19 Mar 2024 Tue 14:40 - Москва Торонто - 19 Mar 2024 Tue 07:40   

На аэродроме оставался только заспанный служитель, молодой, коротенький и толстый; если не считать слабого намека на образование, проскальзывавшего в его речах, он был бы духовным двойником ночного диспетчера в Брэдшоу. Он ничего не знал об этих двух самолетах, когда он год назад заступил на должность, они уже стояли здесь.

Он никогда не интересовался ими, как, впрочем, и никто другой. Вдали от начальства в медленном умирании огромной авиакомпании о моноплане "Сандерс" забыли. Ценности такого характера забывались повсюду… Модель двигателя тоже была брошена в куче хлама и, скрытая от понимающего взора, ни о чем не говорила преемникам и вступающим во владение новым хозяевам…

Молодому служителю не оставили никаких распоряжений относительно того, обязан ли он держать "Сандерс" на поле. Решение было вынесено бесцеремонными, уверенными манерами двух незнакомцев, визитной карточкой мисс Дэгни Таггарт, вице-президента железнодорожной компании, и краткими намеками на срочную секретную миссию (молодой человек сразу подумал о Вашингтоне), упоминанием о соглашении с шишкой из нью-йоркской авиакомпании, имени которой парень никогда не слышал, чеком на пятнадцать тысяч долларов, подписанным мисс Таггарт, в качестве залога за самолет, и другим чеком, на две тысячи долларов, – за его личную заботу и беспокойство.

Парень заправил самолет, проверил его так старательно, как мог, нашел карту аэродромов страны, и Дэгни увидела, что посадочная площадка на окраине Эфтона, штат Юта, отмечена как еще существующая. Дэгни была слишком взволнована и очень спешила, чтобы что-то чувствовать, но в последний момент, когда служитель включил прожекторы и она уже была готова подняться на борт, задержалась и взглянула в пустоту неба, а затем на Оуэна Келлога. Он твердо стоял в ярком белом свете, расставив ноги на цементном пятачке в кругу слепящих огней, за которыми простиралась безысходная ночь. Дэгни вдруг задумалась, кто же из них двоих движется навстречу большей опасности.

– Если со мной что-нибудь случится, – сказала она, – вы скажете Эдди Виллерсу из моего отдела, чтобы он предоставил работу Джеффу Аллену, как я обещала?

– Скажу… Это все, что вы хотите передать… на случай, если что-нибудь случится?

Дэгни обдумала его слова и грустно улыбнулась:

– Думаю, что все… Да, еще сообщите Хэнку Реардэну, что случилось. Скажите, что я попросила вас передать ему.

– Хорошо.

Она подняла голову и твердо сказала:

– Однако не думаю, что что-то случится. Когда доберетесь до Лорела, позвоните в Уинстон, штат Колорадо, передайте, что я буду там завтра в полдень.

– Хорошо, мисс Таггарт.

Дэгни хотела протянуть руку на прощанье, но это показалось ей недостаточным – она вспомнила, что Келлог сказал ей о минутах одиночества. Она достала пачку и молча предложила ему его же сигарету. Он понимающе улыбнулся, маленький огонек его спички, поджигающей их сигареты, был самым крепким рукопожатием.

Дэгни забралась в самолет, и ее сознание слилось в единый поток – единство движения и времени, симфония, тема которой развивалась все стремительнее и неудержимее: прикосновение руки к стартеру, шум двигателя, взорвавшегося горным камнепадом; вращение лопасти винта, исчезающей в сверкании разрезающего воздух пропеллера; выезд на взлетную полосу, короткая пауза, рывок; длинный, опасный разбег – разбег по прямой, набирающий силу, затрачивая ее на мощное ускорение, прямой и целеустремленный; и наконец, момент, когда земля канула вниз, а линия движения продолжилась уже в воздухе.

Дэгни увидела, как внизу проплывают телеграфные столбы, тянущиеся вдоль железнодорожного пути. Земля падала вниз, и Дэгни казалось, будто земная тяжесть стекает с ее лодыжек. Планета словно уменьшилась до прикованного к ноге каторжника ядра, которое она волочила за собой и наконец сбросила. Дэгни покачивалась, опьяненная этим открытием, и самолет раскачивался, а земля кружилась в такт покачиванию самолета. Дэгни поняла, что теперь ее жизнь в ее руках, что нет необходимости спорить, объяснять, учить, защищать, бороться – лишь смотреть, думать и действовать. Потом земля превратилась в плоскость, все больше и больше расширяющуюся по мере того, как Дэгни, кружась, поднималась вверх. Когда она в последний раз взглянула вниз, огни взлетной полосы уже погасли, светился лишь маяк, и он походил на огонек сигареты Келлога, мерцающий в темноте прощальным салютом.

Дэгни осталась наедине с огоньками приборной панели и звездами за стеклом кабины. Нечему было поддержать ее, кроме пульса мотора и разума людей, создавших самолет. Но что же еще поддерживает человека? – подумала Дэгни.

Ее курс вел на северо-запад, прорезая по диагонали штат Колорадо. Дэгни знала, что выбрала опасный путь через самый протяженный горный барьер, – но этот путь был самым коротким, а безопасность зависела от набора высоты; никакие горы не казались опасными по сравнению с диспетчером из Брэдшоу.

Звезды напоминали хлопья пены, и небо будто плавно покачивалось, словно море, – это было переливание формирующихся пузырьков, мерный плеск волн. Иногда внизу, на земле, вспыхивали огоньки, и они казались ярче неподвижной синевы вверху. Земля висела между чернотой и синью, казалось, она борется за свою хрупкую опору. Земля приветствовала Дэгни и улетала прочь.

Из пустоты выступила бледная полоска реки и долго оставалась в поле зрения Дэгни, незаметно скользя ей навстречу. Река походила на светящуюся сквозь кожу земли вену, тонкую и бескровную.

Потом Дэгни увидела огни какого-то города, похожие на горсть золотых монет, рассыпанных по прерии; неистово яркие огни, питаемые электрическим током, показались ей такими же далекими, как звезды, и такими же недосягаемыми. Питавшая их энергия, сила, создавшая электростанции в прерии, ушла, и Дэгни не знала, как ее вернуть.

Все же это мои звезды, думала она, глядя вниз, моя цель, мой маяк, сила, несущая меня вверх. То, что другие якобы чувствуют при виде звезд – звезд, безопасно отдаленных миллионами лет и потому не требующих никаких поступков и блеском своим подтверждающих тщету всего земного, – Дэгни чувствовала при виде электрических фонарей, освещающих городские улицы. Именно земля внизу была той высотой, которой она должна достигнуть, и она удивлялась, как могла потерять ее. Кто превратил землю в ядро каторжника, которое она обречена влачить по грязи, кто превратил обещанное свершение в призрачное недостижимое видение?

Город исчез, и нужно было смотреть вперед, на горы Колорадо, восстающие на пути.

На приборной панели стрелка высотомера показывала, что самолет поднимается вверх. Шум мотора, пульсирующий в металлическом корпусе, дрожь штурвала под руками, как работа сердца при напряжении в неимоверном усилии, говорили Дэгни о той мощи, которая несла ее над вершинами. Теперь земля напоминала искореженную скульптуру, раскачивающуюся из стороны в сторону, оболочку, стреляющую по самолету внезапными вспышками. Дэгни смотрела на эти вспышки, воспринимая их как черные борозды, взрыхленные в молочном звездном пространстве прямо на ее пути и раздирающие плоть неба все шире и шире. Ее разум слился с телом, а тело с самолетом, – она боролась с невидимым насосом, тянущим ее вниз, сражалась с внезапными порывами ветра, колышущими землю; казалось, земля вот-вот сольется с небом, втащив за собой полосу гор.

Когда горы опускались вниз, наступала передышка, – полет над застланными туманом долинами. Потом поднимался туман и раскачивал землю, и Дэгни словно зависала в воздухе, не чувствуя движения, лишь гул двигателя.

Но ей не нужно было смотреть на землю. Приборная панель была теперь ее зрением, это было объединенное зрение лучших умов, способных управлять ее полетом. Их зрение, думала Дэгни, предложено мне, от меня же требуется лишь умение читать указания. Как им оплатили это, им, дающим зрение? Какой комфорт они подарили миру и что получили взамен? Где они теперь? Дуайт Сандерс? Изобретатель двигателя?

Туман все поднимался – и неожиданно Дэгни увидела в просвете над горами огненную точку. Это был не электрический свет, а одинокое пламя во мраке земли. Она поняла, где находится, и узнала это пламя: факел Вайета.

Дэгни приближалась к цели. Где-то позади, на северо-востоке, высились скалы, пронзенные тоннелем "Таггарт трансконтинентал". Горы полого переходили в более однородную почву Юты. Дэгни направила самолет ближе к земле.

Звезды исчезали, небо темнело, но в гряде облаков на востоке появились узкие щелочки – сначала нити, затем слабые линии и прямые полосы, еще не розовые, но уже и не синие – первые признаки приближающегося рассвета. Они то появлялись, то исчезали, становясь уже отчетливее на фоне темного неба и постепенно расширяясь; это походило на обещание, отчаянно стремящееся к исполнению. В сознании Дэгни зазвучала музыка, та, которую она редко вспоминала: не Пятый концерт Хэйли, а Четвертый – крик мучительной битвы, с прорывающимися мощными аккордами основной темы – далекого и прекрасного видения, которого можно достигнуть.

Она увидела аэропорт Эфтона за несколько миль, сначала скопище искр, затем яркий блеск белых лучей. Он светился для готовящегося к взлету самолета, и Дэгни пришлось подождать с посадкой. Кружа в темноте над полем, она увидела серебряное тело самолета, взлетевшего, как феникс из пламени, и – по прямой, оставляющей за собой тающий световой след, – повернувшего на запад.

Дэгни направила свой самолет по проторенному пути и попала в светящуюся воронку лучей; она увидела летящую ей в лицо бетонную полосу, почувствовала толчок колес – самолет успокоился, как бы преобразившись в автомобиль, и плавно покатился по посадочной полосе.

Это был небольшой частный аэродром, обслуживающий редкие рейсы последних оставшихся в Эфтоне промышленных концернов. Дэгни увидела, как к ней бежит служитель. Самолет остановился, и она спрыгнула на землю; часы полета улетучивались из ее сознания, пожираемые нетерпением.

– Здесь можно найти машину, которая отвезет меня в Технологический институт? – спросила Дэгни.

Служитель озадаченно посмотрел на нее:

– Конечно, мэм. Но зачем? Там никого нет.

– Там мистер Квентин Дэниэльс.

Служитель медленно покачал головой, затем резко поднял палец, указывая на запад, на тающий в небе след самолета:

– Мистер Дэниэльс сейчас там.

– Что?

– Он только что улетел.

– Улетел?

– С мужчиной, который прилетел за ним три часа назад.

– С каким мужчиной?

– Не знаю, раньше никогда его не видел, но – черт! – у него такой красивый самолет!

Дэгни снова оказалась за штурвалом, самолет разогнался по взлетной полосе и взмыл в небо, похожий на пулю, нацеленную на два огонька – красный и зеленый, – которые, мигая, исчезали на востоке. Она все повторяла:

– Нет, не уйдут! Не уйдут! Не уйдут!

Наконец-то, думала Дэгни, сжимая штурвал, словно это был враг, которого нельзя упустить, и эти слова взрывались в ее сознании, оставляя за собой огненный след. Наконец-то встретить врага лицом к лицу… узнать, кто он и где скрывается. Двигатель… он не унесет двигатель в бездну чудовищной неизвестности… на этот раз он не уйдет…

Восток озаряла полоска света; казалось, она поднимается с земли, как затаенное дыхание, вырвавшееся на свободу. Самолет незнакомца был единственным проблеском высоко в небе, меняющим цвет и вспыхивающим то там, то тут, как наконечник качающегося в темноте и отмеряющего время маятника.

Кривая полета приближала этот проблеск к краю земли, и Дэгни наращивала скорость, стараясь не потерять самолет из виду, не дать ему соприкоснуться с горизонтом и исчезнуть. Свет струился в небо, словно вырванный из земли самолетом незнакомца. Он следовал на юго-восток, и Дэгни мчалась вслед за ним, навстречу рассвету.

Небо цвета прозрачно-зеленого льда расплавлялось в бледное золото, покрытое тонкой корочкой лака. Дэгни впервые увидела этот цвет утром на земле. Облака проплывали длинными лоскутами дымчатой синевы. Дэгни не отрывала глаз от самолета незнакомца, словно ее взгляд служил тросом, тянущим на буксире ее самолет. Самолет впереди стал для нее маленьким черным крестиком, уменьшающейся клеточкой, обозначенной на ярко светящемся небе.

Потом Дэгни заметила, что облака не расходятся, а стоят, застыв над горизонтом, и поняла, что самолет держит курс к горам Колорадо и ее вновь ждет борьба с буйством стихий. Она подумала об этом без каких-либо чувств; ей было безразлично, хватит ли у самолета и у ее тела сил попробовать еще раз. Пока может двигаться, она будет преследовать эту улетающую крупинку, уносящую последнее, что осталось у нее в мире. Она ощущала лишь пылающий в ней огонь ненависти, злость и отчаяние борьбы не на жизнь, а на смерть – все это сливалось в одно решение: преследовать незнакомца, кем бы он ни был, куда бы он ее ни завлек, преследовать и… Эта мысль осталась незавершенной, но ее окончание само собой возникло из пустоты: и отдать свою жизнь, но сначала отобрать его жизнь.

Она действовала как автомат, переключенный на управление самолетом. Внизу в голубоватом тумане кружились горы, а острые вершины поднимались на пути как туманные скопления мертвящей синевы. Дэгни заметила, что расстояние между самолетами сократилось; незнакомец сбавил скорость перед опасным препятствием, в то время как она летела с прежней, не думая об опасности, лишь мышцы ее рук и ног напряглись, чтобы удержать самолет на высоте. Ее губы сжались в улыбку: именно тот человек впереди вел ее самолет, подумала она; он дал ей силу преследовать его с безошибочным автоматизмом лунатика.

Словно подчиняясь ее воле, стрелка высотомера на приборной доске самолета медленно поднималась вверх. Дэгни поднималась и поднималась, не зная, насколько еще хватит дыхания и долго ли еще протянет пропеллер. Незнакомец летел на юго-восток, к самой высокой горе, закрывавшей солнце.

Первый луч солнца коснулся его самолета. На мгновение он вспыхнул белым огнем, разбрасывая во все стороны лучи. Затем солнце осветило вершины гор. Дэгни увидела, как свет упал на снег в расщелинах, тонкой струйкой просочился вниз по гранитным склонам; он высек на уступах причудливые тени и придал горам живую завершенность форм.

Они пролетали над широчайшей полосой горного хребта, необитаемой, непригодной для жилья, неприступной для людей. В радиусе тысячи миль было негде приземлиться; Дэгни посмотрела на топливный расходомер: топлива оставалось еще на полчаса полета. Незнакомец устремился к другой, более высокой гряде. Дэгни удивилась, что он выбрал этот курс, там никогда не было и не могло быть воздушного маршрута. Ей хотелось, чтобы гряда осталась позади; она надеялась, что это последнее препятствие. На большее ее хватить не могло.

Самолет незнакомца неожиданно сбросил скорость. Он начал терять высоту как раз в тот момент, когда Дэгни ожидала подъема. На его пути поднимался гранитный барьер, движущийся ему навстречу, но длинная плавная траектория движения скользила вниз. Дэгни не могла обнаружить ни тряски, ни судороги – никакого признака механического повреждения, ровное управляемое движение. Неожиданно на крыльях вспыхнул солнечный свет, самолет заложил длинный вираж, и лучи водяными брызгами рассыпались от его корпуса. Самолет пошел широкими, плавными кругами, словно перед приземлением, хотя посадка здесь была немыслима.

Дэгни наблюдала, не пытаясь понять, не веря тому, что видит, ожидая рывка вверх, который выведет самолет на прежний курс. Но легкие скользящие витки спускались все ниже и ниже, прямо к земле, которой Дэгни не видела и о которой не решалась думать. Между его и ее самолетами, как останки гигантской челюсти, выросли ряды гранитных зубов; Дэгни не могла догадаться, в чем причина спирального движения самолета незнакомца. Знала только, что это не самоубийство, хотя впечатление создавалось именно такое.

Она увидела, как солнце блестит на крыльях самолета. Потом самолет устремился вниз, как человек, ныряющий головой вниз с распростертыми руками, безмятежно отдаваясь полету, и исчез за грядой гор.

Дэгни ожидала, когда он появится, не в силах поверить, что стала свидетельницей катастрофы, произошедшей так просто и спокойно. Она приблизилась к тому месту, где упал самолет. Казалось, там должна была раскинуться долина, окруженная кольцом гранитных стен.

Дэгни посмотрела вниз: места, пригодного для посадки, не было. Не было и следов самолета. Дно ущелья выглядело как поверхность земной коры, образованная в те дни, когда земля остывала, и оставшаяся неизменной. Взгляду Дэгни открылась гряда камней, громоздящихся друг на друге, – валуны, нависшие случайными скоплениями среди длинных темных лощин, и несколько искривленных сосен, растущих, пригнувшись к земле. Внизу не было ровной площадки размером даже с носовой платок, и скрыться самолету было негде. Как, впрочем, не было видно и его обломков.

Дэгни резко накренила свой самолет, кружа над долиной и постепенно снижаясь. Благодаря игре света, долина казалась освещенной намного ярче остальной поверхности земли.

Дэгни была уверена, что самолета там нет; хотя это казалось невозможным.

Она кружила, опускаясь все ниже и ниже. Дэгни оглянулась вокруг и, внезапно испугавшись, подумала, что в это тихое летнее утро она одна – затерявшаяся в районе Скалистых гор, куда не долетит ни один самолет, с догорающим в баке топливом, она искала самолет, которого никогда не было, преследовала разрушителя, который исчез, как исчезал всегда; возможно, она гналась за его призраком, который заманил ее сюда на верную гибель. Она тряхнула головой, крепче сжала губы и опустилась еще ниже.

Дэгни подумала, что не может бросить такое безмерное богатство, как интеллект Квентина Дэниэльса, на одном из этих камней внизу; если он еще жив и в пределах досягаемости, она должна помочь ему. Она опустилась внутрь круга гранитных стен, обрамляющих долину. Полет стал опасным, пространство было слишком узким, но Дэгни все кружилась и снижалась, ее жизнь зависела теперь от ее зрения, которое выполняло сразу две задачи: следило за поверхностью долины и за гранитными стенами, в которые, казалось, вот-вот упрутся крылья ее самолета.

Опасность ощущалась ею как составная часть работы. Она не имела никакого отношения к ней лично. Охватившее Дэгни дикое чувство было почти радостью. Это была последняя ярость проигранного сражения. Нет! – мысленно кричала Дэгни, бросая вызов разрушителю, миру, который оставила, прошедшим годам, долгой череде поражений. Нет!.. Нет!.. Нет!..

Глаза ее скользнули по приборной панели, и она застыла, задохнувшись. В последний раз, когда она смотрела на него, высотомер показывал 11 футов. Сейчас он показывал 10 . Но дно долины не приблизилось. Оно оставалось на том же расстоянии, на каком было, когда она впервые посмотрела вниз.

Дэгни знала, что цифра 0 означает уровень земли в этой части Колорадо. Она не ощущала снижения, не замечала, что земля, казавшаяся такой четкой и близкой с высоты, выглядела теперь туманной и далекой. Она смотрела на те же камни с той же точки, но они не увеличивались, их тень не двигалась, а дно долины светилось все тем же странным неестественным светом.

Дэгни подумала, что высотомер сломался, и продолжала снижаться. Она видела, что стрелка прибора падает, видела, что гранитные стены поднимаются, кольцо гор становится все выше и выше и их вершины, тесно смыкаясь, уходят в небо. Но дно долины оставалось неизменным, как будто она падала в бездонный колодец. Стрелка продолжала падать: 10, 7, 3, 0…

У поразившей ее вспышки света не было источника – словно воздух вдруг взорвался ослепляющим холодным огнем, неожиданно и беззвучно. Удар отбросил Дэгни назад, ее руки выпустили штурвал, и она закрыла ими глаза. Через мгновение, когда она снова вцепилась в штурвал, вспышка света погасла, но самолет трясся, на уши давила тишина, а винт онемело застыл – двигатель заглох.

Дэгни пыталась поднять машину вверх, но самолет падал; она увидела летящую навстречу землю – не бесформенные валуны, а зеленую траву поля на том месте, где до этого никакого поля не было.

Времени разглядеть остальное не было. Некогда было искать объяснения, и уже невозможно выйти из штопора. Земля надвигалась на нее зеленым потолком в нескольких сотнях быстро сокращающихся футов.

Раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник, Дэгни билась, пытаясь заставить самолет скользить плавно, чтобы приземлиться на брюхо. А зеленое поле кружилось вокруг нее, проносилось над ней; она падала все ниже и ниже. Вцепившись в штурвал, не зная, удастся ли ей совладать с убегающим пространством и временем, Дэгни во всей полной, яростной чистоте почувствовала присущее ей особое ощущение жизни. В мгновенном озарении – мятежном отрицании катастрофы, любви к жизни и к той величайшей драгоценности, имя которой Дэгни Таггарт, – она почувствовала сильную, гордую уверенность, что выживет.

И Дэгни крикнула летящей навстречу земле, насмехаясь над судьбой и бросая ей вызов, слова, которые ненавидела, которые до этого мгновения были для нее символом капитуляции, отчаяния, мольбы о помощи:

– Черт возьми! Кто такой Джон Галт?


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 ]

предыдущая                     целиком