28 Mar 2024 Thu 11:42 - Москва Торонто - 28 Mar 2024 Thu 04:42   

Поэтому мы постарались и завершили досрочно.

- И где изделие в данный момент? - Как где? Как это где? - А ты не вскипай! Где, спрашиваю, изделие? - Так вам же отдали.

- Когда отдали? - Так вчера же. Девчонка от вас была. Худенькая такая. Симпатичная.

- И трость у нее была? - Трости не было, женщины с тростью не ходят. Но в сумочке у нее набалдашник от трости был.

- Такой как надо? - Точно такой.

- А документы ты проверил? - Как без документов, мистер Холованов? Все документы в полнейшем. И расписочка у меня в сейфе. На вашем бланке.

Впереди - Волга. Впереди - мост железнодорожный: одним концом упирается в берег, другим - в горизонт. Тринадцать пролетов. Раньше назывался мост Александровским. Теперь - просто мост. Мало кто помнит его прежнее имя. Мало кто помнит, что начали строить Александровский мост в 1876 году, а через четыре года пошли по нему поезда. Тогда был крупнейший мост Европы, символ русского капитализма, неудержимо прущего заре навстречу. Мост и сейчас смотрится. Страшен мостище. Страшная серая Волга. Вокруг - степь. Уже холодно.

Ветер на проводах свистит. Разъезд. Рельсы в три колеи.

На откосе надпись белыми камушками: "Слава Сталину!" На запасном пути - "Главспецремстрой-12".

Все. Ничего больше.

Пронесся мимо красный экспресс "Куйбышев-Москва", смотрят люди из окон на ремонтный поезд, ничего интересного увидеть не могут.

Потому как все интересное не снаружи, а внутри. Внутри вагона не то почтового, не то багажного. Там, внутри Сей Сеич проверяет готовность ЖарПтицы к выполнению ответственного правительственного задания.

- Отсюда ты пойдешь сама. Тут до Куйбышева рукой подать. Главное, чтобы они не поняли, откуда ты появилась. Связи никакой мы с тобой. Жар-птица, поддерживать не можем. Все телефоны в руках НКВД, весь телеграф - в тех же руках. Иди. Если что-то узнаешь или сделаешь, возвращайся сюда. Мы тут на разъезде регулярно по субботам с полночи до полдня.

- Сей Сеич, 913-й километр прямо у Жигулей, вы думаете, что НКВД не догадывается, что у нас тут постоянное место остановок и долгих стоянок? - Будем надеяться, что они об этом не знают.

Жарко в сентябре в славном городе Вашингтоне. Гонит горячий ветер первые опавшие листья по М-стрит.

Закурил Холованов, затянулся, сплюнул и долго матерился, душу изливая.

- Увели. Увели "Контроль-блок". Как же они, гады, меня выследили? Хорошо, хоть Жар-птица вовремя спохватилась. Ладно, этот вариант я ожидал. Боялся его, но именно он и выпал. Знаешь, Ширманов, даже как-то и легче. Наверное, так себя приговоренные к смерти чувствуют. Объявили приговор, и все сразу безразлично.

Сгорели мы с тобой, Ширманов. Вся власть, весь контроль теперь в руках Ежова Николая Ивановича. Меня он не простит и тебя тоже. На одном пыточном станке висеть будем.

- Люблю компанию.

- Не будем плакать. Вернемся к делу. Решение для данной ситуации у меня еще в Москве было заготовлено. Наша тактика: не показать Ежову, что мы спохватились.

Поэтому убить Стентона мы не можем: это будет сигнал Ежову, что мы заподозрили неладное и включились в борьбу. Но нельзя нам мистера Стентона оставить живым.

Его ведь спросят в любой момент: а не интересовался ли Холованов изделием? А что он ответить может? Он и ответит, что Холованов интересовался. В этой ситуации Ежову надо будет немедленно выступать, и сил у него явно больше. Что же нам делать, если нельзя Стентона ни убить, ни живым оставить? Пропасть мистер Стентон тоже не может: это тот же сигнал Ежову.

- Тут ничего не придумаешь.

- Нет, Ширманов, придумать можно. Жалко, что Вашингтон, в отличие от европейских столиц, сразу после окончания рабочего дня пустеет. Но ничего. В общем так: мистер Стентон должен сам умереть. Умереть сегодня. Естественной смертью. На глазах десятков свидетелей.

- Товарищ Холованов, уже вечер. Умереть естественной смертью сегодня в Вашингтоне на глазах десятков свидетелей - это только на вокзале. Невозможно, товарищ Холованов.

- Ширманов! - Я.

- Займись.

ГЛАВА 14

Старший майор государственной безопасности Бочаров развернул бумагу. Серьезная бумага: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Центральный Комитет ВКП(б)".

Бочаров глазом цыганским сразу в самый низ: уж не сам ли Гуталин подписал? Нет. Не сам. Маленков. Тоже, признаться, не слабо. А что в бумаге? Вот что: "Совершенно секретно. Особой важности. Старшему майору государственной безопасности Бочарову лично. После ознакомления документ вернуть подателю для немедленного уничтожения".

- А удостоверение личности у вас есть? - Есть. - Подает Настя шелковый платочек с печатью ЦК и несмываемой подписью товарища Сталина.

Только обрадовался Бочаров, что сталинской подписи нет, а вот и она. Ладно.

Что там в бумаге дальше? "В Куйбышевское управление НКВД направляется спецкурьер ЦК ВКП(б) Анастасия Стрелецкая, в последующих документах - Жар-птица. Цель: пройти тренировку по особой, ей известной программе. Основные направления: совершенствование испанского языка, парашютная подготовка, ориентирование на местности и способы выживания, длительные пешие переходы, стрельба, самбо. На время пребывания в Куйбышевском НКВД обеспечить Жар-птицу всем Необходимым для жизни и успешного освоения программы. По ее требованию обеспечивать самолетом и парашютами для совершения учебных прыжков на любой из районов по ее выбору в пределах государственных границ СССР: Процесс подготовки не контролировать и не вмешиваться в него. По первому требованию обеспечить Жар-птице связь с Москвой по закрытым правительственным каналам. На вас возлагается личная ответственность за безопасность Жар-птицы и сохранение тайны ее пребывания в Куйбышевском НКВД. Вместе с ней разработать правдоподобную легенду и неукоснительно придерживаться ее. Кроме вас, никто не должен знать истинных целей командировки. Особо подчеркиваю, что Жар-птица находится только в подчинении Центрального Комитета. Вопросов Жар-птице не задавать. На вопросы могу ответить только я. Маленков. Москва. Кремль. 1 сентября 1938".

Прочитал старший майор государственной безопасности такую бумагу и на Настю уставился: что за птицу прислали? И зачем? Мордочка знакома из газет. Самому Сталину цветы вручала. Абы кого на такое дело не ставят. С другой стороны, мордочка - глупенькая. Пронюхал Гуталин что-то? Или? Если бы пронюхал, не стал бы такую глупенькую посылать. На морде написано: дурочка. Только с гонором. В бумаге, конечно, какой-то тайный смысл, но так написана, чтоб не понять, что именно ее интересует. А ведь может она быть самой обыкновенной контролершей.

Прислали, чтоб вынюхала что-то. И не похоже. На контроль прислали бы кого посолиднее...

Улыбнулся старший майор государственной безопасности: - Милости просим. Жар-птица, в Куйбышевское управление НКВД.

От центра города, от областного управления, до спецучастка - три часа дороги.

Выскочили из города и лесом вдоль ветки железнодорожной. Пока в зеленые ворота не уперлись. Вправо заборы несокрушимые, проволокой оплетенные, влево - заборы несокрушимые, той же проволокой оплетенные. Перед забором - ров. Чтоб машиной забор не проломить. Во рву колючие кусты колючей же проволокой окручены. Перед воротами - грозные надписи. Рядом - еще ворота. Те для поездов.

Раскрылись створки ворот, "Эмку" пропуская, и закрылись. Механизация. Как у товарища Сталина на секретной подземной станции метро. Снова - лесом. Снова ветка железнодорожная рядом. Распекло солнышко сентябрьское сосновый лес, смолой пахнет.

Вот и Волга из-за бугра блеснула. Простор необозримый. Дали лесные. На той стороне - отколы Жигулей. На Волге белый пароход зовет кого-то гудками.

Повернула машина, на холме - величавый храм.

Брошен давно, колокольня снарядами еще в Гражданскую пробита, весь кустами колючими зарос. Но величие не ушло. Ах, умели раньше строить. И места для храмов выбирать умели.

- Правее - дом отдыха НКВД и дачи руководящее состава. У Волги лодочная станция. Левее - детский городок. Раньше тут колония для беспризорных была.

Теперь лагерь для испанских детей. А там - наша станция железнодорожная, учебный центр войск НКВД, стрельбище и участок, где врагов стреляем. Вот и все наши достопримечательности.

Слушает Настя рассказ старшего майора государственной безопасности, а сама все это знает. В монастыре целая папка документов на Куйбышевский спецучасток собрана. Все в той папке: и точная площадь участка, и длина периметра, и система охраны. Хорошо устроились. И Волга рядом. Посторонним не пробраться на спецучасток и не убежать с него. Одни ворота железнодорожные, другие рядом автомобильные и еще калиточка с выходом на пляж и лодочную станцию. И двадцать семь километров несокрушимых заборов под постоянным наблюдением и охраной.

Старший майор государственной безопасности не рассказывает, но Настя знает: во рвах под колючей проволокой - противопехотные мины. Между заборами - псы-волкодавы.

Вечером у дома отдыха НКВД весело. Большой красивый парень гармошку терзает.

Смех. Танцы.

- Это наш новый товарищ Настя. Прислана из Центра.

С утра одевается Настя в темное и уходит в лес. Леса на спецучастке много.

Оттяпали чекисты кусочек на волжском берегу, не постеснялись. Все тут у них.

Это так принято: большой дом НКВД всегда в центре города. Чтобы все его видели. И боялись. А за городом - дом отдыха, склады, учебный центр, расстрельный участок. Случись что в городе: бедствия стихийные, волнения, бунт, - НКВД контроля не теряет. Не из центра города ситуацию контролировать будет, а из какого-то живописного леса.

Спецучасток - это как бы тайная запасная столица области. Товарищ Сталин в соответствии с той же логикой и для всего Советского Союза тайную столицу строит. Заодно - и для всей Европы, и всей Азии. Вон там, в Жигулях. На той стороне Волги. Хитер товарищ Сталин. Рядом развернул грандиозное строительство Куйбышевской ГЭС - крупнейшей в мире. С одной стороны, столице Европы много энергии потребуется. С другой - строительство ГЭС служит, кроме всего, маскировкой строительства подземного города. Все знают, что великая стройка вокруг - Куйбышевская ГЭС. Лагерей кругом столько, что в Куйбышеве ночи белые, как в Ленинграде. Столько тут зон запретных, столько электричества К тех зонах жгут, что по ночам рассеянным светом Вся область озарена. Хоть газету читай.

Так вот: гонят зэков эшелонами в Куйбышев, и все понимают - на строительство ГЭС. Разгружают машины механизмы - для строительства ГЭС. Тысячи тонн стали и цемента потоками идут: все понятно - строительство ГЭС. Все знают про ГЭС.

Мало - про подземный город. Смотришь на откосы Жигулей, ничего подозрительного не увидишь. Спрятано все. Так и возле спецучастка НКВД ходить можно из года в год: в лесу забор зеленый да проволока, собачки брешут. Что за забором? Да мало ли что! У нас вообще все секретно.

Смотрят чекисты на Жар-птицу. Понимают, что вещмешок иностранный. Ботинки на подошвах толстых. "Люгер" на боку. Внимание ей. Почтение. Запретил Бочаров говорить о ней, запретил вопросы задавать. Так оно и без вопросов ясно - диверсантша. В лагере испанских детей не по-нашему лопочет. В языке совершенствуется. Ясно без вопросов - прислали готовиться генерала Франко исполнить. Дело нужное.

Исходила Настя спецучасток. Ничего интересного. Ничего подозрительного: лес, станция железнодорожная в лесу, массовые захоронения, стрельбище, брошенный храм, дом отдыха, дети испанские, склады. Сегодня наткнулась на дорожку расстрельную. Между станцией и могилами вытоптана дорожка. На этой дорожке - загон. Настя его пустым видела, заборы в два роста, доски внахлест, но ворота настежь. В загоне десять шкафов. По пять отделений в каждом. Шкафы в загоне - подковой. Но явно загон не простаивает. К нему не заросла народная тропа.

Вытоптана трава - вроде стада слонов тут каждую ночь на водопой идут.

Бегает Настя лесами. Туда, сюда. Не следят ли? Нет. Не следят. В лесу она рывок делает, а потом затаится и смотрит. Нет, не следят. Убежать она отсюда не может. И по лесам ничего интересного ей не найти. Спокоен старший майор государственной безопасности Бочаров. Волнения не проявляет. Уверен в себе.

Посмеивается.

Каждый день на спецучастке стрельба. То ли на стрельбище тренируются, то ли людей стреляют. Наверное, и то, и другое. Рабсила в тоннелях жигулевских быстро изнашивается. Так ее эшелонами - сюда. На спецучасток. Видела Настя, как эшелоны вползают через ворота спецучастка. И - к станции.

Загоняют эшелоны поздно вечером. Стоят они на станции до рассвета. А с рассветом оцепляют станцию, загон и могильники конвоем...

Растянул меха гармонист и грянула песня: Как нас обнимала гроза... и подхватили: Тогда нам с тобою сквозь дым улыбались Ее голубые глаза.

Обыкновенные люди. Романтики. Скромные герои. Делают важное дело. Стреляют врагов. Чем больше настреляют, тем быстрее наступит светлое будущее. Их незаметный героический труд - это борьба за счастье всего человечества. За мир на земле.

Хороший вечер. Тут на спецучастке летом, как в санатории, семьи руководящего состава НКВД живут. Тут и руководство областное отдыхает: секретари обкома, прокурор, товарищи из облисполкома. С семьями. Каждый вечер на поляне возле реки все общество собирается. Уху вечерами варят, раков. Пиво холодное прямо из бочки. Так пиво и называется "Жигулевское".

Жены чекистов Настю сразу в свой круг приняли.

Запросто.

Запретил Бочаров про Настю сплетничать. И не сплетничают. Тут женщины особые.

Понимают: болтни лишнего...

Так что не болтают. Но знают: прислал товарищ Сталин девчонку готовиться к убийству самого Франко. Или Троцкого. Нет, конечно, не Троцкого. Учит она, говорят, испанский язык - это против Франко.

Троцкий ведь в Мексике живет. Если бы мексиканский язык учила, то тогда понятно...

И женам партийных руководителей - глазами: вон та, глазастенькая. Это которая? Да вон же. Это та самая? Да как же на такое дело такую тощую? Генерал Франко вон какой жирный. Справится ли? Тщщ...

Согрелась Жар-птица у стога сена, слушает разговоры вокруг, улыбается своему чему-то. Качнулись синие жигулевские утесы за Волгой, задрожало мягко черное небо, и полетела Жар-птица в прекрасную страну, в страну будущего, где люди будут честными и добрыми, даже честнее и добрее, чем сейчас...

И решила Настя, что нет тут никакого заговора. Нет и все. Просто ищет она заговоры и хочет найти, а тот, кто ищет, тот всегда находит. Это из наших песен известно. Нет заговора на спецучастке Куйбышевского управления НКВД. Не могут такие добрые, такие честные люди устраивать заговор против власти рабочих и крестьян, против товарища Сталина, который власть народа защищает от примазавшихся проходимцев.

Подсел Бочаров.

- Ну как тренировки? - Хорошо.

- Не помочь ли чем? - Нет, спасибо.

- А знаешь, Жар-птица, тебя сегодня видели возле загона.

- Знаю.

- Ты, конечно, не догадываешься, зачем в загоне шкафы стоят. А у нас поверие: если кто из непосвященных эти шкафы увидит, то жить ему недолго. Человек может увидеть такие шкафы только раз в жизни и тут же должен умереть.

- А как же вы и ваши люди? - Ко мне и моим людям это не относится.

Мы - посвященные. Нам тайна шкафов доверена.

Мы работаем с этими шкафами. Это, так сказать, наше средство производства.

Потому это поверье нас как бы не касается. А вот тот, кому эта тайна не доверена, умирает быстро после того, как такой шкаф увидит.

Нехорошее лицо у Бочарова. И глаза нехорошие.

Говорят, что существуют в природе черные бриллианты, так вот глаза у него именно такие: черные, холодные, сверкающие. Такими глазами хоть стекло режь.

Сатана сатаной. От одного взгляда опрокинуться можно. Представила Настя, что попала клиентом к Бочарову в пыточную камеру на следствие. Передернуло ее.

И тон Бочарова нехороший. Сказал одно, а слышится в словах угроза откровенная: "Пришла ты к нам на спецучасток с важной бумагой. Но не выйдешь отсюда. И бумаги не помогут. Так что бегай по лесам, прикидывайся диверсантшей, вынюхивай, ничего не вынюхаешь".

Улыбнулась Настя Бочарову улыбкой очаровательной: - Товарищ старший майор государственной безопасности, я - посвященная. Я - такой же исполнитель, как и вы. Знаю, для чего шкафы пред" назначены. Сама с ними работала. Правда, не на вязании, а на исполнениях. Техника у нас везде стандартная: знаете, ложбинка там, где шея с черепом сходятся...

Хотела Настя добавить: "Тут у вас чекисты людей стреляют, а мы у себя - чекистов". Но не стала Настя такого добавлять. Просто подарила Бочарову еще одну улыбку лучезарную.

Отошел старший майор государственной безопасности. Сам себя ругает. Думал пугануть девочку так, чтобы отбить охоту тайны НКВД вынюхивать. А она не испугалась.

Любого встречного взглядом, жестом, действием давить надо. Всегда. Так старший майор государственной безопасности и делает. Давит. Попробовал и против сталинской контролерши - не выгорело. И решил для себя: один - ноль. В ее пользу. И не такая она наивная дурочка, как может показаться.

Отошел Бочаров, а Настя решила: тут Заговор.

Осень листопадная. Осень шелестящая. Идет Настя лесом. Идет, над собой смеется. Пропустили ее на спецучасток по бумаге, а дальше что? Возле Бочарова можно год ходить, ничего не узнаешь. А можно и десять лет. В доме отдыха НКВД - запасной командный пункт областного управления. Там узел связи и сейфы. Но узел связи под охраной, и двери там железные, и окна в решетках, и работают там связисты круглые сутки. Да и не так глуп Бочаров, чтобы в рабочем своем сейфе держать что-то недозволенное. И не так глуп Бочаров, чтобы в рабочих помещениях что-то лишнее сказать.

Интересно, где сейчас Дракон? Вернулся ли из Америки? И что там у него за, результаты? А результаты у него не могут быть веселыми. Если бы он забрал "Контроль-блок" в Америке и благополучно вернулся, то Настю товарищ Сталин немедленно бы отозвал со спецучастка. Делать ей Тут нечего. Поднял бы товарищ Сталин правительственный телефончик и сказал бы: ну-ка верните мою птицу, завершилась ее практика. И Бочаров ее отпустил бы. Если нет заговора, посмеет ли какой-то Бочаров ослушаться Сталина и не выполнить его приказ? Но заговор есть. И потому не отзывают Жар-птицу со спецучастка Куйбышевского управления НКВД. А что она может? Ничего не может. Бегает по лесам. Понимает Бочаров, что она прислана что-то разнюхать, только не выгорит Настеньке.

Обдумала Настя варианты и решила в панику не ударяться и не хлюздить. Если заговор есть, если "Контроль-блок" украден, то быть ему или в Москве или тут где-то рядом. Даже тут вернее: "Контрольблок" в основном для Жигулей предназначен.

Если есть заговор, то должна быть подготовка.

Должны быть интенсивные контакты между участниками. А где? Непонятно, если Бочарову надо поговорить со своими людьми о чем-то недозволенном, где он это делает? Короткий, разговор - это в лесу. Леса на спецучастке в достатке. Ну а если разговор с пьянкой на всю ночь, тогда где? А ведь заговор просто так в лесу не рождается, и не зреет в лесу. Заговор, если психологии Перзеева верить, начинается с доверия участников друг к другу.

Заговор начинается в обстановке домашней, доверительной. Где это? Не в кабинете же служебном. Не на квартире. Потому как квартиры чекистов прослушиваются, и они это знают. Где тогда? Где-то в подмосковном лесу, в уютном домике. Или в лесу у Жигулей. Тоже в уютном домике. Если тут у Жигулей судьба страны и мира решается, то тут и должны заговорщики собираться. И не однажды.

Где? Все леса Настя обходила. Нет в лесах на спецучастке уютного домика. Нет его.


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 ]

предыдущая                     целиком                     следующая

Библиотека интересного

Библиотека эзотерики