Сингапур из Китая. «Плен» немедленно прислал мне ответ, выразив свое разочарование. Он считал такой подход недопустимым, на этом дело и закончилось. Его игра закончилась, когда КПМ официально прекратила вооруженное восстание, подписав соглашение с представителями правительства Малайзии в Хатьяй (Haadyai), на юге Таиланда. Правительство Таиланда разрешило ему и его последователям официально проживать в «мирной деревне» неподалеку.

Тем не менее, порядка 15–20 последователей «Плена» спокойно вернулись в Сингапур, предоставив ДВБ полный отчет о своей прошлой деятельности, и начали новую жизнь в теперь уже совершенно ином Сингапуре. Так же как и Еу Чул Ип, Шарма, и сын «Плена», они тоже чувствовали, что здесь им будет лучше, чем в Китае или Таиланде.

Когда я прибыл в Пекин в августе 1995 года, наш посол передал мне письмо от «Плена». Он хотел встретиться со мной. Наша первая встреча произошла в 1958 году, когда я был простым членом Законодательного собрания. Через своего эмиссара он попросил о встрече со мной, и я тайно встретился с ним на улице у Законодательного собрания и провел его в помещение комитета. Он заверил меня в поддержке со стороны его партии и предложил работать вместе с ПНД. Я попросил его предоставить доказательства того, что он действительно стоял во главе организации КПМ в Сингапуре. Он сказал, что я должен был верить ему на слово. Я предложил доказать свои полномочия и организовать отставку городского советника Рабочей партии, который, по моим убеждениям, был коммунистическим активистом. Он согласился и попросил подождать. Через неделю советник ушел в отставку. Это было впечатляющей демонстрацией его способности контролировать членов партии, даже находясь на нелегальном положении. Мы встретились еще трижды, перед тем как я сформировал правительство. Наша последняя встреча произошла 11 мая 1961 года, когда я уже был премьер-министром. Он пообещал мне поддержку и сотрудничество в обмен на предоставление коммунистам более широких возможностей для организационной работы. Я не дал ему таких гарантий, и, перед тем как исчезнуть, он приказал организациям Объединенного фронта низложить правительство ПНД.

Наша последняя встреча происходила в немеблированной квартире в недостроенном доме УГЖР в Вампоа (Whampoa), которая освещалась свечами. На этот раз я принял его в Дяоюйтай (Diaoyutai), в государственном доме приемов для официальных лиц Китайской Народной Республики. Встреча состоялась 23 августа, в 9 часов вечера. Меня интересовало, понимал ли он всю иронию ситуации, состоявшую в том, что мы встречались с ним в Пекине, где я был почетным гостем коммунистического правительства и партии, вдохновлявшей его на борьбу.

«Плен» постарел, располнел и больше не напоминал голодного, яростного, изможденного и преследуемого революционера-подпольщика. Во время нашей последней встречи он угощал меня теплым пивом. В этот раз я предложил ему на выбор пиво, вино или «маотай» (maotai). Он поблагодарил меня, но сказал, что из-за проблем со здоровьем станет пить только обычный китайский чай. Мы говорили на китайском, он сделал мне комплимент, похвалив мое хорошее знание китайского языка, я также сделал ему комплимент, похвалив его знание английского языка. Он поблагодарил меня за то, что в 1990 году мы разрешили его сыну переехать в Сингапур, и за то, что мы предоставили ему работу. Чу и мой секретарь, Алан Чан (Alan Chan), сидели здесь же, и «Плен» согласился с тем, чтобы нашу беседу записали на магнитофон.

Он разговаривал со мной так, будто бы ситуация была все еще той же, что и в 50-ые годы. Он хотел обсудить условия, на которых он и примерно 30 его товарищей могли бы вернуться в Сингапур. Сначала он попробовал вести беседу в дружественном ключе, сказав, что нам следовало уладить старые проблемы. Так как КПМ и ПНД когда-то были друзьями, почему бы им было не стать друзьями снова? Я сказал, что мы могли бы стать друзьями, но только как частные лица. Он сказал, что его люди тоже должны иметь какие-то права, было несправедливо, что он не мог вернуться в Сингапур. Я сказал, что он может вернуться, но должен сначала получить согласие ДВБ и продемонстрировать, что он порвал связи с КПМ.

Когда мягкий подход потерпел неудачу, он заговорил жестко, напомнив мне, что он отвечал за мою безопасность и много сделал, чтобы защитить меня. Я ответил ему, что это был риск, на который я вынужден был пойти; его люди могли бы убить меня, но дорого заплатили бы за это. Кроме того, я поступил честно, предупредив его в публичном выступлении, что он должен был покинуть страну перед Национальным праздником Малайзии в сентябре 1963 года, потому что после этого контроль над безопасностью в городе переходил к малазийцам.

Он сказал, что спецслужбы Малайзии (Malaysian Special Branch) приглашали его вернуться, почему же я не мог проявить такую же щедрость, как и правительство Малайзии? Я сказал ему очевидную истину: КПМ не могла рассчитывать на то, чтобы завоевать массовую поддержку среди малайцев, а в случае с китайцами Сингапура это было не так. Я предложил ему принять предложение правительства Малайзии. Ему это не понравилось.

Когда я спросил его, как он узнал о моем приезде, он сказал, что это было совпадение: он пришел навестить своего дядю и узнал о моем визите из сообщений по телевидению. Это было совершенно невероятно. Отставной чиновник китайского министерства иностранных дел передал его письмо нашему послу. Должно быть, «Плену» сказал о моем визите его китайский товарищ, и он ждал моего прибытия. Он также отрицал то, что Лим Чин Сион уже раскрыл представителям ДВБ, а именно, – что после нашей последней встречи в 1961 году он лично встретился с ним и приказал разрушить ПНД и низложить правительство. Перед тем как уйти, он достал фотоаппарат и попросил сфотографироваться на память с моей женой и со мной. Я был рад получить сувенир от загадочного лидера подпольщиков, который, даже находясь в Сингапуре на нелегальном положении, имел такую всеобъемлющую власть над своими подчиненными в легальных организациях. Когда-то он внушал мне страх и опасения. Теперь же, лишенный загадочности и власти над коммунистическим подпольем, он выглядел безопасным пожилым человеком.

Коммунисты потерпели поражение, несмотря на то, что использовали безжалостные методы и руководствовались принципом «цель оправдывает средства». Но до того как это случилось, они поломали судьбы многим людям, которые боролись с ними и испортили жизнь многих других людей, которые, вступив в их ряды, впоследствии поняли, что их дело было ошибочным.

Глава 9. Центристская политика правительства

Начиная с 1959 года, на протяжении сорока лет, ПНД десять раз подряд побеждала на выборах. Такое не по плечу дряхлым и слабым. Как же мы добились этого? В период между 1959 и 1965 годами у нас происходили серьезные столкновения: сначала с коммунистами, затем – с малайскими националистами. Получив независимость, мы столкнулись со страшными угрозами, исходившими сначала от Индонезии, находившейся с нами в состоянии «конфронтации», а затем – со стороны Малайзии, решившей избавиться от Сингапура в качестве торгового посредника. В ходе этих событий между старшим поколением избирателей и «старой гвардией» лидеров ПНД сформировались отношения доверия.

Наши критики считали, что нам удалось удержаться у власти, потому что мы жестко относились к нашим противникам. Это – слишком упрощенное видение ситуации. Если бы мы предали доверие людей, они отвергли бы нас. Мы вывели людей из отчаянной ситуации 60-ых годов и привели их в эру беспрецедентного экономического роста и развития. Мы воспользовались расширением мировой торговли, привлекли инвестиции и на протяжении жизни одного поколения жителей Сингапура перескочили из «третьего мира» в «первый».

Мы учились у наших самых жестких противников – коммунистов. Сегодняшние лидеры оппозиции пытаются обхаживать избирателей, думают, где и как им лучше проводить свою работу, основываясь на том, как люди реагируют на их выступления на рынках, в кофейнях, магазинах и супермаркетах, или как люди воспринимают содержание раздаваемых листовок и памфлетов. Я в такие методы работы с электоратом никогда не верил. Исходя из опыта многих неудачных столкновений с моими коммунистическими оппонентами, я понял, что, в то время как общее настроение масс действительно играет важную роль, главная роль в обеспечении массовой поддержки избирателей принадлежит организационным структурам. Когда мы пытались распространить свое влияние в тех районах, где доминировали коммунисты, мы неизменно терпели неудачу. Ключевые фигуры в избирательных округах, включая лидеров профсоюзов, деятелей ассоциаций розничных и уличных торговцев, лидеров кланов и обществ выпускников учебных заведений, были связаны коммунистическими активистами в единую сеть, чувствовали себя членами единой команды – победительницы. Какие бы усилия не предпринимали мы в ходе предвыборных кампаний, мы не могли добиться никакого успеха. Единственный способ противостоять влиянию коммунистов в массах заключался в том, чтобы самим проводить работу в массах на протяжении долгих лет в промежутках между выборами.

Чтобы конкурировать с «вечерними школами самоусовершенствования» (self-improvement night classes), открытыми при прокоммунистически настроенных профсоюзах и ассоциациях, мы создали Народную Ассоциацию (НА – People's Association). Мы приняли в НА в качестве корпоративных членов многие землячества, коммерческие палаты, клубы отдыха, а также группы досуга, искусства и другие общественные организации. Они стали основой более чем 100 основанных нами общинных центров, в которых работали курсы по ликвидации неграмотности на английском и китайском языках, курсы кроя и шитья, приготовления пищи, ремонта автомобилей, электроинструментов, радиоприемников и телевизоров. Конкурируя с коммунистами, превосходя их в этой работе, мы постепенно завоевали влияние среди той части избирателей, которая находилась под их влиянием.

Во время моих поездок по избирательным округам в 1962–1963 годах я собирал активистов в маленьких городках и деревнях по всему острову. Все они являлись местными лидерами различных ассоциаций и клубов и приходили на эти встречи, чтобы обсудить со мной и членами моей команды вопросы улучшения дорог, уличного освещения, установки водонапорных колонок, проведения осушительных работ и работ по предотвращению наводнений. После моих визитов создавались рабочие группы, которые занимались выделением средств для осуществления подобных проектов.

Находясь в составе Малайзии, после расовых беспорядков 1964 года, мы сформировали «комитеты доброй воли» (goodwill committees), чтобы предотвратить обострение межобщинных отношений. Члены этих комитетов были избраны из числа лидеров местных общинных организаций. Я работал над тем, чтобы включать наиболее активных и перспективных членов местных комитетов и «комитетов доброй воли» в состав комитетов управления (КУ – management committees) общинных центров и совещательных комитетов граждан (СКГ – citizens' consultative committees). КУ общинных центров занимались организацией образования и досуга людей. СКГ, используя выделенные средства, занимались реализацией местных проектов по благоустройству, а также самостоятельно занимались сбором средств для предоставления социальной помощи и стипендий нуждавшимся гражданам.

В тот период лидеры общинных организаций не желали, даже боялись, открыто заявлять о своих связях с той или иной политической партией, – они предпочитали быть связанными с правительством. Это было наследием колониальных времен, особенно того периода, когда в Сингапуре активно действовали коммунисты, для борьбы с которыми колониальным правительством было введено чрезвычайное положение (Прим. пер.: в 1948 году). В то время коммунисты могли отомстить за связь с любой политической партией, боровшейся с КПМ. Создавая такие связанные с правительством организации как КУ и СКГ, мы смогли привлечь на свою сторону значительное число старейшин, пользовавшихся уважением в своих общинах. В период между выборами они работали с нашими членами парламента, а во время выборов их влияние и поддержка оказывали влияние на исход голосования, даже тогда, когда некоторые из них оставались нейтральными, не участвуя в избирательной кампании непосредственно.

Позднее, когда люди стали переселяться в многоэтажные дома УЖГР, я сформировал комитеты жителей (КЖ – residents' committee), каждый из которых охватывал жилой квартал из 6 – 10 домов. Это создало условия для более тесного взаимодействия между руководителями и местными жителями. Так нам удалось создать в новых районах, застроенных многоквартирными домами, сеть общественных организаций, нити которой тянулись от КЖ к КУ и СКГ, и далее, – к кабинету премьер-министра, являвшемуся «нервным узлом» сети. В результате этого лидерам оппозиции приходилось работать на территории, тщательно «возделанной» ПНД. Разумеется, существует прослойка колеблющихся избирателей. Тем не менее, есть также и костяк местных лидеров, которые знают, что избранный от их округа член парламента от ПНД, располагающий поддержкой правительства, будет заботиться о нуждах избирателей, как в период проведения избирательной кампании, так и в промежутках между выборами.

Поворотным пунктом явились всеобщие выборы 1968 года, которые проводились вскоре после заявления правительства Великобритании о предстоящем выводе британских войск из Сингапура. Мы завоевали все места в парламенте, получив подавляющее большинство голосов избирателей. Через четыре года, в 1972 году, настроение людей изменилось, – они почувствовали облегчение и были счастливы, потому что нам удалось добиться практически невозможного. Несмотря на вывод британских войск, который привел к потере 50,000 рабочих мест и 20 % национального дохода, экономика Сингапура продолжала расти, а уровень безработицы оставался низким. Американские МНК создали тысячи рабочих мест на предприятиях по производству электротоваров и электронных изделий. На выборах, проведенных в сентябре 1972 года, было переизбрано 57 из 65 депутатов парламента. Мы завоевали все 57 мандатов, получив 70 % голосов избирателей.

Мы вновь добились 100 %-го результата на выборах 1976 года, завоевав 37 мандатов в округах, где против наших кандидатов не было выставлено кандидатов от оппозиции, и 38 мандатов – в округах, где оппозиция выставила своих кандидатов. Репутация руководства ПНД и успехи, которых мы добились, сделали для оппозиции участие в выборах трудным делом. Люди полностью доверяли руководству ПНД и не были заинтересованы в наличии оппозиции в парламенте. Избиратели хотели продолжения экономического роста; хотели переехать из трущоб в новые дома, которые они могли приобрести за счет доходов, получаемых от высокооплачиваемой работы; хотели, чтобы их дети учились в тех отличных школах, которые мы строили. «Прилив поднимал все лодки», – жизнь подавляющего большинства людей становилась лучше.

В 1980 мы в четвертый раз победили на выборах «вчистую», завоевав 37 мест в одномандатных и 38 – в многомандатных округах, получив при этом 77.5 % голосов. Некоммунистическая оппозиция, появившаяся, чтобы заполнить вакуум, оставленный коммунистами, в основном состояла из оппортунистов. Во время предвыборных кампаний эти политики выдвигали программы, которые нравились их прокоммунистическим последователям. Но они не представляли для нас угрозы, потому что среди них не было лидеров, получивших хорошее образование на английском языке, которые могли бы придать некоторую респектабельность коммунистическому фронту, как это когда-то делала старая Рабочая партия (Workers' Party) Дэвида Маршала (David Marshall). Именно в таком политическом контексте следует рассматривать появление обновленной Рабочей партии Д. Б. Джеяретнама (J.B. Jeyaretnam). Он был юристом и в качестве кандидата своей партии на выборах 1972 года выступал за отмену «Закона о внутренней безопасности» (Internal Security Act). Ранее, в 60-ых годах, он обещал добиться воссоединения с Малайзией. Он хотел стать преемником Маршала, но не обладал таким же остроумием и красноречием.

Тем не менее, Джеяретнаму удалось прервать полосу беспрецедентной 100 %-ой поддержки ПНД избирателями на промежуточных выборах 1981 года, через год после всеобщих выборов. Деван Наир сложил свой депутатский мандат по округу Ансон (Anson) в связи с избранием на пост президента страны. Я поручил организацию предвыборной кампанией новому помощнику Генерального секретаря ПНД Го Чок Тонгу (Goh Chok Tong). Наш кандидат, активист ПНД, не был хорошим оратором. Я не принимал участия в избирательной кампании на промежуточных выборах, полностью положившись на Го Чок Тонга и более молодых лидеров. Они были уверены в победе, но когда голоса избирателей были подсчитаны, оказалось, что мы проиграли. Это был шок. Я был обеспокоен не столько самим поражением, сколько тем, что не получил от Го никаких предупреждений о возможном поражении. Меня беспокоило то, насколько было развито его политическое чутье. Джеймс Фу (James Fu), мой пресс-секретарь, сказал мне, что люди в низовых организациях были недовольны самонадеянным отношением партийных лидеров к проведению избирательной кампании. Одна из причин поражения была вполне очевидна. Значительное число рабочих сингапурского порта, проживавших в многоквартирных домах, вынуждены были выселяться из них, чтобы освободить территорию для строительства контейнерного терминала, а альтернативного жилья им предоставлено не было. Управление порта Сингапура (Port of Singapore Authority) и УЖГР перекладывали ответственность за это друг на друга.

Джеяретнам весь обратился в крик и ярость. Он доходил до абсурда, обвиняя полицию в произволе, повторяя все обиды, которые высказывали ему рассерженные избиратели. Он абсолютно не считался с фактами. У него не было никакой принципиальной позиции, потому что никакой реальной альтернативы он предложить не мог. Я решил, что он будет полезен в качестве спарринг-партнера для новых членов парламента, которые не прошли через школу борьбы с коммунистами и ультранационалистами из ОМНО. Кроме того, он занял ту часть политического спектра, которая предназначалась оппозиции и, вероятно, тем самым вытеснил более опасных оппонентов. Его слабость была в рассеянности. Он говорил и говорил, его речи были явно не подготовлены, и вся его аргументация рассыпалась, когда ему предъявляли детально проанализированные факты.

Тем не менее, теперь избиратели уже хотели слышать в парламенте голос оппозиции. Ощущение кризиса 60-ых – 70-ых годов прошло, жители Сингапура стали более уверенными в себе и хотели, чтобы ПНД не принимала их поддержку как должное. На выборах 1984 года мы потеряли два мандата: первый завоевал Джеяретнам в Ансоне, второй – юрист и Генеральный секретарь Демократической партии Сингапура (СДП – Singapore Democratic Party) Чиам Си Тонг (Chiam See Tong) в округе Потонг Пасир (Potong Pasir). Чиам избрал более тонкую линию, чем Джеяретнам, – она более соответствовала настроениям населения. Он говорил, что ПНД хорошо справлялась со своими обязанностями, но могла бы работать еще лучше, а потому должна прислушиваться к критике. Этим он улучшил свою репутацию. Он и его люди, входившие в СДП, относились к совсем другому типу людей, чем те, которых коммунисты использовали в своей легальной деятельности. И мы относились к нему по-другому, с уважением и достаточно либерально. Мы надеялись, что, если он расширит свою базу поддержки среди избирателей, то те, кто находился к нам в оппозиции, перестанут поддерживать нелегальную оппозицию.

Эти деятели оппозиции не были похожи на тех серьезных противников, с которыми мы сталкивались в лице Лим Чин Сиона и его товарищей по компартии, которые были серьезными, преданными своему делу людьми. Джеяретнам был просто позером, всегда искавшим известности, безразлично хорошей или плохой.

В отсутствие серьезной оппозиции я не занимался в парламенте текущими вопросами. Я восполнял этот пробел, выступая с большой ежегодной речью. Воскресным вечером, через неделю после моего выступления по телевидению в день Национального праздника, я обычно выступал на посвященном ему торжественном заседании перед примерно 1,200 лидерами общин. Я мог говорить один-два часа о насущных, текущих проблемах, располагая только набросками речи. Но перед этим я занимался серьезным изучением этих вопросов и продумывал свою речь, делая ее доступнее для понимания. Опросы показывали, что я собирал большую телеаудиторию. Я научился удерживать внимание слушателей, как присутствовавших в Национальном театре, так и смотревших телевизор, заставляя их следить за ходом моих размышлений. Обычно я сначала говорил на малайском, затем на хоккиен (позднее – на литературном китайском языке) и заканчивал на английском, которым я владел лучше всего.

Мне было легче установить контакт с аудиторией, когда я выражал свои мысли так, как думал. Если бы передо мной лежала заранее написанная речь, я не смог бы донести до слушателей мысли с той же убежденностью и страстностью. Эта ежегодная речь была важным событием, во время которого я старался сплотить людей для совместной работы с правительством, направленной на решение наших проблем.

Во время избирательных кампаний в 70-ых и 80-тых годах я по вечерам произносил речи на массовых митингах в избирательных округах, а с 1:00 до 2:00 пополудни, в самый разгар жаркого тропического дня, я выступал на Фуллертон сквер (Fullerton Square), чтобы иметь возможность обратиться к служащим. Иногда шел тропический ливень, и тогда я промокал до нитки, в то время как толпа пряталась под зонтиками или под крытыми галереями учреждений, расположенных вокруг площади. Но слушатели стояли, и я продолжал говорить. И как бы я не намокал, у меня никогда не бывало простуды, – адреналин бил во мне ключом. Речь, произнесенная по телевидению, оказывает намного большее влияние, чем речь, напечатанная в газете, поэтому умение выступать перед аудиторией было моей сильной стороной на протяжении всей политической карьеры.

Сталкиваясь с оппозицией, я всегда задавался двумя вопросами: «Не используют ли этих людей коммунисты? Не является ли деятельность оппозиции нелегальной операцией, финансируемой и проводимой иностранными спецслужбами, чтобы нанести вред Сингапуру?» Именно последнее соображение привело к расследованию деятельности бывшего юриста Фрэнсиса Сью (Francis Sew). Марксистская группа, о которой я упоминал выше, стала пользоваться влиянием в Юридическом обществе (Law Society). Эта группа вела агитацию в пользу Фрэнсиса Сью и добилась его избрания президентом общества. В результате, Юридическое общество стало политизироваться, критикуя и подвергая нападкам правительственное законодательство не с профессиональной, а с политической точки зрения. До тех пор с этой профессиональной организацией, призванной по закону поддерживать дисциплину и определенные стандарты в юридической сфере, этого никогда не случалось.

Примерно в это же время, в 1987 году, советник американского посольства Хендриксон (Hendrickson) встретился с Фрэнсисом Сью, предложив ему возглавить оппозиционную группу на следующих выборах. Сотрудники ДВБ рекомендовали задержать и допросить Сью, чтобы разобраться в этом вопросе, я согласился с их доводами. Нам следовало прекратить иностранное вмешательство во внутренние дела Сингапура и продемонстрировать, что это было недопустимо для всех стран, включая США. На допросе Сью под присягой показал, что Хендриксон предложил ему возглавить группу юристов, чтобы принять участие в выборах, находясь в оппозиции к ПНД. Он также признал, что до того побывал в Вашингтоне и встречался с руководителем Хендриксона в Госдепартаменте США, который заверил его, что, если у него возникнут проблемы с правительством Сингапура, США предоставят ему политическое убежище. Мы опубликовали это признание, сделанное им под присягой. Затем мы освободили Сью за два месяца до всеобщих выборов. Он участвовал в выборах, но проиграл. В тот момент он был обвинен в мошенничестве за предоставление ложной налоговой декларации, но мы разрешили ему поехать в США, чтобы проконсультироваться у нью-йоркского кардиолога и принять участие в конференции по проблемам прав человека. Он не вернулся в Сингапур и не явился в суд. Вместо этого его адвокаты предоставили несколько медицинских заключений от двух докторов. Первый, доктор Джонатан Е. Файн (Dr. Jonathan E. Fine), который подписался в качестве исполнительного директора на бланке организации «Врачи за права человека» (Physicians for Human Rights), заявил, что Сью были противопоказаны зарубежные поездки. Второй доктор выдал заключение, что, до окончания курса лечения, Сью были противопоказаны любые авиаперелеты. Когда прокурор предоставил доказательства того, что с декабря по январь Сью совершил, по крайней мере, 7 авиаперелетов, суд постановил, чтобы Сью предоставил более детальные медицинские заключения. После того, как Сью не смог предоставить более детальных медицинских заключений, его адвокаты, один из Английского королевского совета (English Queen's Council), а другой – сингапурский адвокат, обратились в суд с просьбой освободить их от выполнения этих обязанностей. Один из докторов позже признал, что на самом деле он не исследовал больного и не возобновил своего разрешения заниматься медицинской практикой. Юридическое общество Сингапура наказало Сью за финансовые нарушения, запретив ему заниматься адвокатской практикой. Его репутация в Сингапуре была уничтожена. Когда группы американских правозащитников попытались раздуть дело и представить его крупным диссидентом, на жителей Сингапура это не произвело впечатления. Несколько лет спустя мы узнали, что правительство США действительно предоставило Сью политическое убежище.

У нас были достаточные причины для расследования деятельности Фрэнсиса Сью. Мы знали, что он задолжал сингапурскому банку примерно 350,000 сингапурских долларов и не выплачивал этот долг на протяжении многих лет. В 1986 году, перед выборами, банк потребовал уплаты долга, – он уплатил. Откуда же появились деньги? Мы арестовали его документы для проверки уплаты налогов, и было ясно, что у него не было средств для уплаты долга. Под присягой он показал, что долг был выплачен его подругой или, как он назвал ее, невестой, Мэй Сиа (Mei Sia). В 1989 году, после того, как Сью сбежал из Сингапура, она сказала Кен Сви в Бангкоке, что одолжить деньги для Сью ее попросил некий сингапурский бизнесмен. Управляющий директор одной крупной компании, любовницей которого Мэй Сиа была на протяжении многих лет, сказал, что она была исключительно прижимистой по отношению к деньгам и никогда не рассталась бы с 350,000 сингапурских долларов для кого угодно. Он добавил, что она задолжала ему еще большую сумму денег. Это позволяет предположить, что деньги поступили от некой заинтересованной организации.

Одним из наших императивов была решительная борьба с теми, кто обвинял меня в коррупции или злоупотреблении властью. Я всегда встречал подобные обвинения с открытым забралом. Во время избирательных кампаний во многих развивающихся странах обвинения во взяточничестве и коррупции являются обычным делом и никогда не опровергаются из страха причинить еще больший ущерб в случае, если министр, предъявляющий иск за клевету, не сможет выдержать перекрестного допроса в суде. Я обращался в суд только после тщательных консультаций с советниками в Сингапуре и в Лондоне, поскольку, если бы я проиграл процессы, я был бы вынужден лично покрывать значительные судебные издержки – плату собственным адвокатам и адвокатам моих противников. С другой стороны, меня никогда не преследовали за клевету, потому что я никогда не делал никаких клеветнических заявлений. Если я выступал с каким-либо заявлением в адрес своих оппонентов, то у меня всегда были достаточные доказательства правдивости своих слов, и мои оппоненты знали это.

Впервые я обратился в суд с иском о защите чести и достоинства в 1965 году. Ответчиком был Саид Джафар Албар, тогдашний Генеральный секретарь ОМНО. В тот момент Сингапур еще находился в составе Малайзии. В статье, опубликованной в органе ОМНО «Утусан мелаю» он заявил: «Премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю является агентом коммунистов и режима в Джакарте, вынашивающих зловещие планы разрушения Малайзии. Ли Куан Ю намерен разрушить Малайзию и натравить малайцев и китайцев друг на друга». «Утусан мелаю» и Албар в суде не защищались, принесли свои извинения и оплатили судебные издержки.

Я также подал в суд на оппозиционных кандидатов, которые в своих предвыборных речах обвиняли меня в коррупции. Например, в 1972 году один из них заявил в речи, произнесенной на китайском языке, что всякий раз, когда люди хотели купить или поменять свое жилье УЖГР, они обращались в юридическую фирму «Ли энд Ли» (Lee and Lee), в которой моя жена была старшим партнером. В большинстве случаев эти кандидаты не имели никаких активов, не прибегали к защите в суде и, проигрывая, вынуждены были начинать процедуру банкротства (Прим. пер.: именно так была прервана политическая карьера Д.Б. Джеяретнама).

Д. Б. Джеяретнам, будучи юристом, являлся в этом отношении исключением. Во время предвыборного митинга в 1976 году он выступил с обвинениями, что я обеспечивал покровительство фирме «Ли энд Ли» и своей семье, был виновен в коррупции и кумовстве и потому не мог занимать должность премьер-министра. Суд решил дело в мою пользу и присудил выплату ущерба и судебных издержек. Джеяретнам подал апелляцию в суды всех инстанций, вплоть до Тайного совета в Лондоне (Privy Council), но проиграл и там.

Более чем через 10 лет, в 1988 году, вновь выступая на предвыборном митинге, Джеяретнам выступил с инсинуациями, что я посоветовал министру национального развития Те Чин Вану совершить самоубийство; а также что я якобы хотел предотвратить полномасштабное расследование обвинений в коррупции, потому что это дискредитировало бы и меня. Он мог бы поднять вопрос о самоубийстве Те Чин Вана двумя годами ранее, но ждал до выборов. Суд снова приговорил его к уплате судебных издержек и компенсации за нанесенный ущерб.

Я обратился с иском против издававшегося в Гонконге американского еженедельника «Фар истэрн экономик ревю» (Far Eastern Economic Review), и его редактора Дэрека Дэвиса (Derek Davis). Он отказался выступить с опровержением и извиниться за цитирование высказывания разжалованного священника, Эдгара Д'суза (Edgar D'Souza), который заявил, что правительство притесняло католическую церковь путем содержания в заключении 16 марксистских заговорщиков. Я выступал в суде в качестве свидетеля, и адвокаты журнала на протяжении более двух дней подвергали меня агрессивному перекрестному допросу. Когда пришла очередь редактора отвечать на вопросы, Дэрек Дэвис не предоставил никаких доказательств, иначе бы и он подвергся перекрестному допросу.

Я также обратился с иском к газете «Интернэшенэл геральд трибьюн» (International Gerald Tribune), которой владели «Нью-Йорк таймс» (New-York Times) и «Вашингтон пост» (Washington Post), за опубликованную 2 августа 1994 года клеветническую статью комментатора Филиппа Боуринга (Philip Bowring), прежде работавшего в «Фар истэрн экономик ревю». Боуринг писал: «В случае с Китаем, история, кажется, состоит из битвы между потребностями государства и интересами семей, которые им правят. Династическая политика в коммунистическом Китае стала уже вполне очевидной; она очевидна и в Сингапуре, несмотря на официальные заверения в приверженности к бюрократической меритократии» (meritocracy) (Прим. пер.: «меритократия» – система продвижения в соответствии со способностями и заслугами людей, а не их происхождением). В 1984 году мой сын Лунг был избран в парламент, и было понятно, что Боуринг имел в виду. «Интернэшенэл геральд трибьюн» признала, что эти слова дискредитировали меня, подразумевая, что я отстаивал интересы семейства Ли за счет интересов государства. Газета принесла свои извинения, уплатила судебные издержки и возместила нанесенный моральный ущерб.

2 июня 1996 года выходящая на китайском языке газета «Ячжоу Чжоукан» (Yazhou Zhoukan – «Азиатский еженедельник») процитировала юриста Тан Лиан Хона (Tang Liang Hon), обвинявшего меня в коррупции при покупке двух квартир. Еженедельник сразу признал свою вину и уплатил значительную сумму, чтобы заключить мировое соглашение, но Тан Лиан Хон не захотел принести извинения и отказаться от своих утверждений. Шесть месяцев спустя, на митинге, проходившем в самом конце предвыборной кампании, Тан зашел в своих заявлениях еще дальше, сказав, что если он будет избран в парламент, то поднимет там тот же самый вопрос и что «это явится для них смертельным ударом». Во время судебного процесса судья заметил, что на следующий день после опубликования клеветнических заявлений в газетах Тан перевел значительную сумму денег с банковского счета своей жены, полностью исчерпав ее кредит по текущему счету, на свой банковский счет в Джохор Бару, который находился вне юрисдикции Сингапура. По словам судьи «это было косвенным доказательством его зловещих намерений». Поскольку Тан сбежал из Сингапура и не появился в зале суда, решение суда было в мою пользу. Тан подал апелляцию в Лондонский королевский совет (London QC), но и там клеветнический характер его заявлений не был подвергнут сомнению. Суд отклонил апелляцию.

Мои оппоненты обычно дожидались начала предвыборных кампаний, чтобы выступить с клеветническими заявлениями, надеясь нанести мне максимальный ущерб. Если бы я не обращался в суд, то этим обвинениям могли бы поверить. Западные либеральные критики доказывали, что моя репутация была настолько непорочна, что все равно никто бы не поверил возмутительным заявлениям в мой адрес. Поэтому, по их мнению, мне следовало бы великодушно игнорировать эти заявления, а не преследовать их авторов в суде, добиваясь возмездия. Но этим возмутительным заявлениям потому и не верили, что они были решительно опровергнуты. Если бы я не обращался в суд, это расценивалось бы как доказательство того, что «нет дыма без огня».

В случае с Таном, вопрос о приобретении мною двух квартир на протяжении некоторого времени стал острой политической проблемой. Если бы я не подал в суд на Тана за его заявление в «Ячжоу Чжоукан», на следующих всеобщих выборах он обратился бы к народным массам с еще более безумными обвинениями. И тогда было бы слишком поздно пытаться опровергнуть его, так что даже сторонники ПНД стали бы задаваться вопросом о том, не совершил ли я каких-либо нарушений. Поскольку все жители Сингапура знали, что я стану оспаривать любое дискредитирующее меня ложное заявление в судебном порядке, то, когда Тан попытался опорочить меня, он немедленно подготовился к возможным последствиям своих действий, перечислив все свои деньги за пределы Сингапура.

Была еще одна важная причина для того, чтобы подавать в суд на тех, кто пытался опорочить меня. Начиная с 50-ых годов, мы создали такой политический климат, в котором политикам приходилось защищаться от любых обвинений в проступках либо в недостойном поведении. Члены парламента от оппозиции также подавали в суд, когда кто-то порочил их репутацию. Чиам Си Тон выиграл в суде иски против двух министров ПНД, Хов Юн Чона (Howe Yoon Chong) и С. Данабалана, и получил возмещение за нанесенный моральный ущерб, а дело было улажено по соглашению сторон. В 1981 году Джеяретнам подал в суд на Го Чок Тонга, тогдашнего министра торговли и промышленности, но проиграл. Он подал апелляцию в Тайный совет, но проиграл и там. Наши избиратели привыкли к тому, что любые обвинения в нечестности или непорядочности будут оспариваться в судебном порядке. Министры ПНД вызывали уважение людей, потому что они были всегда готовы предстать перед следствием, подвергнуться перекрестному допросу в суде для выяснения любых обвинений. Те, кто обвинял меня в том, что я подавал в суд за клевету, чтобы заставить оппозицию замолчать, не понимали того, как легко поверили бы люди обвинениям в нечестности и коррупции в регионе, где взяточничество, кумовство и блат все еще остаются страшным недугом общества.

Некоторые критики обвиняли нас в том, что наши судьи были послушны. На самом деле, судьи, слушавшие эти дела, были высокопоставленными членами судейской коллегии и имели соответствующую репутацию. Вынесенные ими решения публиковались в юридических отчетах и создавали судебные прецеденты, которые подвергались тщательному разбору более чем 2,000 юристов судебной коллегии, а также студентов и преподавателей юридического факультета Национального Университета Сингапура.

7 октября 1994 года «Интернэшенэл геральд трибьюн» опубликовала статью американского преподавателя Национального Университета Сингапура Кристофера Лингла (Cristopher Lingle), в которой он выступал с нападками в мой адрес. Лингл обвинял меня в использовании судебной системы для того чтобы добиться банкротства политических оппонентов в ходе процессов по защите чести и достоинства: «Нетолерантные режимы региона демонстрируют значительную изобретательность в методах подавления инакомыслия… Некоторые действуют более тонко: они полагаются на послушную судебную систему, добиваясь банкротства оппозиционных политиков». Я подал в суд на редактора, на владельца издания и на автора статьи. В присутствии значительного числа представителей иностранных средств массовой информации, которые были призваны обеспечить широкую огласку процессу, редактор и издатель, через своих адвокатов, признали, что заявления были лживы и принесли свои извинения. Суд постановил, что «Интернэшенэл геральд трибьюн» должна была выплатить судебные издержки и компенсацию за нанесенный моральный ущерб. Чтобы избежать перекрестного допроса в суде, Лингл покинул Сингапур, когда постановление суда было обнародовано.

Я был далек от того, чтобы притеснять оппозицию или прессу, которые подвергали мою репутацию несправедливым нападкам. Всякий раз, появляясь в суде в качестве истца, я делал свою частную и общественную жизнь объектом пристального расследования. Не будь я чист, это было бы опасно. Но именно потому, что я так поступал, а также передавал все полученные в качестве компенсации морального ущерба средства благотворительным организациям, мне удалось сохранить свою репутацию.

Чтобы сохранять политическую стабильность и побеждать на выборах, мы должны были задавать тон в политической жизни общества. Это было бы возможно только в том случае, если бы в спорах с нашими критиками мы одерживали верх. Они жаловались, что в спорах с ними моя позиция была слишком жесткой. Но с неверными идеями следует бороться до того, как они начнут оказывать влияние на общественное мнение и, тем самым, создавать проблемы. Те же, кто пытается казаться слишком умным за счет правительства, не должны жаловаться, что мои ответы являются столь же острыми, как и их критика.

В то же время ПНД стремилась наладить контакт с теми, кто находился вне партии, с молодым поколением сингапурцев. Эти люди получили хорошее образование, являются лучше информированными, они желают принимать участие в национальном диалоге. ПНД располагала огромным большинством мест в парламенте, уровень депутатов оппозиции был низким, и это привело к тому, что наши люди чувствовали, что альтернативные взгляды не получали в парламенте достаточного освещения. В 1990 году мы изменили конституцию, создав институт назначаемых, а не избираемых членов парламента, которые могли бы выражать независимые и непартийные взгляды. Эта система зарекомендовала себя хорошо. Она позволила людям, обладавшим несомненными достоинствами и не входившим в ПНД, войти в состав парламента. Эти члены парламента играли конструктивную роль, выступая с хорошо продуманной критикой политики правительства, а правительство воспринимало их всерьез. Один из них, Уолтер Вун (Walter Woon), внес в парламент законопроект, который был принят в качестве «Закона о содержании родителей» (The Maintenance of Parents Act).

После выборов 1984 года мы создали Отдел отзывов (Feedback unit), предоставив людям возможность выражать свои политические взгляды на форумах и отчетных собраниях. На этих собраниях председательствовали члены парламента, которые сочувственно выслушивали избирателей, защищали свои взгляды, но не пытались переубедить людей. Это поощряло людей высказывать свое мнение. Не все критические высказывания вели к пересмотру нашей политики, но отзывы людей помогали ее улучшить.

После отделения от Малайзии в 1965 году и начала вывода английских войск в 1968 году выборы превратились просто в референдум, показывавший уровень поддержки ПНД избирателями. Вопрос о том, победим мы на выборах или нет, не стоял. Процент голосов, поданных за ПНД, начал снижаться в середине 80-ых годов, в основном из-за того, что молодые избиратели, число которых выросло, не принимали участия в борьбе на ее ранних этапах, а потому и не были так преданы ПНД. Они хотели, чтобы оппозиция контролировала ПНД, оказывала давление на правительство, заставляла его делать уступки и смягчать жесткую политику. Это могло привести к тому, что в парламент могли быть избраны менее достойные люди, что иногда и случалось.

Когда в 1991 году премьер-министр Го назначил всеобщие выборы, оппозиция сменила тактику. Вместо того, чтобы выставить большее число слабых кандидатов, представители оппозиции позволили ПНД получить на выборах большинство мандатов безо всякой конкуренции. Они знали, что люди хотели, чтобы оппозиция в парламенте была, но люди также хотели, чтобы правительство формировала ПНД. Они назвали это своей «стратегией промежуточных выборов», и она сработала. Представитель Рабочей Партии Лоу Тиа Кьян (Low Thia Kiang), выпускник Университета Наньян, «теочью» (Teochew) по происхождению, победил в населенном, главным образом, его земляками избирательном округе Хуган (Hougang) (Прим. пер.: «теочью» – так называют выходцев из города Шаньтоу (Swatow) в китайской провинции Гуандун (Guandun)). Он оказался хорошим лидером масс. Возглавляемая Чиамом СДП завоевала три места в парламенте, став самой большой партией оппозиции, которую возглавил сам Чиам. Новые члены парламента от СДП были заурядными людьми и «не тянули» на серьезных политиков. Позиция Чиама была конструктивной, и он мог бы создать солидную политическую партию, если бы лучше разбирался в людях. В 1992 году он с гордостью выдвинул молодого преподавателя в качестве лучшего кандидата на промежуточных выборах. Не прошло и двух лет, как его протеже сместил его с поста лидера партии, и Чиам вынужден был формировать новую партию.

На выборах 1997 года из 83 мест в парламенте ПНД уступила только два места Лоу Тиа Кьяну и Чиаму, который к тому времени представлял уже новую партию. Доля голосов избирателей, поданных за ПНД, выросла на 4 % и достигла 65 %. Тенденция снижения доли голосов, подаваемых за ПНД, была преодолена. Мы победили двух членов парламента от СДП, которые хотя и завоевали мандаты в 1991 году, но впоследствии разочаровали своих избирателей. ПНД удалось переиграть «стратегию промежуточных выборов» оппозиции, выступив с предвыборным обещанием, что приоритет в реконструкции общественного жилищного фонда в избирательных округах будет зависеть от того, насколько сильной являлась поддержка ПНД избирателями данного округа. Американские либералы критиковали эту практику как нечестную, забывая, что предвыборные обещания (pork barrel politics) существуют во всем мире.

Нынешние лидеры ПНД налаживают связи с молодым поколением сингапурцев. Финансовый кризис, разразившийся в 1997–1999 годах в странах региона, явился испытанием для поколения, которое не знало трудностей. Совместной работой народа и правительства удалось преодолеть кризис, из которого страна вышла сильнее. Этот кризис и периодически повторяющиеся трудности в отношениях с Малайзией позволили жителям Сингапура хорошо осознать реалии жизни в Юго-Восточной Азии.

Будет ли созданная мною и моими коллегами политическая система оставаться более – менее неизменной на протяжении жизни следующего поколения? Я сомневаюсь в этом. Технология и глобализация меняют образ жизни людей. Сингапурцы будут по-другому работать, изменится их образ жизни. В качестве международного центра экономики, основанной на знании (knowledge-based economy), в эру информационной технологии, Сингапур будет становиться все более открытым для влияния извне.

Сохранит ли ПНД свою доминирующую роль в политической жизни Сингапура? Насколько серьезным окажется вызов со стороны демократической оппозиции в будущем? Это зависит от того, как лидеры ПНД смогут приспособиться к изменениям в запросах и чаяниях более образованных людей, их растущему желанию более активно участвовать в принятии решений, влияющих на их жизнь. Но реальное число вариантов развития Сингапура, из которых можно выбирать, не столь велико, чтобы между сторонниками различных политических взглядов на то, как решать наши проблемы, возникли непреодолимые разногласия.

Глава 10. Пестуя и привлекая таланты

Вечером 14 октября 1983 года, в выступлении по телевидению по поводу Национального праздника Сингапура, я сделал заявление, которое произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Во время прямой трансляции по обоим телевизионным каналам, которую смотрело максимальное число телезрителей, я заявил: если наши мужчины-выпускники высших учебных заведений хотят, чтобы их дети преуспевали в жизни как и они, то было бы очень глупо с их стороны выбирать себе в жены менее образованных и менее интеллектуально развитых жен. Пресса назвала развернувшуюся вслед за этим заявлением дискуссию «великими брачными дебатами». Как я и ожидал, моя речь расшевелила осиное гнездо. Моя жена Чу предупреждала меня, что женщин, окончивших школу, было намного больше, чем женщин с университетскими дипломами. Эта полемика повлекла за собой сокращение числа избирателей, проголосовавших за ПНД на выборах следующего года, на 12 пунктов, – урон был больше, чем я ожидал.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять очевидную вещь: талантливые люди являются наиболее ценным достоянием страны. А для маленького, бедного ресурсами Сингапура, население которого в момент обретения независимости в 1965 году составляло 2 миллиона человек, это был просто определяющий фактор. Китайцы Сингапура, в основном, были потомками сельскохозяйственных рабочих из южных провинций Китая, многие из которых были привезены в качестве контрактников – поденщиков для выполнения тяжелой ручной работы, погрузки и разгрузки судов, а также для работы рикшами. Первые иммигранты из Индии также приехали в Сингапур в качестве рабочих – контрактников для работы на каучуковых плантациях, постройке дорог и рытье траншей. Многие из них принадлежали к низшим кастам. Среди них имелась небольшая группа индийских торговцев и служащих. Наиболее способными были торговцы – сикхи и индуистские брамины, в особенности священники, потомки которых являются очень способными людьми. Малайцы, как правило, лучше преуспевали в искусстве и ремеслах, чем в науках.

Нам повезло, что во время британского владычества Сингапур был региональным центром образования. В городе были хорошие школы, велась подготовка учителей, имелся Медицинский колледж имени короля Георга VII (King Edward VII Medical College) и Рафлс Колледж, в котором преподавались точные и гуманитарные дисциплины. Уровень обучения в этих колледжах был высоким, и позже они были объединены в Университет Малайи (University of Malaya) в Сингапуре. Наиболее способные студенты, получившие образование на английском языке в Малайе и на Борнео, получали образование в учебных заведениях Сингапура, в закрытых школах-интернатах, существовавших при христианских миссиях. Самые лучшие студенты получали в Сингапуре образование и дипломы докторов, учителей и администраторов. Они были лучшими из лучших среди примерно шести миллионов китайцев и индусов, проживавших в Малайе, на Борнео и даже в Голландской Ост – Индии, которая позднее стала Индонезией. В Сингапуре также находились лучшие в регионе школы, и преуспевающие родители-китайцы из соседних стран посылали сюда своих сыновей для обучения в школах, а потом и в Университете Наньян (Nanyang University), где обучение велось на китайском языке. До начала японской оккупации и образования независимых государств после Второй мировой войны китайцы свободно передвигались по «странам Наньян» (по-китайски «страны южных морей», то есть территория нынешней Юго-Восточной Азии). Многие оставались здесь в поисках лучшей работы, увеличивая прослойку талантливых людей.

После нескольких лет работы в правительстве я понял, что, чем больше талантливых людей работало в качестве министров, администраторов и специалистов, тем более эффективной была политика правительства, тем лучше – ее результаты. Я вспоминал принца Камбоджи Нородома Сианука (Norodom Sianouk). Когда он снимал свои фильмы, ему приходилось быть актером, сценаристом, директором и режиссером. В Камбодже не было достаточного числа образованных и талантливых людей, а те немногие что были, были убиты Пол Потом (Pol Pot). Это было одной из причин трагедии Камбоджи.

К тому, чтобы выступить со своей речью, положившей начало «великим брачным дебатам», меня подтолкнул отчет, анализировавший результаты переписи населения 1980 года. Отчет показывал, что наши наиболее способные женщины не выходили замуж и, следовательно, не воспроизводили себя в следующем поколении. Это вело к серьезным последствиям. Наши лучшие женщины не воспроизводили себя, потому что мужчины их образовательного уровня не хотели на них жениться. Женщины составляли примерно половину выпускников университетов, и почти две трети из них были незамужними. Азиатский мужчина, будь то китаец, индус или малаец, предпочитает жену с более низким уровнем образования, чем у него самого. В 1983 году только 30 % мужчин с высшим образованием были женаты на женщинах с высшим образованием.

Продолжать и дальше закрывать глаза на эту проблему было нельзя. Я решил шокировать наших молодых мужчин, чтобы помочь им избавиться от глупых, старомодных предрассудков, наносивших ущерб обществу. Я привел в качестве примера результаты исследования близнецов, выполненного в Миннесоте (Minnesota), в США, в 80-ых годах, которые доказывали, что эти близнецы были сходны во многих отношениях. Несмотря на то, что они выросли порознь в разных странах, примерно 80 % их словарного запаса, их привычки, пристрастия и антипатии в отношении еды, черты характера, коэффициент развития интеллекта (IQ), – были идентичными. Другими словами, почти 80 % личности человека закладывается природой, а примерно 20 % – является результатом воспитания.

Страницы