Стоя в пустом помещении бывшей генераторной станции завода, Реардэн услышал ее крик, прозвучавший как вопль ужаса:

– Хэнк!

Он побежал на голос. Дэгни стояла посреди лаборатории, зажав в руке пачку бумаг. Ее руки кровоточили, чулки порвались, а костюм покрылся толстым слоем пыли.

– Хэнк, на что это похоже? – спросила она, показав на лежавший у ее ног обломок развороченного двигателя. Она говорила как человек, испытавший страшное потрясение и отрезанный от реалий окружающего мира. – На что это похоже?

– Ты порезалась? Что случилось?

– Нет… Ничего страшного, не смотри на меня. Посмотри лучше сюда. Ты знаешь, что это такое?

– Что с тобой?

– Я в полном порядке. Мне пришлось выкопать его из кучи хлама.

– Ты вся дрожишь.

– Ты сейчас тоже задрожишь, Хэнк! Взгляни на это. Просто взгляни и скажи, что это, по-твоему, такое.

Реардэн бегло взглянул вниз, затем присмотрелся внимательней – через минуту он сидел на полу и пристально рассматривал лежавший у ее ног предмет.

– Интересно склепан моторчик, – сказал он нахмурившись.

– Прочитай вот это, – сказала Дэгни, протягивая ему рукопись.

Реардэн просмотрел листки и поднял на нее глаза.

– Боже мой! – только и смог произнести он.

Дэгни сидела на полу рядом с ним. Некоторое время они были не в состоянии говорить.

– Сначала я заметила катушку, – сказала Дэгни. У нее было такое ощущение, будто разум ее мчится вперед, и ей было трудно угнаться за всем тем, что, словно после яркой вспышки, открылось ее глазам, слова взахлеб вылетали из нее одно за другим. – Я заметила катушку, потому что видела похожие чертежи, не совсем такие, но наподобие, давным-давно, когда училась в колледже. Я видела этот чертеж в одной старой книге, от него давно отказались как от невозможного, но мне нравилось читать все, что удавалось найти о двигателях для поездов. В книге говорилось, что в свое время люди пытались сконструировать такой двигатель, работали над этим, много лет экспериментировали, но не смогли решить этой проблемы и отказались от нее. Об этом забыл недолгие годы. Мне казалось, что современные ученые об этом и думать забыли. Но кто-то же вспомнил. Кто-то решил эту задачу. Сегодня, сейчас… Хэнк, ты понимаешь? Люди давным-давно пытались изобрести двигатель, который черпал бы из атмосферы статическое электричество, преобразовывал его и вырабатывал энергию. Это не удалось. От этой идеи отказались. – Она указала на обломки: – Но вот он, здесь.

Реардэн кивнул. Он не улыбался. Он сидел и смотрел на останки двигателя, погрузившись в свои мысли; похоже, мысли эти были не очень-то радостными.

– Хэнк! Неужели ты не понимаешь, что это значит? Это же величайшая революция со времен изобретения двигателя внутреннего сгорания! Это отметает все, что было прежде, – и раздвигает границы возможного! К черту Дуайта Сандерса и всех остальных! Кто захочет смотреть на дизели? Кто будет переживать из-за нефти, угля и бензоколонки? Ты понимаешь то, что понимаю я? Новенький электровоз размером в два раза меньше, чем дизельный локомотив, и в десять раз мощнее. Генератор, работающий на нескольких каплях горючего и обладающий безграничной мощностью. Самое чистое, быстрое, дешевое из когда-либо изобретенных средств передвижения. Ты представляешь, что это сделает с системой транспортировки и со всей страной всего за один год?

На лице Реардэна не было и тени возбуждения.

– Кто изобрел этот двигатель? Почему его бросили здесь? – медленно произнес он.

– Мы выясним это.

Реардэн задумчиво взвесил рукопись на ладони:

– Дэгни, если ты не найдешь человека, который изобрел этот двигатель, ты сможешь сама воссоздать его из того, что уцелело?

Дэгни долго молчала.

– Нет, – наконец сказала она упавшим голосом.

– И никто не сможет. У него был этот двигатель, и он работал, судя по тому, что здесь написано. Это величайшее творение из всего, что я когда-либо видел. Вернее, было им. Мы не сможем его воссоздать, для этого нужен столь же титанический ум, как у самого изобретателя.

– Я найду его, даже если мне придется ради этого все бросить.

– Если он еще жив.

В его голосе Дэгни услышала сомнение.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что сомневаюсь в этом. Если бы он был жив, разве он оставил бы такое изобретение гнить в куче хлама? Если бы он был жив, у тебя уже давно были бы бестопливные локомотивы и тебе не пришлось бы искать его, потому что весь мир знал бы его имя.

– Я думаю, эту модель собрали не так давно. Реардэн посмотрел на рукопись и темную ржавчину двигателя.

– Лет десять назад, – сказал он. – Может, чуть больше.

– Мы должны найти его или кого-то, кто его знал. Это важнее, чем…

– …чем все, что кому-либо принадлежит и кем-либо производится. Не думаю, что мы его найдем. А если не найдем, никто не сможет сделать то, что сделал он. Никто не сможет восстановить его двигатель. От него осталось слишком мало. Это всего лишь ключ, бесценный ключ, но, чтобы открыть им дверь, нужен ум, который рождается раз в столетие. Ты можешь себе представить, что современным конструкторам под силу сделать это?

– Нет.

– В стране не осталось первоклассных конструкторов. За многие годы в моторостроении не появилось ни единой новой идеи. Похоже, эта профессия попросту вымирает или уже вымерла.

– Хэнк, ты понимаешь, что значил бы этот двигатель, если его восстановить?

Реардэн усмехнулся:

– Я бы сказал, что он продлил бы жизнь каждого человека в этой стране лет этак на десять, если принять во внимание, насколько легче и дешевле стало бы производство товаров, сколько часов труда он бы освободил для другой работы и насколько больше труд каждого человека приносил бы ему. Локомотивы? А автомобили, корабли, самолеты, оснащенные таким двигателем? Тракторы? Электростанции? Все подсоединилось бы к безграничному источнику энергии, который нуждается лишь в нескольких каплях горючего, чтобы поддерживать работу конвертора. С помощью этого двигателя можно перевернуть мир. Он принес бы электрическую лампочку в каждую Богом забытую дыру, даже в дома людей, которых мы видели внизу, в городе.

– Принес бы? Принесет! Я найду человека, который его изобрел.

– Попробуем.

Реардэн резко поднялся, посмотрел на разбитые останки мотора и сказал с невеселой усмешкой:

– Это был двигатель для линии Джона Галта. – Затем он заговорил непререкаемым тоном: – Прежде всего попытаемся найти, где здесь находился отдел кадров. Нужно просмотреть картотеку, если от нее что-то осталось. Необходимо узнать имена сотрудников лаборатории и инженеров. Не знаю, кому сейчас принадлежит завод, подозреваю, что найти владельцев будет очень трудно, в противном случае они не позволили бы довести дело до такого состояния. Затем вернемся в лабораторию и еще раз все там проверим. Позже откомандируем сюда наших инженеров. Пусть все здесь перероют.

Они направились к выходу, но в дверях Дэгни остановилась.

– Хэнк, этот двигатель был самой большой ценностью на заводе, – тихо сказала она. – Он был куда ценнее самого завода со всем оборудованием. Но его не забрали. Его оставили гнить в куче хлама.

– Именно это и пугает меня больше всего, – ответил Реардэн.

В бывшем отделе кадров они пробыли недолго. Они нашли его по табличке, все еще висевшей на двери, но, кроме таблички, там ничего не было: ни мебели, ни бумаг, лишь мелкие осколки стекла.

Реардэн и Дэгни вернулись в лабораторию. Ползая на четвереньках, они еще раз перебрали валявшийся на полу хлам. Нашлось очень немногое: несколько листов бумаги, содержавших лабораторные заметки, не имевшие никакого отношения к рукописи, и несколько металлических обломков, которые могли быть частями двигателя, но были слишком малы, чтобы представлять какую-то ценность. Двигатель выглядел так, словно кто-то выдрал из него некоторые детали, надеясь найти им применение в быту. То, что осталось, было слишком необычным, чтобы кого-то заинтересовать.

Ползая на четвереньках, Дэгни чувствовала, что вся дрожит от бессильной ярости при виде оскверненной святыни. Она думала, что, может быть, сейчас, в эту минуту, чьи-то полотенца сушатся на натянутых вместо бельевой веревки проводах двигателя, что с помощью его валиков кто-то достает воду из колодца, а его цилиндр стоит на подоконнике в развалюхе подружки какого-нибудь пропойцы – горшком для герани.

К тому времени, как они закончили, уже стемнело.

Дэгни поднялась и оперлась на раму разбитого окна. Она почувствовала на лице прохладное прикосновение осеннего воздуха. Перед ней простиралось темно-синее вечернее небо. «С его помощью можно было бы перевернуть мир». Дэгни взглянула на мотор, затем снова выглянула в окно. Внезапно по ее телу пробежала дрожь, она уронила голову на руки и застонала, прижавшись к оконной раме.

– Что с тобой? – спросил Реардэн. Дэгни не ответила.

Реардэн подошел к ней и выглянул в окно.

Далеко внизу, на равнине, в сгущавшейся темноте ночи дрожало несколько слабых, бледных огоньков сальных свечей.

Глава 10. Факел Эллиса Вайета

– Господи помилуй, мэм! – сказал клерк в бюро регистрации. – Никто не знает, кому сейчас принадлежит этот завод. И кажется, никогда не узнает.

Клерк сидел за столом в комнате первого этажа, куда редко заходили посетители, – стопки папок покрылись толстым слоем пыли. Он посмотрел на сверкающий автомобиль, припаркованный за окном на грязном пустыре, бывшем когда-то главной площадью процветающего окружного центра. Он смотрел на двух незнакомых посетителей с едва уловимым задумчивым удивлением.

– Почему? – спросила Дэгни.

Он беспомощно указал на груду бумаг, которые достал из папок:

– Кому принадлежит этот завод, должен решить суд, чего, как мне кажется, ни один суд не сможет сделать, даже если возьмется за это.

– Почему? Что случилось?

– Его продали, я имею в виду завод. Продали двум покупателям одновременно. Года два назад из-за этого разразился большой скандал, а сейчас… сейчас это всего лишь груда бумаги, ожидающая судебного разбирательства. Не знаю, каким образом и какой судья сможет распутать эту историю и определить, кому принадлежит право собственности – и какое-нибудь право вообще.

– Не могли бы вы рассказать поподробней, что именно произошло?

– Последним законным владельцем завода была Народная ипотечная компания из Рима, штат Висконсин. Это город, расположенный в стороне от завода, милях в тридцати на север. Эта ипотечная компания была крикливой лавочкой, которая на всех углах вопила о льготных кредитах. Компанию возглавлял Марк Йонтс. Никто не знал, откуда он взялся, и никто не знает, куда он делся, но на следующее утро после того, как Народная ипотечная компания обанкротилась, выяснилось, что Марк Йонтс продал завод «Твентис сенчури мотор» кучке паразитов из Южной Дакоты и одновременно отдал его в залог под займ, полученный от банка в Иллинойсе. После осмотра завода выяснилось, что он вывез все оборудование и продал его по частям неизвестно куда и Бог весть кому. Вот и получается, что сейчас завод принадлежит всем… и никому. Парни из Южной Дакоты, банк и адвокаты кредиторов Народной ипотечной компании – все подают в суд друг на друга, все заявляют о своих правах на этот завод, и никто не имеет права завезти туда хоть шестеренку, хотя сейчас и шестеренки днем с огнем не сыщешь.

– А Марк Йонтс действительно руководил заводом до того, как продал его?

– Господи, мэм, нет, конечно. Он из тех, кто никогда не работает. Он не хотел делать деньги, он хотел получать их. И похоже, получил их больше, чем можно было выжать из этого завода.

Клерк удивился, почему при его словах светловолосый, с суровым лицом мужчина, сидевший напротив него рядом с женщиной, нахмурившись, посмотрел в окно на машину – на большой завернутый в брезент и туго перевязанный веревками предмет, лежавший в открытом багажнике.

– А что случилось с документацией завода?

– Какой именно, мэм?

– Производственная документация, учетно-отчетные данные… документация отдела кадров.

– О, от этого ничего не осталось. Там все разграбили. Все претенденты на завод тащили оттуда мебель и прочее представлявшее хоть какую-нибудь ценность. Шериф опечатал ворота, но это их не остановило. Все бумаги и прочие подобные вещи скорее всего забрали бродяги из Старнсвилла. Это городок внизу, на равнине. Им там сейчас приходится туго. Скорее всего бумаги пошли на растопку.

– Здесь остался кто-нибудь из тех, кто работал на этом заводе? – спросил Реардэн.

– Нет, сэр. Все рабочие жили в Старнсвилле.

– Все? – прошептала Дэгни; она подумала о руинах. – И… инженеры тоже?

– Да, мэм. Все служащие жили в этом городке. Но они давно уехали.

– Может быть, вы помните имена кого-нибудь из тех, кто работал на этом заводе?

– Нет, мэм.

– Кто из предыдущих владельцев действительно управлял заводом? – спросил Реардэн.

– Не знаю, сэр. Там было столько проблем, завод много раз переходил из рук в руки после того, как умер старик Старнс. Он построил этот завод, да что завод, пожалуй, он своими руками создал всю эту часть страны. Он умер двенадцать лет назад.

– Вы можете назвать имена всех владельцев завода после его смерти?

– Нет, сэр. Года три назад в старом здании суда случился пожар и все документы сгорели. Не знаю, сможете ли вы сейчас это выяснить.

– А вы не знаете, у кого Марк Йонтс перекупил завод?

– Знаю. Он купил его у мэра Рима, Баскома. Как завод попал в руки Баскома, я не знаю.

– А где сейчас этот Баском?

– Все там же, в Риме.

– Большое спасибо, – сказал Реардэн. – Мы к нему заедем.

Они были уже в дверях, когда клерк спросил:

– Сэр, а что вы ищете?

– Мы ищем одного друга, – ответил Реардэн. – Друга, которого потеряли и который когда-то работал на этом заводе.

* * *

Мэр Баском сидел, откинувшись на спинку стула, на нем; была грязная рубашка, а очертания груди и живота напоминали грушу. На улице было душно и пыльно. Он махнул рукой, блеснув перстнем с большим низкокачественными топазом.

– Бесполезно, леди, совершенно бесполезно. Расспрашивая людей, вы только потеряете время. В городе не осталось никого из бывших рабочих завода и никого, кто что-нибудь помнил бы о них. Из города уехало столько народу, а те, что остались, ровно ничего собой не представляют и ничем не могут быть вам полезны. Можете мне поверить, ведь я мэр этой помойки.

Он предложил гостям сесть, но не возражал, когда леди предпочла стоять на пороге. Откинувшись на спинку стула, он пристально разглядывал ее; шикарная штучка, подумал он, но ведь и мужчина, что с ней, несомненно богат.

Дэгни стояла на пороге, глядя на улицы Рима. Она видела дома, тротуары, фонари, даже вывеску, рекламировавшую безалкогольные напитки. Но все выглядело так, словно город на волосок от участи, постигшей Старнсвилл.

Страницы