29 Mar 2024 Fri 04:20 - Москва Торонто - 28 Mar 2024 Thu 21:20   

А вот куда: - Распоясался враг, бояться перестал. Не потому ли перестал, что бдительность некоторых чекистов притупилась? Вот оно. Поприжало зал.

- Не потому ли враг себя спокойно чувствует, что в безнаказанности уверен? Не потому ли...

А из глубины зала - шаги. Замер зал. Каждый вперед смотреть должен. На товарища Микояна. На товарища Сталина. И на товарища Ежова шепчущего. А назад смотреть не моги. - Не положено головой крутить, не положено оглядываться, когда речь столь важная со сцены гремит. Такие ужасы товарищ Микоян докладывает, что даже и не верится.

Трудно в речь товарища Микояна вслушиваться. Товарищи в зале больше звуки шагов слушают. И трудно что-то кроме них слышать. По залу из самого дальнего конца в сторону сцены кто-то не торопясь вышагивает. Понимает каждый: зря по залу никто ходить не станет, когда товарищ Микоян речь произносит, когда товарищ Сталин ее слушает.

Насте через секретное окошечко все видно. Это Холованов по залу идет. Спокойно идет. Не спешит. И двое в сером с ним. Товарищи в зале на Холованова смотреть не смеют. Товарищи в зале в президиум смотрят. И каждый плечиком как бы прикрывается от шагов. Все, кто слева от прохода, чуть левее подались. Все, кто справа от прохода, - вправо. Вроде магнитным полем всех от прохода чуть раздвинуло. А Холованов начальника Омского управления НКВД чуть рукой тронул.

Майора государственной безопасности товарища Хватова. Повернулся товарищ" Хватов к Холованову тихо и вопрос без слов: меня? Холованов ему также вежливо кивочком без слов: тебя.

Встал товарищ Хватов, из зала пошел. Пригнувшись. Тихонько. Чтоб не скрипнуть.

Чтоб говорящему с трибуны товарищу Микояну не мешать. Чтоб тишину не нарушить, чтоб головой своей перспективу на президиум не заслонять. Видом своим товарищ Хватов извиняется за беспокойство.

Пошел из зала. И двое в сером за ним.

А Холованов остался.

Только в тень отошел. За колонну.

Смотрит Настя в окошечко. Удивительный концерт. И на сцене удивительный и в зале удивительный. Нескончаемую речь придумал товарищ Микоян, а по проходу вновь Холованов идет и двое в сером с ним. И вновь силовое поле головы от прохода к стенам отжимает. Товарищ Микоян - о вредительстве в куроводстве, а шаги по ковру приближаются. И снова Холованов кого-то по плечику. И оборот головы: меня? Тебя. Кого ж еще? И пошел товарищ враг по ковру на цыпочках.

На выход.

Товарищ Микоян - о вредительстве на лесоповале. Совсем зал замер. Это не в бровь, это - в глаз. Только сказал, что в лагерях лес не так валят, а уж двое в сером тронули за плечо начальника управления Амурских лесоповальных лагерей: пройдемте. Смотрит Настя в зал, изменения отмечает: чем больше врагов из зала выводят, тем яростнее зал оратору аплодирует. К месту и не к месту. И возгласы: "Великому Сталину - слава!" То один вскочит с места, то другой: "Слава великому Сталину!" А товарищ Сталин речь слушает. Товарищ Сталин весь из внимания соткан, из внимания вылеплен. Вроде не про него кричат. Расползается истерика по залу. А ему дела нет. Он даже не замечает, как его любят, как за него готовы жизни класть на алтарь отечества.

Трудно Насте понять сталинскую, тактику. Смотрит Настя в окошечко потаенное - одного в толк взять не может: почему товарищ Сталин Холованова на такое дело пустил? Такая практика противоречит теории людоедства. Если по науке все делать, так не Холованова на это дело ставить, а самих чекистов. Пусть сами друг друга арестовывают, пусть сами друг друга пытают, пусть сами друг друга в затылки стреляют. Чтоб инстинкт людоедства не притуплялся. Чтоб не верил никто никому. Чтобы каждый всех других боялся.

И ненавидел.

С другой стороны, разве чекисты Ежова мало истребляют друг друга? Нет, инстинкт людоедства не притупился. Просто товарищ Сталин разные приемы применяет. Товарищ Сталин бросает противников, как хороший самбист: - и левым захватом, и правым. Товарищ Сталин, как хороший самбист, не повторяется.

Товарищ Сталин, как хороший самбист, в любой момент непредсказуем. Больше всего человек боится неопределенности. Вот она, неопределенность. По залу в сверкающих сапогах ходит.

Тут Жар-птица поняла, что держать всех этих товарищей под контролем можно только страхом. Каждый день должен товарищ Сталин власть свою чекистам демонстрировать и каждый день ее доказывать.

И еще: надо Сталину сделать Холованова врагом всех чекистов. Чтобы все до последнего чекиста Холованова персонально ненавидели и персонально боялись.

Чтобы сговориться с Холовановым не могли.

Так что не отступает товарищ Сталин от теории людоедства.

Ни на шаг.

Завершил товарищ Микоян речь. Призвал чекистов учиться пролетарской бдительности у товарища Ежова так, как товарищ Ежов учится у товарища Сталина.

Громыхал зал аплодисментом, вроде молния небо расколола, вроде врезалась в дуб шестисотлетний, переломав его пополам.

Зажмурь глаза и услышишь, что еще одно могучее дерево страшным ударом раздробило в кусья древесные, Грохочет зал аплодисментом, вроде молнии рощу дубовую в щепы ломают. Настя в потолок смотрит: если в резонанс попасть, обвалится потолок. Это из курса элементарной физики известно. Надо будет Холованову подсказать, где опасность. А то в следующий раз оборвется потолок со стенами и балконами. Дохлопаемся...

Отгремел зал. И пошли выступающие с трибуны мудрость сталинскую восхвалять. И пошли выступающие призывать к террору беспощадному, к истреблению врагов как бы искусно они ни маскировались, под какими бы личинами ни прятались. Хлопает зал выступающим. Одобряет. Требует зал: Смерти! Смерти! Смерти! Смерти, товарищи, желаете? Это можно. Это пожалуйста. Это сколько угодно. Вот вам, если так уж хочется: снова Холованов идет. Не спешит. В задних рядах, которые он прошел, - облегчение. Лица в задних рядах такие, словно несли грузчики каждый по пять мешков цемента, но вот сбросили их и присели под стеночкой: глаза к небу, языки наружу, на губах улыбка глупого счастья.

Чем больше рядов проходит Холованов, тем больше расслабления в задних рядах, тем больше напряжения в передних.

Но прошел Холованов все ряды и по ступенькам - на сцену. Замер президиум. Тут на сцене весело было, тут на сцене вроде и не замечали, что Там внизу происходит. Оживились товарищи в президиуме, воротники поправляют, прически.

Так новобранцы себя ведут под взглядом свирепого старшины. Только товарищ Сталин невозмутим. Только товарищ Сталин выступление слушает, головой покачивая, то ли одобряя говорящего, то ли не соглашаясь с ним.

Оглядел Холованов президиум. У товарища Ежова глаза бегают, рукам товарищ Ежов места найти не может: карманы свои на груди ощупывает, воротник проверяет, застегнут ли. Только сейчас в сталинское ухо щебетал... а тут челюсть дрогнула и отвалилась. И товарищ Микоян неспокоен. Товарищ Микоян - в галстуке. Так вот - за галстук себя, за ворот рубахи: вроде все застегнуто, вроде галстук завязан, но чуть давит...

Не стал Холованов Ежова брать. И на Микояна сегодня приказа не было. Пошел Холованов к трибуне - и выступающего за плечо: пройдемте...

После совещания высшего руководящего состава НКВД - банкет. В Большом Кремлевском дворце.

Слух по кремлевским коридорам: товарищ Сталин приказал придумать какую-то новую водку. Водка совершенно особая, только для руководителей. Говорят, называется водка "Москва-столица" или "Москва - столица СССР". Или просто: "Столица СССР". Говорят, несравненного вкуса.

Не терпится руководящему составу попробовать. После такого совещания каждому руководителю напиться хочется. Все равно, будет водка называться "Столица СССР" или просто "Столица". Радостно каждому, что пронесло сегодня. Может, и завтра пронесет. И приятно каждому, что товарищ Сталин заботу проявляет.

Врагов убирает властной рукой, той же рукой верных ему людей жалует. Дурно ли: приказал для руководящего состава специальную водку придумать.

А после официального банкета - неофициальный. Тот готовится в гостинице "Москва". Чем удобно? Тем, что, напившись, идти никуда не надо. Надо только на правом сапоге предварительно мелом номер комнаты написать. А уж там до комнаты дотащат. Спецлакеев на то держат, чтоб руководителей по номерам растаскивали.

Знают руководители, прослушивает Сталин гостиницу "Москва" от фундаментов и подвалов до самых крыш. Напьешься - наболтаешь лишнего.

Но как после такого совещания не напиться? И как не напиться, если именно там, на неофициальном банкете, и дадут этой самой водки попробовать.

И еще слух. Неподтвержденный. Говорят знающие люди, что водка эта будет выпускаться с разными этикетками. Если в Кремле банкет, значит подавать будут с этикетками, на которых башни кремлевские, если в ресторане Речного вокзала в Химках, значит с этикетками, на которых Речной вокзал. Но эти этикетки пока не отпечатали. А вот сегодня - продолжение банкета в гостинице "Москва", так подадут эту самую водку с этикетками, на которых эта самая гостиница "Москва".

Трудно верится. Построили чекисты Беломор-канал и канал Москва-Волга, и стала Москва портом трех морей: Балтийского, Белого и Каспийского. Когда построят чекисты канал Волга-Дон, станет Москва портом пяти морей, Азовское и Черное прибавятся. Потому можно бы поместить на этикетку силуэт московского Речного вокзала. Как символ Москвы - центра чекистских каналов. Но помещать на этикетку силуэт гостиницы "Москва"? Не верится. Не может быть такого. Какой только чепухи праздный мозг не выдумает.

Сняла Настя передничек, затянулась портупеей, проверила пистолет на боку.

Жаль, модернизация "Москвы" только начинается. Жаль. После такого совещания перепьются чекисты. Самое время не только их послушать, но и посмотреть за ними. Накинула Настя кожаную куртку - и за Холовановым. В темный коридор. В мрачную комнату, к стенке, которая открывается сама. Спустились на станцию "Кремлевскую": А там ждут. "Главспецремстрой-12" в готовности. Только лишний вагон добавлен. Догадывается Настя - это вагон-зак. Всех, кого арестовали сегодня, Холованов с собой везет. Профессору Перзееву на допрос. Хитер Перзеев, сам никого не бьет, сил не тратит, а только сочувствует: "Не хотите говорить? Придется вас отдать нехорошим людям..." Стучит "Главспецремстрой": до-мой, до-мой, домой. Вагон сегодня полон. Девочки возвращаются с обеспечения совещания высшего руководящего состава НКВД. Если бы жили в Москве, если бы имели папу и маму, если бы имели соседей и друзей, то каждую можно было выследить, изучить, подстеречь, подкупить, запугать. Но нельзя девочек выследить, нельзя подстеречь, нельзя подкупить, нельзя запугать. Нельзя потому, что самому товарищу Ежову не дано ничего знать о сталинских девчонках.

Подошло совещание к обеду, тут они и появляются стайкой, обслуживают делегатов бойко, весело и исчезают все разом. Как под землю. Каждый раз разные появляются. Вроде у Сталина их полк целый. Может, особо проверенных Сталин из какого текстильного комбината привозит? Или студентки из какого-нибудь института? Завершили работу - и под землю. Не уследишь, куда. Может, в метро спускаются? Может, у них свой выход есть на "Площадь Революции" или на "Площадь Свердлова"? Или их машинами закрытыми из Кремля вывозят? Ставил людей товарищ Ежов к станциям метро, наблюдали за всеми воротами кремлевскими до больших совещаний и после. Непонятно, откуда берутся, куда пропадают. А в Московский метрополитен имени товарища Кагановича после закрытия не сунешься. Московский метрополитен подчиняется непонятно кому. Даже товарищу Ежову непонятно. И врагов в Московском метрополитене товарищу Ежову выискивать не дозволено. И охраняется метрополитен особым отделением милиции, который кому-то подчиняется, но разве сообразишь, кому именно. Ясно только, что хозяин метро - дядя властный и свирепый. Так что совать нос в дела Московского метрополитена не рекомендуется. Купите билетик и езжайте куда надо. И не оглядывайтесь.

Перед закрытием - не задерживайтесь.

Получается, что некому ремонтные поезда в ночном метро разглядывать. И потому несется "Главспецремстрой" никем не замеченный. Вырывается из подземелья и прет в темноту.

Со свистом.

Все двери в коридор открыты. В коридоре смех. Сей Сеич девчонок угощает.

Девчонки истории рассказывают смешные. Когда триста мужиков в одном зале пьют, обязательно какие-нибудь занимательные казусы случаются, есть что вспомнить, и по коридору: ха-ха-ха. И еще история и снова: ха-ха-ха.

Только одна дверь в коридор не открыта. Только в одном купе не смеются. В том купе Холованов с Настей.

Смеются девочки, а сами нет-нет да и метнут взгляд на дверь холовановскую: это ж надо, такого мужика приворожила.

Давай тебя, Дракон, развеселю. Хочешь, расскажу, куда Севастьян-медвежатник и его друзья карты прячут? - Ты и это вычислила? - Тут все понятно. Надо просто вспомнить, что вы во время обыска не проверяете.

- Мы проверяем все.

- Вы проверяете все, кроме... собственных штанов. Вы же с профессионалами дело имеете. - Среди них один карманник. Вы входите в камеру и начинаете обыск. Он в это время прячет колоду в твой карман. Когда обыск закончен, он колоду из твоего кармана ворует. В камере он не один. Их четверо. Тоже профессионалы, хотя и не карманники, но подыграть ему могут. Карманник обычно с партнерами работает. Они ему партнерами могут быть, действия его обеспечивая.

- Вот что. Жар-птица, если ты права, если я карты найду при обыске... в своем кармане, то карты я им верну, пусть играют, но обязательно скажу, что это ты додумалась...

- Мистер Хампфри, у меня деловой разговор.

- Слушаю вас, мистер Холованов.

- Оставайтесь еще на год.

- Нет, мистер Холованов, мне домой пора. В Америку.

- Я вам вдвое больше платить буду.

- Нет, мистер Холованов. Пора мне.

- Ладно. Хорошо. Но есть проблема...

- Какая? - Дело в том, мистер Хампфри, что вы работали на очень деликатной работе...

- Я понимаю, мистер Холованов.

- Вы слишком много знаете... Вы приедете в Америку и начнете рассказывать всем, что товарищ Сталин прослушивает телефонные разговоры своих ближайших соратников...

- Мистер Холованов, я никогда никому ничего не расскажу...

- Вот это деловой разговор, мистер Хампфри. Вот это деловой разговор.

- Да если я и начну рассказывать, мне никто не поверит: по документам я не в Советской России работал, а в Швейцарии. И письма домой мои написаны якобы из Швейцарии. И отправляли вы их, как я знаю, из Швейцарии...

- Все так, но нет у нас уверенности, что вы сдержите слово...

- Я дам вам расписку, мистер Холованов...

- Расписку? Это хорошо. Это вы верно придумали. Только что я буду делать с вашей распиской? - Как что? Если я опубликую что-нибудь о системе подслушивания, вы подадите на меня в суд...

- Я не люблю суд. В суде можно выиграть, но можно и проиграть... Поэтому расписки мне недостаточно.

- Какие же еще вам нужны гарантии? - Ваша жизнь, господин Хампфри, лучшая гарантия того, что вы никому ничего не скажете.

- Вы хотите меня убить? - Ни в коем случае. Людей убивают только преступники. Я не хочу вас убивать, я хочу вас ликвидировать.

- Я протестую и требую, чтобы вы немедленно вызвали сюда моего адвоката.

- Адвокат - предрассудок буржуазного суда. Мы руководствуемся интересами своей страны и Мировой революции, нам не нужен адвокат, который будет доказывать, что мы не правы. Мы знаем без адвоката, что правы.

- И вы убиваете всех иностранных инженеров, которые работают на вашу страну? - В том и дело, что не всех. Всех, кто строит танковые, артиллерийские, авиационные, автомобильные заводы, мы отправляем домой, щедро наградив. Но вы делали очень деликатную работу.

- И много таких, как я? - Считанные единицы. Вы - не правило. Вы - исключение.

- Кто следующий? - Три инженера, которые монтируют вентиляционные системы в гостинице "Москва".

- Но в Америке хватятся.

- Пусть хватаются. Каждый, кто не должен вернуться, нами заранее оформляется не в Советский Союз, но в Швейцарию, Бразилию, Австралию, Германию. Это мы используем в своих интересах: американские инженеры уезжают во многие страны... и пропадают. А в Советском Союзе они не пропадают. Вот они поработали и возвращаются домой при больших деньгах.

- Мои деньги вы передадите моей семье? - Нет, мы их конфискуем. Сей Сеич, примите портфель, пересчитайте и составьте акт о приеме денег, которые заработал мистер Хампфри.

- На мое место едет новый инженер из Америки? - Да.

Севастьян-медвежатник смеется да головой покачивает: хитра девка, эх, хитра. А сам проволочки свои и крючочки раскладывает.

- В общем так, доченька, раз ты такая хитрая, тайну свою тебе расскажу. Был у меня в жизни момент: застегнули мне белы рученьки, заточили меня в узилище. И вышак ломится. Потом сюда привезли. Учи, говорят, делу своему, иначе... А я решил: учить буду, а главного не расскажу. Тут в монастыре я уже восемнадцать лет протрубил, многих ваших ремеслу обучил, а главную тайну тебе первой расскажу. Жалко умереть и тайну ремесла с собой унести. А ты мне понравилась.

Тебе расскажу, а ты ее храни. Расскажи другому, но только тому, у кого душа добрая. Расскажи один раз в жизни и только тому, кто хранить ее будет.

Расскажи только тому, кто ее тоже откроет лишь однажды и только тому, кого настоящим человеком считает. Значит так. Как крючочками в дырочке вертеть, я тебе покажу. Тут ума большого не надо. Главное не в том. Главное в другом.

Медведя полюбить сначала надо. Понимаешь? Всей душой полюбить. И ничего от него не требовать. И ничего от него не желать. Медвежатник - это как строитель, как поэт, как художник, как писатель. Плох тот художник, который пишет картину и уж заранее деньги вычисляет, какие за нее получит. И картина у него плохой получится. И денег ему за нее не дадут. Художник творцом должен быть. Богом у своей картины. Любить должен свое творение еще в замысле. Или строитель: есть хорошие строители, которые любят дом еще до того, как начали строить его. Любят каждый камень, в стену вложенный. Любят каждый гвоздик, в стену вбитый. Тот, кто любит дело свое, - того успех найдет, и дом тот веками стоять будет. Ты меня поняла, дурочка? - Поняла.

- И в нашем деле на любви все стоит, с любви начинается и ею же завершается.

Ты ж его полюби. Ты ж его железякой холодной не считай, сейфа бронированного.

Ты ж вообрази, что нежное он существо, уязвимое. - Пока деньгами сейф набит, так всякий его любит, всякий к нему мостится. А как пуст, так никому не нужен.

Так обидно же ему, сейфу. Как человеку обидно: при деньгах и славе - все тебя любят, а как денежки ушли и слава померкла, так и отвернулись все. Не обидно ли? Так вот ты сейф полюби не за деньги, а просто так. За силу полюби, за вес, за бока его непробиваемые. И с лаской к нему. Но чтоб помысла в тебе не было такого: вот открою тебя и обчищу. Не откроется он душе корыстной. Отдай ему любовь свою, взамен ничего не требуй. Отдай. Может, он сам и откроется. Все в мире на любви стоит. Любовь - золотой ключик, который все сейфы открывает.

Люби дело свое, и оно тебя полюбит. Люби людей, и они тебя любить будут. Не прикидывайся, что любишь. Люби! Трижды тебе говорю.

Сверкнул луч за спиной медвежатника расписного, показалось Насте, что голова его - в золотом сиянии.

- Севастьян Иваныч, а вы... святой? Завтра - исполнение.

Завтра ее первое массовое исполнение.

В списке 417 исполняемых. На четыреста исполняемых нет нужды рыть две ямы.

Одной хватит. Яма уже вырыта. Рыли ее урки перекованные. У каждого в деле штамп: "Встал на путь". Работали перекованные с явным пониманием смысла своей работы. Зачем еще зэки в лесу под конвоем яму роют? Рыли и поглядывали на конвой: не для себя ли роем? И решили меж собой: не для себя. Нас двенадцать, а яма человек на пятьсот. Рыли и радовались: правильно, что на путь исправления встали. Правильно, что перековались. Тех, кто упорствовал, в ямку зароют.

Настя на откосе стояла, когда перекованные рыли. Интересно любое дело видеть в развитии. Интересно видеть город в тайге от первого колышка, вбитого на полянке, до широких проспектов, до прекрасных дворцов, до гектаров стеклянных крыш главного сборочного цеха, до первых пикирующих бомбардировщиков, выруливающих из цеха на первый испытательный взлет. Интересно видеть величественное здание от первого взмаха карандаша на чистом белом листе до монтажа нержавеющих звезд в облаках. Интересно видеть место расстрела от первой лопаты, уверенно врезавшейся в землю, до последней елочки, посаженной на месте захоронения. Встал Холованов, расставил широко ноги, огляделся и сказал: "Тут им лежать".

Оцепили люди с винтовками полянку, а люди с лопатами вгрызлись в землю. И вот яма готова. Стоять ей открытой до утра. А Насте надо хорошо выспаться. Спать ей сегодня в доме отдыха особой группы контроля. Это далеко от монастыря. Это триста километров на юг. Это на берегу Волги. Тут у холовановских ребят постоянная база.


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 ]

предыдущая                     целиком                     следующая

Библиотека интересного

Библиотека эзотерики