19 Mar 2024 Tue 09:27 - Москва Торонто - 19 Mar 2024 Tue 02:27   

Скорее всего, советская разведка так и не выявила факт базирования на аэродроме Йоройнен целой истребительной группы финских ВВС (LLv-26, 26 истребителей «Фиат» G-50). Нигде не упомянут и расположенный примерно в 40 км к северо-западу от аэродрома Йоройнен аэродром Наараярви, на котором базировалась группа LLv-28 в полном составе (27 французских истребителей «Моран» MS-406).

В результате 72-му БАП предстояло безо всякого истребительного прикрытия атаковать самое «осиное гнездо» финской авиации. Прикрытия не было, хотя аэродром Йоройнен и его окрестности, вне всякого сомнения, входили в радиус действия новейших истребителей МиГ-3 из состава развернутых на севере Карельского перешейка 7-го ИАП, 159-го ИАП и 153-го ИАП. Вполне могли прикрыть бомбардировщики в районе цели и истребители И-153 (в составе 7-го ИАП и 153-го ИАП их было более сотни в исправном состоянии), дальность полета которых превышала 600 км. С учетом ТТХ финских истребителей, «Чайка» вполне еще могла считаться полноценным истребителем. Но никакого взаимодействия с истребительными полками организовано не было.

В 11.45 большая группа (14 или 15, по данным разных источников) бомбардировщиков СБ из состава 72-го БАП на относительно малой высоте (по финским данным 1000 м) подошла к аэродрому Йоройнен. Тактически грамотные действия командования полка, казалось бы, были дополнены и элементом везения — бомбардировщики подошли к аэродрому именно в тот момент, когда 2-я эскадрилья LLv-26 после длительного патрулирования в воздухе с пустыми баками приземлилась на аэродроме Йоройнен. В скобках заметим, что именно такая ситуация (вражеский налет на аэродром во время заправки самолетов) часто используется в отечественной историографии для объяснения причин колоссальных потерь советских ВВС: немцы якобы всегда прилетали «не вовремя...» Ударная группа 72 БАП прилетела для бомбежки аэродрома Йоройнен тоже совсем «не вовремя» (с точки зрения финнов). Да вот только реакция финских летчиков-истребителей оказалась своевременной, четкой и смелой.

Два фиата немедленно поднялись в воздух и атаковали многократно превосходящего в численности противника. В результате (по финским данным) три бомбардировщика были сбиты непосредственно в районе аэродрома, а остальные, беспорядочно сбросив бомбы, развернулись на обратный курс. Через несколько минут вызванная по радио 3-я эскадрилья LLv-26 перехватила бомбардировщики 72-го БАП в районе поселка Керисало (12 км к юго-востоку от Йоройнен). В завязавшемся воздушном бою ударная группа 72-го БАП была окончательно разгромлена. Судя по отчету командира финской эскадрильи лейтенанта У. Ниеминена, к концу боя уцелело только четыре СБ, «за одним из которых тянулся дымный шлейф» [52]. Фактически финские истребители сбили не 10 (как было ими заявлено), а 9 бомбардировщиков 72-го БАП. Десятый СБ был сбит уже над советской территорией советским же истребителем. Среди погибших был командир эскадрильи 72-го БАП капитан Поляков. Финская истребительная группа LLv-26 не потеряла в тот день ни одного самолета ни в воздухе, ни на земле (хотя отчет командования 72-го БАП и содержал ставшее уже традиционным сообщение о «трех сбитых в ходе воздушного боя «мессершмиттах») [52].

Вероятно, последней потерей того дня стал еше один бомбардировщик 72-го БАП, сбитый над Йоэнсу патрульным «мораном» из состава LLv-28 в 13.00 по финскому времени.


Подведем теперь первые итоги. Бомбардировочные части ВВС Северного фронта, имевшие на вооружении не менее 280 исправных самолетов (и более 400 боеготовых экипажей), выполнили 25 июня 1941 г. по объектам на территории Финляндии порядка 130 самолетовылетов. В том числе по аэродромам, на которых фактически базировались финские истребители, отбомбилось не более 30 самолетов (15 по аэродромам Утти и Валкеала, 15 — по аэродрому Йоройнен). При этом ни один самолет противника не был уничтожен или, по крайней мере, серьезно поврежден на земле или в воздухе. По аэродромам базирования финских бомбардировочных групп (Сиикакангас и Луонетьярви) и звена немецких дальних разведчиков (Луонетьярви) не было произведено ни одного вылета.

19 бомбардировщиков (10 из 72-го БАП, 8 из 41-го БАД, 1 из 2-го САД) было сбито финскими истребителями. Один СБ из состава 72-го БАП был сбит советскими истребителями, в столкновении двух самолетов потерян один СБ из 44-го БАП. Итого безвозвратные потери составили 21 самолет, что составляет 16% от общего числа самолетовылетов. Это весьма высокий показатель потерь. Для сравнения отметим, что, например, во время войны в Испании средние потери бомбардировщиков СБ составляли 2% от числа вылетов; потери бомбардировщиков люфтваффе в самую критическую фазу «битвы за Британию» (июль — сентябрь 1940 г.) составили порядка 5% от общего числа дневных самолетовылетов [48].

На второй день «многодневной операции советских ВВС» активность боевых действий ВВС Северного фронта снизилась почти до нуля.

Оперативная сводка № 3 штаба 41-й БАД от 19.00 26 июня сообщает следующее: «В период с 1.30 до 4.00 26.6 202-й БАП двумя звеньями производил разведку и попутное бомбометание военных объектов... Другие части дивизии боевых вылетов не производили» [292]. Стоит обратить внимание на время проведения «разведывательных полетов».

В июне в Ленинграде ночи, конечно же, «белые», но не настолько, чтобы производить воздушную разведку после полуночи...

Оперативная сводка №4 (1.00 27 июня) еще короче: «41-я АД 26.6 боевые действия не производила» [293].

27 июня 1941 г. в 8.00 в штабе 41-й БАД был подписан Боевой приказ №4 (первый после 25 июня). В нем были поставлены следующие задачи:

«1. Противник сосредотачивает войска у границы Северного фронта...

2. 41-я БАД в течение дня 27.6 ведет разведку и фотографирование, попутно бомбометание, следующих районов (далее идет перечень 19 финских топонимов. — М.С.) с целью установления наличных сил и группировки войск противника, установления системы оборонительной полосы (подчеркнуто мной. — М.С.) противника.

3. Без сопровождения истребителей задачи не выполнять...» [294].

Итак, уже утром 27 июня «антиаэродромная» операция дня 41-й БАД закончилась. Поставленные приказом № 4 задачи непосредственно связаны с предстоящими боевыми действиями наземных войск. Стоит напомнить, что 41-я БАД оперативно подчинялась командованию 23-й армии, развернутой на севере Карельского перешейка. Примечательно, что утром 27 июня 1941 г. целью разведки поставлено выявление «системы оборонительной полосы противника». Не чем иным, кроме как подготовкой к наступлению (желающие могут назвать это «контрударом»), постановку таких задач объяснить невозможно.

Новая попытка возобновить боевые вылеты, на этот раз — с истребительным прикрытием, привела 27 июня к новым потерям. Правда, противник принял в этом минимальное участие. В оперативной сводке № 5 штаба 41-й БАД (от 15.00 27 июня) читаем: «41-й АД в течение дня произведено 11 с/в в целях разведки группировки противника... 10-й БАП и 205-й БАП боевых действий не вели... В р-не Кексгольм (т.е. над советской территорией. — М.С.) один СБ из состава 201-го БАП сбит или нашей зенитной артиллерией, или истребителями сопровождения... В 202-м БАП звено СБ атаковано МиГом. Один СБ сожжен и разбит, еще один сбит (экипаж выбросился на парашютах), третий СБ поврежден и сел на вынужденную)» [2951.

Оперативные сводки № 6 и № 7 (от 20.00 27.6. и 15.00 28.6.) снова лаконично констатируют: «41-я АД боевых действий не производила...» [296].

Аналогичная картина вырисовывается и из Оперативных сводок №№ 6, 7, 8, 9 штаба 2-й САД. Боевых вылетов 26 июля не было вовсе, 27 июня одно звено (3 самолета) из состава 44-го БАП вылетело на воздушную разведку в районе г. Двинск (Даугавпилс). Этот день, 27 июня 1941 г., оказался днем повышенной активности советских истребителей. В оперсводке № 9 читаем: «Были атакованы «МиГами» 159-го ИАП, один подбит» [297]. Кто именно был «подбит» (бомбардировщик или атакующий истребитель); что произошло с самолетом и экипажем; наконец, каким образом истребитель из состава базирующегося на Карельском перешейке 159-го ИАП оказался на пути бомбардировщиков, летящих из района Старой Руссы к Даугавпилсу, установить на основании этой сводки не удается...


Значительно более активно, результативно и напористо действовали ВВС Краснознаменного Балтфлота.

Только действия эти даже формально ничего общего с «уничтожением немецкой авиации на финских аэродромах» не имели. ВВС Балтфлота обрушили достаточно мощные и организованные удары на давно (еще со времен «зимней войны») и подробно изученные цели: военно-морские базы и корабли противника, порты Турку, Сало, Хельсинки, Котка.

Особым «вниманием» у командования ВВС КБФ, видимо, пользовался город и порт Турку, который бомбили авиаэскадрильи все трех бомбардировочных полков авиации флота. Начиная с 7 часов утра 25 июня большие группы советских бомбардировщиков (в общей сложности 54 СБ и 30 ДБ-3) нанесли удары по портовым сооружениям Турку, по кораблям в гавани (разумеется, самой приоритетной целью по-прежнему были два финских броненосца береговой обороны «Вяйнемяйнен» и «Ильмаринен», которые в очередной раз уцелели от авианалета). Советские бомбардировщики во время налета на Турку прикрывали две эскадрильи истребителей из состава 13-го ИАП ВВС КБФ, базировавшиеся на аэродроме Ханко (т.е. примерно в 80 км от Турку).

Подвергся бомбардировке и расположенный рядом с портом аэродром Турку. Как было уже выше отмечено, на аэродроме Турку базировалась крайне малочисленная авиагруппа LLv-6, на вооружении которой было 3 трофейных СБ и 5 трофейных истребителей И-153. В ходе налета один СБ был поврежден (по другим сведениям — уничтожен), и это единственная достоверно известная потеря финской авиации от «сокрушительного удара по аэродромам» 25 июня 1941 г. Кроме того, на летном поле аэродрома «было разрушено одно здание и убито 5 лошадей» [145].

Бомбардировщики ВВС КБФ в районе Турку потерь в тот день не понесли.

Менее успешным для нападающих был налет на железнодорожную станцию Рихимяки, который утром 25 июня совершила группа дальних бомбардировщиков ДБ-3. Около 8.00 семь потрепанных «фоккеров» из состава базирующейся на аэродроме Хювинкя авиагруппы LLv-32 перехватили бомбардировщики в районе поселка Керава (20 км к северо-востоку от Хельсинки, т.е. практически сразу же после того, как они пересекли береговую полосу Финского залива). В воспоминаниях ветерана LLv-32 события того утра описаны так: «Русские немедленно развернулись и ушли в обратном направлении, но лейтенант В.Эвинен открыл огонь и сбил два вражеских самолета. Один упал в районе Мальми, а другой в воды Финского залива. Сигнал тревоги еще несколько раз раздавался в этот день на аэродроме Хювинкя, но густые клубы пыли от взлетающих истребителей заставляли бомбардировщики противника разворачиваться на обратный курс раньше, чем перехватчики успевали подняться в небо» [298].

Сообщение о двух сбитых ДБ-3 может соответствовать действительности, так как только 1-Й МТАП (один из двух бомбардировочных полков ВВС КБФ, на вооружении которых были дальние бомбардировщики этого типа) потерял безвозвратно в воздушных боях первых дней войны 3 самолета [271]. В тот же день, 25 июня, авиация флота нанесла удар по портам Котка и Сало, пригородам Хельсинки (Тиккурила бомбили 18 самолетов, Пуистола — 8) [145]. Центральные районы столицы Финляндии бомбардировке не подвергались (возможно, из соображений внешнеполитических, так как жертвами налетов в таком случае могли бы стать дипломатические представительства будущих главных союзников Сталина).

Бывший штурман 1-го МТАП, генерал-лейтенант П.И. Хохлов в своих незаурядно «неточных» мемуарах пишет: «Наш полк в ходе этой операции уничтожал самолеты противника на аэродромах Лахти и Лаппеенранта. Там по наблюдениям экипажей происходили взрывы и пожары, было уничтожено 17 немецких самолетов» [134]. Даже если налеты наЛахти и Лаппеенранта и не являются плодом вымысла мемуариста или его «литконсультантов», то обнаружить там «17 самолетов», да еще и опознать их как «немецкие», было очень сложно. Расположенные рядом с городом Лахти аэродромы Холлола и Весивехмаа (главный аэродром базирования LLv-24) налетам советской авиации 25 июня не подвергался; более того, принимая во внимание, что там базировались три эскадрильи лучшей истребительной группы ВВС Финляндии, можно вполне обоснованно предположить, что налет на Весивехмаа привел бы 1-й МТАП к таким же результатам, как и налет 72-го БАП на аэродром Йоройнен. Что же касается крупной железнодорожной станции и города Лаппеенранта, то на расположенном рядом с городом аэродроме не было ни одного подразделения финской (не говоря уже про немецкую) авиации...

Ранним утром 26 июня боевые действия ВВС КБФ были возобновлены с прежним размахом и настойчивостью.

На рассвете (между 3 и 4 часами утра) 9 бомбардировщиков СБ (18 по данным других источников) снова появились в небе над г. Турку. На перехват поднялась пара «Чаек» И-153 из состава LLv-6, и в районе поселка Корппоо (Аландские острова) прапорщик Т. Хямеля сбил один бомбардировщик, который по докладу наземных наблюдателей упал в море [52].

Через три часа, в 6.15 мин 26 июня большая группа бомбардировщиков (СБ по финским данным) вновь бомбила аэродром, порт и город Турку. «Повреждения получила ВПП и несколько ангаров, повреждено было три самолета, погиб один механик и два человека получили ранения. В городе ущерб был более значителен: 13 человек гражданского населения погибли, и 29 получили ранения. Весь приморский район Турку пылал, было разрушено 18 каменных и 101 деревянное здание...» [145]. Среди разрушенных зданий была и средневековая крепость Турку. Следующая волна бомбардировщиков нанесла удар по Турку с 10.20 до 11.05. В тот же день, 26 июня, были нанесены удары по пригородам Хельсинки, по портам Котка, Порвоо, Сало, аэродромам Малми (в районе Хельсинки) и Утти.

Других безвозвратных потерь, кроме сбитого ранним утром над Корппоо бомбардировщика, ВВС Балтфлота 26 июня 1941 г. не понесли.

Аэродром Турку был разрушен настолько сильно, что уцелевшая под бомбами пятерка И-153 из LLv-6 была перебазирована на аэродром Нуммела (40 км к западу от Хельсинки) [52]. Таким образом, перебазирование авиации противника под воздействием ударов советских ВВС имело место в действительности. Только перебазировались не «немецкие самолеты на дальние тыловые аэродромы», а 5 (пять) трофейных советских И-153 от Турку к Хельсинки, т.е. еще ближе к советскому берегу Финского залива.

Подводя итоги действий ВВС Балтфлота, следует отметить, что они понесли значительно меньшие — по сравнению с ВВС Северного фронта — потери (два бомбардировщика ДБ-2 и один СБ) и добились заметных (а в Турку — так даже очень заметных) результатов. ВВС Балтфлота смогли уничтожить один самолет противника (трофейный СБ) и вывести на некоторое врему из строя аэродром Турку.

С другой стороны, вновь безрезультатными оказались все попытки вывести из строя боевые корабли финских ВМС. Совершенно не были использованы и возможности дальних бомбардировщиков ДБ-3, стоявших на вооружении ВВС КБФ. За редкими исключениями, бомбовые удары наносились по объектам, расположенным непосредственно на побережье Финского и Ботнического задива. Ни одного рейда вглубь страны не было произведено. Бомбардировке не подверглись ни крупнейший промышленный центр Финляндии город Тампере (конкретно указанный в директиве Ставки ГК от 24 июня), ни аэродромы базирования финской бомбардировочной авиации (Сиикакангас и Луонетъярви), ни наиболее важные аэродромы базирования финских истребителей (Пори, Хювинкя, Весивехмаа, Йоройнен, Наараярви). Фактически дальние бомбардировщики ВВС КБФ, базирующиеся на аэродромах Котлы и Беззаботное (т.е. непосредственно у побережья Финского залива), действовали на значительно меньшем радиусе, нежели бомбардировочные полки 41-го БАД, оснащенные легкими бомбардировщиками СБ.

Статистика — наука больших чисел, и едва ли итоги двух дней боевых действий позволяют делать серьезные обобщения. Поэтому, скажем так: не исключено, что именно такая тактика ВВС КБФ (выбор объектов, расположенных непосредственно на побережье, и фактическое игнорирование задачи, поставленной директивой Ставки ГК от 24 июня) в сочетании со слабостью финской системы ВНОС обусловила минимальные потери бомбардировщиков авиации флота. В любом случае, нет никаких сведений о том, что бомбардировщики ВВС КБФ и сопровождавшие их истребители отразили атаку и сбили в воздухе хотя бы один финский истребитель.


В завершение хроники событий 25—26 июня остается коротко упомянуть о боевых действия советской авиации на заполярном севере Финляндии.

Если бы авиаудар 25 июня 1941 г. представлял собой в действительности реакцию на действия немецких войск на территории Финляндии (пусть даже реакцию поспешную и плохо организованную), то главные силы советской авиации должны были бы быть направлены на объекты в Заполярье, где четыре немецкие дивизии заканчивали последние приготовления к наступлению на Мурманск и Кандалакшу. Фактически же никакой перегруппировки сил ВВС Северного фронта и/или ВВС внутренних военных округов на мурманское направление осуществлено не было, и советская авиация действовала в той самой группировке, в какой ее застала вечером 24 июня директива Ставки ГК.

Как было уже отмечено в предыдущих главах, ВВС Северного флота начали активные боевые действия с первых же дней войны, и первый налет на аэродром Хебуктен (на территории оккупированной немцами Норвегии) был произведен еще 23 июня. 25 июня зона действий авиации Северного флота и 14-й армии Северного фронта была лишь расширена вследствие включения в число объектов ударов также и аэродромов на территории Финляндии. Погодные условия, действительно, препятствовали действиям авиации (практически всю последнюю неделю июня в районе Мурманск — Петсамо висела низкая облачность и шли дожди), но боевые действия советских ВВС все же не были такими мизерными, какими они описаны в первых оперативных сводках штаба Северного фронта.

В 1.25 25 июня Военный совет Северного флота получил директиву наркома ВМФ СССР о начале военных действий против Финляндии, которая дословно повторяла текст директивы Ставки ГК от 24 июня.

Так же, как и в указаниях командования ВВС Северного фронта, «налеты было приказано осуществлять в течение суток небольшими группами от трех до девяти самолетов, производя не меньше четырех ударов на каждый аэродром. Устанавливалась высота бомбометания в 2500—3000 м, результаты бомбометания должны были фотографироваться. Первый удар надлежало нанести в 4.30, при наличии облачности, препятствующей бомбардировке с заданной высоты, бомбардировать из-под облаков» [224]. В добавление к этим общим требованиям нарком ВМФ приказал «в числе активных действий против Финляндии предусмотреть удар по Петсамо и транспортам, находящимся в нем, авиацией, а также артиллерией, береговой и корабельной» [224].

Вплоть до 24 июня разведывательные сводки 1-й САД (штаб в г. Мурманск) называют в качестве мест базирования немецкой авиации только аэродромы на территории Норвегии (Вадсе, Хебуктен, Банак, Тромсе, Нарвик, Боде, Тронхейм). Лишь в разведсводке № 5 (от 12.00 24 июня) появляется, правда, ничем не подкрепленное и абсолютно неконкретное, сообщение: «Установлено наличие германских самолетов и авиагрупп на территории Финляндии» [300]. Тем не менее, факт перебазирования немецких самолетов (фактически это была одна эскадрилья истребителей из состава JG-77) на приграничный аэродром Луостари не остался незамеченным. Именно аэродром Луостари стал (точнее говоря — должен был стать) первым по очереди объектом бомбардировочного удара.

Ранним утром (слова «на рассвете» в данном случае неуместны, так как в конце июня солнце в Заполярье не заходит за горизонт), в 4.52 25 июня восемь СБ из состава 72-го САП ВВС Северного флота вылетели на бомбежку Луостари, но низкая облачность и туман заставили командование вернуть всю группу на аэродром. Но это было только начало дня. В 13.50 пара разведчиков СБ из 72-го САП на малой высоте в 500 метров подошла к аэродрому и, несмотря на огонь зениток, прошла над летным полем, установив при этом наличие на аэродроме «мессершмиттов».

После этого следующие пять СБ из состава 72-го САП с высоты 500 метров без потерь отбомбились по летному полю аэродрома Луостари (противник, впрочем, также не потерял в ходе этого налета ни одного самолета).

Четвертая попытка бомбить аэродром Луостари оказалась неудачной. Звено бомбардировщиков 72-го САП при подходе к цели (еще раз повторим, что аэродром Луостари находился всего в нескольких километрах от границы) было обстреляно советскими зенитчиками. Уклоняясь от зенитного огня, самолеты ушли в облака, где потеряли ориентировку, при этом один бомбардировщик так и не смог найти свой аэродром и совершил вынужденную посадку в безлюдной тундре (где самолет и пролежал до конца года). Бомбили Луостари и несколько самолетов из состава 137-го БАП (1-й САД). Наконец, в 18.00 аэродром Луостари штурмовала четверка истребителей И-16 из состава 145-го ИАП этой же дивизии [299]. Потерь как с нашей, так и с немецкой стороны в этих налетах не было.

Разведывательная сводка № 8 штаба 1-й САД (от 16.30 25 июня) зафиксировала следующий результат: «В течение 25.06 части 1-й САД разведкой и боевыми действиями установили: на аэродроме Луостари самолеты противника, количество и тип не установлен. Самолеты замаскированы деревьями» [301]. Более конкретными, но весьма неточными были и данные войсковой разведки 14-й армии, в соответствии с которыми «на аэродроме Луостари находились 8—10 замаскированных бомбардировщиков и 6—8 истребителей». Только 27 июня данные авиаразведки совпали с реальным положением дел: «Авиаразведкой Северного флота обнаружено на аэродроме Луостари до 10 самолетов» [224].

Аэродром Луостари был далеко не единственным объектом воздушных атак 25 июня. Авиация Северного флота пыталась бомбить норвежский порт Киркенес, но попав в сильный туман, возвратилась на базу. Бомбардировке подвергся финский порт Лиинахамари в районе Петсамо. Вечером 25 июня ВВС флота нанесли бомбовый удар по норвежскому аэродрому Банак, на котором базировались немецкие бомбардировщики. Результат налета точно не известен, но два бомбардировщика ВВС Северного флота не вернулись с задания. Сообщение о четырех сбитых в этот день «Me-110» не подтверждается данными документов противника.

26 июня 1941 г. ВВС Северного флота производили одиночные и групповые налеты на Петсамо, Киркенес, Луостари и Вадсё. Судя по документам штаба флота, «на аэродромах противника возникли пожары... огнем нашей береговой батареи с п-ова Средний и бомбардировкой наших самолетов была повреждена радиостанция в Петсамо, наблюдался пожар...» [224]. Бомбардировщики из состава 137-го БАП (по финским данным 9 самолетов) совершили дальний рейд вглубь Финляндии и подвергли бомбовому удару город и аэродром Рованиеми (более 400 км по прямой от Мурманска). Зафиксировано наличие на аэродроме Рованиеми до 12 самолетов противника [302]. В тот же день шесть СБ (вероятно, также из состава 137-го БАП) бомбили Кемиярви. В обоих случаях потери и разрушения были минимальными [145]. Базировавшееся в Рованиеми звено дальних разведчиков люфтваффе, равно как и эскадрилья истребителей на аэродроме Луостари, никаких потерь в самолетах 25—26 июня не имели.


Глава 3.8 «ПЕРВЫМИ ОГОНЬ НЕ ОТКРЫВАТЬ...»


Ранним утром (можно сказать, ночью) 27 июня 1941 г. из штаба в штаб полетели (как и положено в таких случаях — с грифом «совершенно секретно») срочные сообщения: «Рюти объявил Финляндию в состоянии войны с СССР». Это единообразие странных формулировок (не «Финляндия объявила», а именно «Рюти объявил») позволяет предположить, что одна на всех команда поступила «с самого верха», а затем уже дублировалась в нижестоящих инстанциях.

Штаб Северного флота разослал оповещение о начале войны в 2.15 27 июня. При этом «всем службам было предложено повысить бдительность» [224].

Начальник штаба 1-го МК полковник Лимаренко в 5.00 27 июня разослал во все части и соединения корпуса (всего было изготовлено 18 экземпляров) следующее сообщение: «Рюти объявил Финляндию в состоянии войны с Советским Союзом. Примите меры усиления боевой готовности» [303].

Приказ, отданный в 10-й МК, был более подробным: «Рюти объявил Финляндию в состоянии войны с СССР. Командир корпуса, во исполнение приказа командующего армией, приказал:

Все до единого подразделения привести в полную боеготовность для действий.

При открытии огня противником — отвечать всей мощью нашего огня.

Танки противника отражать всей системой огня. Нашим частям первыми огонь не открывать.

Боеготовность частей к действиям проверить лично командирам и это отразить детально в оперсводке на 24.00 27 июня и в специальном боевом донесении.

Нач. штаба 10 МК полковник Заев» [304].

На сохранившемся в архиве экземпляре этого приказа нет ни номера, ни даты, ни времени. Предыдущий документ в архивном деле датирован 0.20 27 июня, таким образом приказ был подписан в интервале от рассвета до полуночи 27 июня. Возможно (судя по некоторым моментам содержания), приказ был составлен уже после того, как в штаб 10-го мехкорпуса поступила следующая директива Военного совета Северного фронта:

«Командующим 7 и 23-й армий, командирам 19-го СК, 50-го СК, 70-го СК, 1-го МК, 10-го МК

1. Войскам Северного фронта, находясь в постоянной готовности к отражению наступления противника, продолжать усиливать и развивать полосы обороны, обращая главное внимание на создание противотанковых препятствий, подготовку заграждений и минирования на всей глубине согласно плана.

2. До открытия боевых действий сухопутными частями противника огня не открывать. Только с открытием им первым артиллерийского огня или при его внезапной танковой атаке, обрушиться всей мощью нашей артиллерии на танки, на разведанные огневые позиции артиллерии противника и районы сосредоточения его танков и пехоты, а огнем минометов по исходному положению пехоты.

Ком. войсками Северного фронта Попов

Член Военного совета Клементьев

Член Военного совета Штыков

Член Военного совета Кузнецов» [305].

Форма в данном случае столь же примечательна, как и содержание. Директива Военного совета выпушена без номера и без даты. Правда, на самом машинописном листе с текстом директивы стоит угловой штамп: «Оперативный отдел штаба ЛВО, Исх. № 3009, 27.6.41 г.» Почему «штаба ЛВО», если уже начиная с вечера 22 июня все документы идут от имени командующего и штаба Северного фронта, да и данная Директива подписана командующим фронтом, а не округом? Далее, в «шапке» директивы отсутствует 14-я армия (одна из трех армий Северного фронта), зато наличествует не существующий в реальности «70-й СК» (70-й стрелковый корпус). Скорее всего, составители имели в виду «70-ю сд», т.е. 70-ю стрелковую дивизию, которая на самом деле существовала, в состав стрелковых корпусов не входила и подчинялась непосредственно командованию фронта. Наконец, на документе нет подписи начальника штаба округа — а это уже очень странно. В соответствии с Положением о Военном совете округа, утвержденным 16—17 мая 1937 г., в состав ВС входили три человека: командующий, начальник штаба и так называемый ЧВС (член Военного совета, т.е. представитель партии, комиссар) [146]. Все известные боевые приказы, оперативные сводки и директивы первых дней войны подписывал начальник штаба Северного фронта генерал-майор Никишев или (весьма редко) его заместитель, начальник оперативного отдела штаба генерал-майор Тихомиров. Здесь же их подписи нет.

Остается предположить, что директива готовилась в спешке и нервной суете. Самым ярким подтверждением «нервной суеты» в штабе фронта является то, что командующий решил подкрепить свое решение подписями сразу ТРЕХ партийных бонз: корпусного комиссара Н.Н.Клементьева, первого секретаря Ленинградского горкома, дивизионного комиссара А.А. Кузнецова и второго секретаря Ленинградского обкома, бригадного комиссара Т.Ф. Штыкова.

Теперь от формы перейдем к содержанию. Какое событие так взволновало военных и партийных руководителей самых высоких рангов?


Не только в Москве, но и в Хельсинки на 25 июня 1941 г. было назначено большое и важное мероприятие. 25 июня в финском парламенте должно было пройти закрытое заседание, посвященное обсуждению внешнеполитической ситуации, в которой в связи с началом советско-германской войны оказалась Финляндия. В изложении К.Г. Маннергейма планировалось следующее: «Правительство намеревалось 25 июня выступить в парламенте с заявлением о том, что оно приняло решение о поддержке нейтралитета Финляндии (подчеркнуто мной. — М.С.). Доклад премьер-министра был готов уже 24 июня вечером, но события следующего дня вынудили правительство пересмотреть вопрос...» [22].

В данном вопросе маршал Маннергейм, мягко говоря, «лукавит» (что, впрочем, вполне понятно, учитывая, что мемуары писались в те месяцы конца 40-х годов, когда государственная независимость Финляндия висела на тонком волоске). Вечером 24 июня 1941 г. три дивизии вермахта и моторизованная бригада СС «Норд» уже находились на крайнем севере Финляндии и готовились к вторжению на территорию СССР. Это никак нельзя назвать политикой «поддержки нейтралитета Финляндии». Скорее всего, премьер-министр Ю.Рангель готовился к очень трудному разговору с парламентариями, причем разговор этот вполне мог закончиться сменой главы правительства.

Из 200 мест в фцнском парламенте 85 принадлежали социал-демократам и лишь 8 мест (4% всех голосов) занимали депутаты от крайне правой, антисоветской и антикоммунистической партии «Патриотическое Народное движение» (IKL). При таком раскладе политических сил предпринятые в тайне от парламента шаги по втягиванию Финляндии в войну на стороне фашистской Германии могли вызвать очень резкую реакцию. Более того, 20 июня президент страны Ристо Рюти встречался с депутатами социал-демократической фракции парламента и заверил их, что финские войска не будут использованы для нападения на Советский Союз. А накануне этой встречи, 19 июня, лидер социал-демократов, один из влиятельнейших политиков страны В. Таннер (министр иностранных дел во время «зимней войны») на совещании руководителей профсоюзных и рабочих организаций заявил, что «наши войска будут использованы лишь для обороны страны, но не для наступательных действии».

На рассвете 25 июня советское руководство преподнесло финским сторонникам «войны-реванша» такой подарок, о каком они не смели даже мечтать (возможно, этот «подарок» им организовали немецкие союзники, но об этом чуть позже). Под аккомпанемент взрывающихся в пригородах Хельсинки бомб премьер-министр Рангель с трибуны парламента сказал: «Состоявшиеся воздушные налеты против нашей страны, бомбардировки незащищенных городов, убийство мирных жителей — все это яснее, чем какие-либо дипломатические оценки, показало, каково отношение Советского Союза к Финляндии. Это война. Советский Союз повторил то нападение, с помощью которого он пытался сломить сопротивление финского народа в «зимней войне» 1939— 1940 гг. Как и тогда, мы встанем на защиту нашей страны».

Вечером 25 июня парламент принял решение считать Финляндию находящейся в состоянии войны против СССР. На следующий день, 26 июня 1941 г., с радиообращением к нации выступил президент страны Р.Рюти: «...Сейчас, когда Советский Союз в связи с войной между Германией и СССР распространил свои военные действия на территорию Финляндии, нападая на мирных жителей, наш долг защищаться, и мы сделаем это решительно и единодушно всеми имеющимися в нашем распоряжении моральными и военными средствами. Наши возможности выйти успешно из этой второй оборонительной войны на этот раз совершенно другие, чем были в прошлый раз, когда мы находились под натиском восточного гиганта. Вооруженные силы великой Германии под руководством гениального предводителя канцлера Гитлера успешно сражаются вместе с нами против известных нам вооруженных сил СССР... Советский Союз теперь не сможет выставить против наших вооруженных сил той сокрушающей превосходящей силы, которая прошлый раз сделала нашу оборонительную борьбу безнадежной.

Сейчас Советский Союз оказался по численности в равной борьбе, и успех нашей оборонительной борьбы обеспечен» [17].

Радиообращение имеет (по сравнению с газетной статьей) то преимущество, что его можно услышать по радио. Соответственно, для того, чтобы узнать содержание заявления президента Финляндии, не надо было совершать очередной «подвиг разведчика», отправляя его в полной форме и с парашютом за спиной на захват газетного киоска в Хельсинки. Более того, если верить мемуарам резидента советской разведки в Хельсинки Е.Т. Синицына, он завербовал некоего «видного политического и общественного деятеля Финляндии», известного по сей день лишь по агентурной кличке Монах. При наличии таких «агентурных выходов» о принятом финским парламентом вечером 25 июня решении в Москве и Ленинграде должны были бы узнать даже до ралиообращения Рюти, т.е. в ночь с 25 на 26 июня...

Впрочем, самое главное заключается не в часах и минутах, а совсем в другом — что такого удивительного увидели (услышали) советские генералы в Ленинграде и маршалы в Москве? Какой другой реакции на массированные бомбардировки Финляндии они ожидали? И разве же финские войска не именовались «войсками противника» во всех документах частей и соединений Северного фронта уже начиная с 22—23 июня?

Теперь от вопросов риторических перейдем к вопросам содержательным.

Директива Военного совета Северного фронта однозначно требует отдать инициативу противнику («до открытия боевых действий сухопутными частями противника огня не открывать. Только с открытием им первым артиллерийского огня или при его внезапной танковой атаке...»). Оставим пока в стороне многократные упоминания о «танках противника» и необходимости обратить «главное внимание на создание противотанковых препятствий», которые встречаются в директиве Военного совета и приказе командира 10-го мехкорпуса (и это при полном отсутствии немецких или финских танковых частей на фронте 23-й и 7-й армий). Важнее другое — почему приказано «первыми огонь не открывать»? Почему и зачем надо дарить противнику инициативу и все очевидные тактические преимущества первого удара?

Единственным возможным объяснением (и оправданием) такого странного оперативного искусства могут быть только внезапно возникшие политические интересы, которые возобладали над военной целесообразностью. Так сказать, «второе пришествие» легендарной идеи «на провокации не поддаваться». Однако именно эта логика в данном случае просто поражает своей абсурдностью. «Рюти объявил войну». Финляндия уже находится в состоянии войны с СССР. Война уже официально объявлена, и никаких «провокаций» после этого не может быть в принципе. Теперь остается только передать соответствующее заявление советского правительства финскому послу в Москве и после этого начинать реализовывать предвоенные планы «активной обороны». Безо всяких ограничений.

В июне 41-го все было сделано, с точностью до наоборот. 25 июня без объявления войны, без отзыва посла из Хельсинки, без официального уведомления о расторжении Московского мирного договора 1940 года по территории Финляндии наносится массированный бомбовый удар. Объектами нападения становятся даже города (Миккели и Рованиеми), расположенные на расстоянии 100—150 км от границы. Спустя два дня войскам, расположенным непосредственно у границы, ставится задача ждать, когда противник перейдет в наступление, но самим первыми огонь не открывать. То есть когда было нельзя — тогда можно. А когда уже можно — нельзя?

Подписанный в те же дни приказ № 1 Верховного главнокомандующего финской армией маршала Маннергейма звучал гораздо более определенно:

«Солдаты Финляндии!

Наша славная Зимняя война завершилась тяжелым миром. Несмотря на заключенный мир, наша страна явилась для врага объектом беззастенчивых угроз и постоянного шантажа, что вместе с преступным подстрекательством, направленным на подрыв нашего единства, показывает, что враг с самого начала не считал мир постоянным. Заключенный мир был лишь перемирием, которое теперь закончилось.

Вы знаете врага. Вам известно постоянство его целей, направленных на уничтожение наших жилищ, нашей веры и нашего Отечества и на порабощение нашего народа. Тот же враг и та же угроза сейчас у наших границ.

Без причины он нагло напал на чаш мирный народ и подверг бомбардировке различные части страны. Будущее Отечества требует от вас новых подвигов.

Я призываю вас на священную войну с врагом нашей нации. Павшие герои войны восстают из могил и становятся рядом с нами сегодня, когда мы вместе с мощными военными силами Германии, как братья по оружию, с решительностью отправляемся в крестовый поход против врага, чтобы обеспечить Финляндии надежное будущее.

Соратники! Следуйте за мной еще в последний раз — теперь, когда снова поднимается народ Карелии и для Финляндии наступает новый рассвет» [37].


Глава 3.9 ЧТО ЭТО БЫЛО?


Теперь мы уже можем вернуться к вопросам, которые были сформулированы в главе 3.3. Перечислим их в указанном там же порядке возрастания сложности.

— Какие силы (части, соединения, самолеты) немецкой и финской бомбардировочной авиации базировались на аэродромах Финляндии?

— Какие боевые действия против Советского Союза эта авиационная группировка провела в течение 22—24 июня 1941 года? Какие действия планировались командованием противника на ближайшие дни и недели?

— Каков был реальный масштаб угрозы, создаваемой группировкой авиации противника в Финляндии, в сравнении как с другими угрозами, нависшими над Ленинградом, так и с возможностями ПВО Ленинграда, истребительной авиации Северного фронта и Краснознаменного Балтфлота?


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 ]

предыдущая                     целиком                     следующая