Скачано 2089 раз
Скачать книгу в формате e-Book(fb2)
Владимир Суравикин
Уроки дела Брейвика
Уходит в прошлое громкое дело Брейвика. Cтрасти позади, и к своему концу процесс всё реже попадал в число "горячих" событий: убийства, даже многих – увы, не редкость в нашем мире. Иногда, правда, интерес к нему усиливался: например, когда появлялись переводы судебных речей Брейвика – важные для нас, учитывая накал эмоций вокруг всей истории.
Можно удивиться – как быстро люди теряют интерес к тому, что лишь месяцы назад смотрелось событием большой важности. Дело, видимо, в том, что такие случаи хоть и редки, но не уникальны: некоторые скажут, что в Америке в Колорадо летом произошло похожее... Но с моей точки зрения именно история Брейвика примечательна: в ней отразились важные перемены в мире, и уже поэтому к ней стоит вернуться.
Убив десятки людей, Брейвик, помимо закона, оказался естественной мишенью для моралистов – правых и левых, крупных и не очень: убийства несовершеннолетних – беспроигрышная тема для обличителей. Поскольку он был "атакован" со всех сторон, не удивляет и противоречивость дававшихся ему характеристик: изощрённый садист и банальный сумасшедший, сионист и антисемит, и прочее, и прочее... Неразбериху усиливало и то, что при всей демонстрации объективности суда (достаточно вспомнить рукопожатия прокурора и обвиняемого) речи Брейвика цензурировались, и, в отличие от речей некоторых других участников, в прямую трансляцию не допускались. Именно поэтому его собственные слова, а не пересказы пишущих о нём, особенно важны.
Что до всех его действий, их анализ действительно непрост – хотя бы потому, что любой разговор без обличительного пафоса может быть истолкован как солидарность с убийцей и осуждён с многих позиций. Тем не менее, это стоит предпринять, он может преподать несколько поучительных уроков.
УРОК ПЕРВЫЙ – О СУМАСШЕСТВИИ
Что бы мы ни говорили о Брейвике, трудно избежать очевидный вопрос: кто же был перед нами – нормальный с, мягко говоря, странным характером, или сумасшедший, с которого "взятки гладки"? Его речи, даже при самопредставлении "тамплиером", для многих вполне могут свидетельствовать о его нормальности. Во всяком случае, это не сравнительно легко определимый случай сумасшествия вроде Джареда Лафнера, прострелившего голову депутату Палаты Представителей Габриэль Гиффордз, и убившего ещё нескольких человек. Две группы психиатров, приставленные к Брейвику, так и не смогли прийти к единому мнению о его вменяемости; мало того: неопределённость с этим сохранялась и год после случившегося. Думаю, не только технические сложности были тому причиной.
Мне видны две проблемы с его диагностированием. Первой, видимо, является высокий "градус" политкорректности в Норвегии. Если целью является не только уголовный процесс, но и доказательство что "мы все едины в своём осуждении", объективности ждать трудно (достаточно вспомнить намерение "общенародного пения" политкорректной песни Лиллебьорна Нильсена "Дети радуги" возле здания суда в пику Брейвику: тем, кто знаком с атмосферой СССР и фашистской Германии, это кое-что напомнит. Уже один этот нюанс должен насторожить тех, кому не безразлична объективность суда). Не удивлюсь, если эта около-судебная суета кому-то напомнит советские манипуляции с психиатрией в политических целях, с той разницей, что Брейвика в итоге (для "надёжности" осуждения?) объявили "нормальным".
Вспомним хотя бы некоторые судебные сообщения, например: "Историк Эмберланд подверг жесткой критике отчет судебных психиатров, признавших Андерса Беринга Брейвика невменяемым". Автор даже не увидел иронии в своей информации. Разумеется, никто не оспаривал право г-на Эмберланда выступать свидетелем, если он таковым оказался. Гротеск в том, что в роли эксперта психиатрии на процессе выступал историк, споря с выводами профессиональных психиатров (опять подчеркнём – мы тут не о чьей-то правоте или неправоте). От деталей – вроде дающего психиатрические заключения историка (и при этом пространно рассуждающего на темы идеологии), от приглашения философа, от выборочной трансляции в прямом эфире одних речей и цензурирования других (в основном Брейвика и его защитников) осталось впечатление, плохо совместимое с объективной юриспруденцией. Между тем это странно, т. к. дело происходило в Норвегии, в Западной Европе, с давно налаженным уголовным производством.
Есть и вторая, "не политическая" причина сомневаться в этом разбирательстве. Суд пытался решить ситуацию, которую человечество не может решить всю свою историю: надёжно отделить "нормальных" от "ненормальных". Любой медик подтвердит, что иногда это практически невозможно. Споры на темы "нормальности" – не более чем интеллектуальные игры: тем, кто уверяет, что Брейвик нормален, советуем попробовать убить, с брейвиковскими эмоциями, несколько десятков чужих детей: посмотрим, как у них это получится. А тем, кто доказывает его сумасшествие, скажем, ожиданием им всеобщего восстания единомышленников, стоит напомнить, что Карл Маркс с последователями так же серьёзно ожидали одновременного восстания в Западных странах, однако никто сумасшедшими их не объявлял. (Можно, разумеется, заявить, что десятки невинно убитых сами по себе вопиют о ненормальности содеянного, но тогда вопрос: объявлять ли по этой же причине невменяемыми тех, кто убил три с лишним тысячи человек, взорвав небоскрёбы Всемирного Центра и всерьёз ждал за это награду в виде 77 девственниц?)
Объяснением нерешаемости задачи на "нормальность" могут быть современные данные о человеческом разуме: выяснено, что разная его деятельность осуществляется разными частями мозга. (Многие согласятся, что умница в одном, скажем, профессиональном отношении может быть, как бы это выразиться... совсем иным в другом). После этого остаётся признать, что проблема "нормальности" Брейвика не только остаётся открытой, – она заведомо не решаема. Личности из "серой зоны", у которых "ум" в одном отношении уживается с "глупостью" в другом, не так уж редки. В эту категорию попадают разнообразные "люди со странностями", многие из которых остаются на свободе лишь потому, что никого не убивают. Можно вспомнить блестящего изобретателя Говарда Хьюза, обросшего и бегавшего голышом по своим апартаментам, но самой яркой иллюстрацией мне представляется судьба гениального математика Джона Нэша, и сделанный по ней фильм "Beautiful mind", (в русском прокате – "Игры разума"). Главная его тема – совместимость в одном человеке тяжелого случая шизофрении и огромного математического таланта. Подобные – совсем не редкие – случаи стоит помнить всем, кто совершает любительские наскоки на непростые проблемы "нормальности", равно как и тогда, когда в очередной раз не удаются попытки однозначно оценить человека как "умного" или "глупого": Часто необходимо уточнить – в чём, в каких вопросах?
Впрочем, сами споры о психике Брейвика, скорее всего, были впустую: ведь важна была скорее не его "нормальность", а его подсудность, установленная, скажем осторожно, не только по медицинским критериям. На память сразу приходит американка, осуждённая на смертную казнь после своего признания, что во время ударов своих жертв топором (вспомним довольные вскрики Брейвика) она получала сексуальное удовлетворение.
Эти строки пишутся, когда ещё не совсем забылась новость о попытке террористического подрыва моста в Кливленде пятёркой самопровозглашённых "анархистов", так что следом напрашивается вопрос – к какой "категории" отнести Брейвика? Мне думается, он близок к знакомому американцам Тимоти Маквею, подорвавшему правительственное здание в Оклахоме и тоже сгубившему немало детей. Это – категория "деятелей" и "мыслителей" из упомянутой "серой" зоны: не явно сумасшедших, но глубоко уверенных, что "спящее" большинство (большей частью – ими воображаемое) в развитых странах можно и нужно "разбудить" такими актами. Демонстрируя абсолютное здравомыслие в одном и невменяемость в другом, такие люди всегда будут загонять в тупик тех, кто будет пытаться решить задачу на нормальность "в целом".
УРОК ВТОРОЙ – О ПОЛИТИЧЕСКИХ УХИЩРЕНИЯ
Кем бы ни был Брейвик для клинической психиатрии, его судебная речь должна была охладить вешавших на него расхожий ярлык – "фашист". Собственно, многим это стало понятно с момента выяснения большинства его жертв. Он – борец с левизной, с тягой к социализму, вновь растущей на Западе и присвоившей себе в Америке нелепое для россиян название: "либерализм". Эта идеология государственничества близка к "добропорядочному" (т. е. не-нацистскому) фашизму, что уже не должно удивлять не только давно понявших это восточно-европейских и российских наблюдателей, но и остальной мир. И он боролся с исламизмом, который тоже – уважим историю и факты – давно дружен и близок к фашизму. В своих рассуждениях (но не в убийствах) Брейвик, как сказали бы в нынешней Америке – "правый консерватор", предельно далёкий от фашизма, как бы ни хотелось обратного многим его обвинителям. Причём он отнюдь не "крестоносец" – несколько раз подчеркивал, что оборонял "свои территории", а не захватывал чужие. ..."Я говорю от имени многих норвежцев, скандинавов, европейцев, которые не хотят быть лишены их прав, как коренного этноса, не хотят быть лишены культурных и территориальных прав..." (Брейвик). Тут мы подходим к весьма существенному.
Весь случай Брейвика – больше чем терроризм и убийства детей, сколь бы ни были они сами по себе огромны и дики. Это – слабое утешение для родственников убитых, но для наблюдателей тут – далеко не только уголовщина. Его судебные речи – об угасании Запада. Если сжать их до главной мысли, до одной фразы – они об отступлении Западной цивилизации и наступлении враждебных ей сил.
Факты наступления левых и исламистов, названные в этих речах, не придуманы, но помимо трезвых мыслей и фактов, здесь же – "подведение базы" под убийства, где все нелепости Брейвика, Маквея и им подобных – как на ладони. Это и есть корень трудности такого дела: шокирующие, но совершенно здравые истины исходят из уст полупомешанного, и тут же перемежаются чушью.
Были, впрочем, вещи и помимо убийств, которые резали слух в речах Брейвика. Нам, ещё не успевшим забыть, как несколькими минутами участия в демонстрации из восьми человек против вторжения наших танков в Чехословакию люди зарабатывали несколько лет лагерей и фактически навсегда зачёркивали свои судьбы (даже теперь, проявляя активность, их последователи рискуют быть выгнанными с работы, избитыми ОМОНом или убитыми "неизвестными"), невозможно понять сетования Брейвика на то, что в Западной Европе вообще, и в Норвегии в частности, "нет демократии", что "свобода выражения мнений там – понятие без реального содержания".
Именно россиянам, хорошо знающим, когда действительно нет не то что спорной западной демократии, но даже минимально честной выборности, и понимающим, что юношеский идеал "настоящей демократии", как любой идеал, не достижим нигде, – особенно досадны претензии Брейвика к его норвежской демократии. Что, кроме сарказма, могут вызвать сетования о "не проведённых референдумах" и другие его витийства, из которых, прежде всего, видно: те в Европе, кто по-прежнему высоко ценит её вековые ценности – теперь в меньшинстве и обречены на проигрыш при любом голосовании.
Их упадок – важный факт для понимания нынешних тенденций на Западе, но в данный момент они интересуют нас не "вообще", а как предмет нечастого и странного единодушия российских и западных медиа.
УРОК ТРЕТИЙ – О СТРАННОМ ЕДИНОДУШИИ
Скучно повторять очевидное: любой наблюдатель видит огромную мировоззренческую разницу нынешней России и Запада. "Железный занавес" в российской ментальности во многом сохранился, и при всей открытости и взаимных поездках в российских головах по-прежнему преобладает антизападничество. Но немногие общие моменты всё же есть, и один из них – полный унисон в раздувании западной "правой опасности". На всех, кто не одобряет усиление государственничества (читай – социализм местного разлива), основная российская и западная (часто левая) пресса вешают ярлыки "крайне правых", и стараются изобразить их близкими к редким неадекватным "брейвикам". Правда же в том, что, характеризуемые почти как "нацисты", эти западные "правые националисты" на деле – слабые, неагрессивные группы (некоторый рост их численности в последнее время не меняет суть дела).
Процесс Брейвика дал любопытную возможность увидеть подробней этих неброских "крайне правых экстремистов" – составляющих хоть сколь-нибудь заметное число. (Последнее надо подчеркнуть, т. к. в ничтожном количестве существуют и потенциально агрессивные недоумки вроде американского Ку-клукс-клана – их процент меньше больных редкими болезнями). В русскоязычной прессе мелькнули имена никому не известных Туре Тведта, основателя небольшой ("крайне правой", как нас заверили) организации Vigrid, и Арне Тумира, создателя Sian (организации "Остановить исламизацию Норвегии"). Цель этих групп – сохранение норвежской культуры, религии и морали. По словам Тведта, он был "гоним и преследуем везде, где жил". Организация никогда не имела политической штаб-квартиры, не устраивала митингов. Читая об этих группах, трудно удержаться от сарказма: такое вот теперь там большинство "правых экстремистов". Без дутых преувеличений и выдуманной близости к отдельным "брейвикам" они не интересны прессе: у них нет ни криминальных действий, ни внешних эффектов.
Но попытки "сыграть" на них и в России, и на Западе не прекращаются. Некоторое время назад мне попалась статья "Белые и чёрные гроздья гнева" ("Комсомольская Правда в Америке", №14, 6 – 12 апреля 2012). Видимо в расчёте на людей, не включённых в повседневную жизнь Запада, написана лживая страшилка, в которой смешано всё, что можно наскрести за последние десятилетия – двадцатилетней давности случай секты "Ветвь Давидова" и Тимоти Маквей, белые и чёрные расисты Америки – лишь бы погуще и позабористей. Эти публикации – как в русской прессе, так и в "основных" (читай – левых) западных медиа создают ту самую "мутную водичку", в которой плавают "утки" о западном "правом экстремизме". Брейвик, Маквей и Лафнер для таких писаний очень важны, они создают ложный "противовес" реальным исламским экстремистам, впечатление того, чего на самом деле нет: многочисленности и опасности "крайне правых Запада".
Чтобы оценить сполна нынешнее шулерство с названиями, можно вспомнить недавнее интервью с мэром Лондона Борисом Джонсоном. Как известно, мэр Джонсон известен всем как "консерватор". Когда его спросили, за кого бы он голосовал, если бы был американцем, Джонсон, не колеблясь, ответил: – "Разумеется за Обаму!" Вывод прост: судить стоит по сути, а не по названиям. Это же относится и к нынешним западным "правым" партиям (без добавки "крайне"). Их избиратели – те, кто ещё несколько десятилетий назад был уважаемым и твёрдым "центром", но благодаря массированной пропаганде "левых" стали называться "правыми".
Что до самих "брейвиков" – неадекватных и редких трагических глупцов, в своём маниакальном тумане они не видят главное: их действия не только преступны, они совершенно бессмысленны, поскольку отвратительны подавляющему большинству людей на Западе. Это большинство уже смирилось с миллионами невинно убитых в странах "реального социализма", в Африке или на Ближнем Востоке. Но "целенаправленные" массовые убийства на современном Западе ещё не стали повседневностью, именно поэтому "маквеи" и "брейвики" – даже редкие – так шокируют и отвращают.
УРОК ЧЕТВЁРТЫЙ – ЕСТЬ ЛИ ПОВОД
Для понимания настроений "правых" и "крайне-правых" стоит обратить внимание на ещё одну дискуссию, давно начавшуюся и похоже усиливающуюся в последнее время: действительно ли имеет ли место угасание Запада, или мы наблюдаем изменения, которые ошибочно принимаем за упадок? Есть ли реальный повод для беспокойства у тех на Западе, кто хоть и не разделяет позывы Брейвика убивать, но озабочен этими переменами? Вопрос этот не так прост, как может показаться некоторым любителям порассуждать о "загнивании Запада". Изменения в сложных вещах часто не ложатся на единую шкалу "улучшить – ухудшить", поэтому в очерке попробуем набросать лишь общую картину.
Чтобы сразу "охладить" склонных видеть только упадок, начнём с противоречащего ему фактора колоссальной важности: продолжающегося быстрого развития современных технологий на Западе. Да, компьютеры и прочие "гаджеты" выпущены часто в Азии, но где они созданы? Начиная от "чипов" и кончая беспилотными "дронами" – "развивающимся" (включая Россию и Китай) практически нечего этому противопоставить, они в основном в состоянии похищать или копировать. Весь этот "хайтек" определяет самое главное: технологии вооружений, но стоит помнить и о прочем крупном – скажем, о новых технологиях ископаемых топлив, о развитии робототехники, могущей в обозримом будущем остановить уход работ (пресловутый "аутсорсинг") к "развивающимся", и т. п.
Приглядимся к доводам упадка и сразу отстраним эмоции тех, для кого "раньше вода была мокрее и трава зеленее". Претензии к упадку нравов – "дети перестают слушаться родителей, младшие – старших и всякий норовит написать книгу..." – слышались ещё в древнем Вавилоне.
Отвергнем и схожие с ними жалобы "культурологического" плана, вроде распущенности, падения религиозности (в российской интерпретации – "роста бездуховности"), роста терпимости к гомосексуальности и к ранней сексуальности, и другую моралистику. Это – давние темы "консерваторов", с которыми согласятся далеко не все. Вместе с тем в этих заезженных симптомах попадаются "зёрна истины". К ним можно отнести то, что выходит за идеологические предпочтения и может быть количественно оценено: рост паразитических настроений, ухудшение образования, а главное – западные военные неудачи, особенно бьющие в глаза при огромной разнице в качестве вооружений. (Сюда надо отнести не только прямые проигрыши и потери, но и всё более частые бесславные ситуации: уходы с территорий при сохранении там у власти враждебных правителей, явные и скрытые выплаты врагам, и т. п.)
Что же видит "правый" обыватель Запада? (О "левом" не говорим – он счастлив переменами и "разнообразием".) Предельно упрощая, можно резюмировать: технический прогресс продолжается, но европейские культуры, а с ними и вся привычная жизнь – под угрозой, и речь идёт о вещах много более важных, чем вид уличной толпы, народные праздники или блюда в ресторанах.
Это особенно привлекло моё внимание в книге калифорнийского профессора Джоела Коткина "Следующие сто миллионов", посвящённой Америке 2050 года. В ней упомянут городок Утика в штате Нью-Йорк, где экономическая деградация была приостановлена "впрыском" большого числа эмигрантов-боснийцев и русских в начале 1990-х годов. При всей моей нелюбви к "игре в примерчики" – на Утике стоит остановиться, она показательна.
У нас нет оснований сомневаться в экономических наблюдениях Коткина: в моём городе боснийцы тоже хорошо работают, среди них, например, немало строителей, великолепно делающих своё дело. Они не досаждают своей религией – лично я о ней услышал только тогда, когда работы в моём доме пришлись на Рамадан, и они вежливо отказались даже от стакана вина за обедом. Но вот маленькая деталь: они предпочитают оплату наличными. Имею основания утверждать, что от выплат налогов они по возможности уклоняются. Ещё раз подчеркну – ни о каких проступках, ни о чём предосудительном среди этих людей (речь идёт уже о десятках тысяч) мне не известно. Они скромны, внимания к себе не привлекают, но факт остаётся фактом.
Примечательны в этом плане и российские. Прочтя восторги Коткина по части экономического возрождения Утики, я вспомнил недавнюю собственную поездку примерно в те же места, где мне случилось посетить молодую семейную пару российского происхождения.
Ни о каких алкогольных излишествах, ни о каком вызывающем поведении не было и речи. У обоих дипломы американских университетов, полная погружённость в американскую жизнь. Мой приезд совпал с их переселением, и речь зашла о коммуникациях. Я с любопытством пронаблюдал, как эта пара восприняла появление соседей из "третьего мира": к этим соседям, раз они "не американцы", можно "подъехать" с идеей совместного (т. е. не совсем честного) использования интернета и пр... Я мгновенно вспомнил об аналогичных российских ловкачествах в нашем городе в глубине Мидвеста – ловкачествах, делавшихся с великолепной изобретательностью, хотя совершенно не вызванных экономической необходимостью. (Многие вспомнят и "около-Нью-Йоркские" рассказы о "русских" злоупотреблениях медстраховками, но мы здесь не будем.)
Вывод прост: толковые выходцы из России и боснийцы вполне составят конкуренцию (или станут партнёрами) "местным" в технических сферах. Разговоры о всеобщем упадке Запада и его частички – Утики – могут быть "сильно преувеличены", экономическое развитие продолжится, тем более что толковым "чужакам" в Америке меньше препятствий чем в Европе. Но такой "маленький" нюанс: в Утике вряд ли возникнет общество, по которому иногда вздыхают совсем ещё нестарые "англосаксонские" сотрудники нашего отдела: когда в мидвестовских городишках можно было не запирать дверь, когда честность была настолько повсеместна, что не замечалась, когда трудолюбие и чистоплотность были "в крови" у подавляющего большинства, и когда это большинство "играло по правилам" даже если они не контролировались часто. В этих отношениях Утика вряд ли вновь станет "англосаксонской" или другой "северо-западно-европейской", и дело тут далеко не только в экономике и "хайтеке".
Добавим: да, компьютерные "игрушки" растут "как на дрожжах", но с большой скоростью растут и "компьютерные" (и прочие "хайтек") преступления, огромные средства поглощают "системы защиты", "охраны" всего и вся. Средства и время на эти нужды множатся и отвлекают.
Сюда же относится и аспект, плохо поддающийся экономическим оценкам и почти не освещаемый медиа – отношение проживающих к окружающему обществу. У меня сложилось впечатление, что у большинства боснийцев и многих выходцев из бывшего Союза (не забудем что помимо "всегдашних" евреев на Запад из России теперь приехали многие другие) отношение к Западу – при всём признании его материальных преимуществ – смесь безразличного потребительства и отчуждения. Сходно отношение и у других национальных групп.
Именно эти отклонения от бывших "северо-западно-европейских" норм, безразличие "гостей" воспринимаются частью людей Запада не просто как перемены, а как разрушение их культуры. Стоит помнить, у принципа "Не хлебом единым..." – много граней. В этой связи можно только удивиться, что западные "правые" – сравнительно малочисленны. Кстати, уже этот факт – указание на то, что западная культура отступает, как бы ни вела себя экономика, поддержанная "вновь прибывшими".
УРОК ПЯТЫЙ – ЕСТЬ ЛИ ВЫХОД
Большинство читающих эти строки, как и пишущий их – из "страны советов". Видимо, от наблюдений за полным всевластием госчинуш над страной у наших людей развилась эта лёгкость дачи советов – "Нужны иные порядки в стране: не такие, а эдакие", "Надо всё сделать не так, а эдак" и т. п. Люди, усвоившие демократические механизмы, тут же зададут вопросы – кто это будет делать и как? На какие средства? Где гарантии, что непредвиденные последствия не ухудшат всё? А главное – согласятся ли другие, и что делать, если не согласятся? В этом последнем – суть вопроса и простое указание на то, что если в демократическом обществе что-то не меняется, значит перемены (по крайней мере, пока) "не созрели". Посему зададимся здесь сугубо техническим вопросом – а возможны ли они в принципе? Ответ – безусловное "да". Препятствия не в технике, они – в людских головах.
Защита культуры от "чужаков" возможна и мало кто демонстрирует это с такой определённостью, как Япония. Это – не очерк о Японии, но замечу, что на экскурсии по Осаке гид упомянул нам, что цена их важнейшего продукта – риса – могла быть в ДЕСЯТЬ раз меньше, открой Япония свои границы для иностранных рабочих и прекрати защиту собственных фермеров. Многие знают, что иностранец не может не только купить жильё в Японии, но даже снять его надолго. Расплата за эту "защиту" – огромные цены, но... недовольных "понаехавшими" (и тем более подобных "брейвикам") там нет, поскольку нет самих "понаехавших".
Крайне примечательно, что никаких громких недовольств по поводу "расизма" и "закрытости" Японии в "мировом сообществе" нет, хотя её позиции в этом вопросе – несомненно крайние и непримиримые. Я думаю, огромная доля причин – именно в молчаливой твёрдости Японии, не идущей ни на какие "компромиссы" и "обсуждения".
Гораздо более гибким представляется мне подход Объединённых Арабских Эмиратов. Глаза на эту страну мне открывал иракский доктор с хорошим русским, давно закончивший московский мединститут и случайно попавшийся нам на улице в Абу-Даби. Улица была полна иностранцев в западных одеждах, среди которых иногда попадались мужчины в традиционных арабских одеяниях, словно сошедшие со страниц "Тысячи и одной ночи"... Разгадка проста: число живущих там иностранцев – около 85%, но это никому не мешает, поскольку все иностранцы – с "видом на жительство". Они могут жить долго, но не участвуют в решениях "местного" общества. "Местные" – их около 15% – живут по своим законам, у них нет поводов для недовольства "чужаками", поскольку ничто не угрожает их порядкам и образу жизни.
Западная Европа и Северная Америка демонстрируют совершенно иной подход. Суть разницы – не в одеждах, не в манерах и не в языке. Суть – в торопливом наделении правом голосования приехавших, которые – в лучшем случае безразлично, а то и недружелюбно относятся к "принимающей" культуре. Именно право голоса, участие в установлении порядков – меняет всё.
Никто не запрещает западным странам внедрить модель Объединённых Арабских Эмиратов. Это не подорвёт экономику, как и японское упрямство не подрывает способность их фирм работать по всей земле. Проблемы – зацикленность Запада на политкорректности, истошные потуги "быть хорошими".
Подрыв местных культур – долгосрочный процесс, но есть и немедленные вопросы безопасности. Ничто не препятствует Западным странам ввести на границах изобретённые недавно 100% – надёжные "детекторы лжи", чтобы отделять хотя бы явных врагов. В том факте, что это НЕ ДЕЛАЕТСЯ, хотя есть все технические возможности – судьба и будущее этих стран. Никто не в силах их "отменить".
Многие в Западных странах чувствуют идущие перемены. Сейчас мало кто помнит, что больше четырёх лет назад, когда первое избрание Обамы встало в "повестку дня", один из известных телеведущих, Билл Орайли заявил, что если Обаму изберут, он уедет из страны... Разговоры на эту тему мне приходится слышать всё чаще, и это само по себе – "знак". Как известно, если пожар невелик, инстинктивный рефлекс – его погасить, но если он велик – работает рефлекс убежать... Некоторые из "молодых" в нашем отделе, ещё не понявшие дальние страны, то в шутку, то всерьёз заявляют о желании покинуть всё сильнее заболевающую "либерализмом" (читай – местным вариантом социализма) Америку и поселиться, скажем, в Австралии или Канаде. Приходится их разочаровывать, рассказывая о тех же (а то и более выраженных) тенденциях в других "англосаксонских" краях, иногда и без большого влияния "Третьего Мира".
Но мы здесь – о других, совсем не безобидных реакциях. Деградация западной культуры, как и любое увядание – некрасивый процесс. Наряду с медленным упадком могут быть уродливые, опасные судороги. Это – "явления" вроде Маквея и Брейвика. Думаю, что они – неизбежный продукт ослабления воли и духа Запада, продукт угодливости большинства и недовольства меньшинства. "Маквеи" и "брейвики" платят жизнью и судьбами за свою неадекватность, а вместе с ними страдают и многие случайно подвернувшиеся. С ростом политкорректной лживости опасность таких эксцессов на Западе в обозримом будущем вряд ли уменьшится.
Страницы
целиком
Библиотека интересного