19 Mar 2024 Tue 12:02 - Москва Торонто - 19 Mar 2024 Tue 05:02   

– Конечно, – торопливо, почти с вызовом, даже обвиняюще сказал Таггарт. – Безусловно так, и ты не должна забывать об этом, ты ведь не ушла с поста, ты все еще… Или?..

– Нет, я не ушла с поста.

– Первым делом надо объявить в прессе, что ты вернулась к своим обязанностям, сообщить, почему ты отсутствовала и где… Да, кстати, где ты была?

– Эдди, – сказала она, – займись журналистами. Сообщи, что, когда я летела над Скалистыми горами к тоннелю Таггарта, у меня отказал двигатель. Я сбилась с маршрута, отыскивая место для посадки, и потерпела аварию в безлюдном горном районе…. Вайоминга. Меня подобрали старый пастух с женой, они перенесли меня в свою хижину, расположенную в пустынном месте, в пятидесяти милях от ближайшего населенного пункта. Я сильно пострадала и почти две недели находилась без сознания. У стариков не было ни телефона, ни радио, никакой связи или транспорта, кроме старого грузовичка, который окончательно развалился, когда они попытались воспользоваться им. Мне пришлось оставаться с ними, пока я не набралась сил и не смогла ходить. Я прошла пятьдесят миль до подножия гор, потом добралась на попутных машинах до железнодорожной станции в Небраске.

– Ах вот что, – сказал Таггарт. – Ну и отлично. Когда ты дашь интервью…

– Я не собираюсь давать никаких интервью.

– Как так? Меня весь день осаждают! Ждут! Это же необходимо! – Он был в панике. – Невероятно важно!

– Кто тебя осаждает весь день?

– Из Вашингтона и… и другие. Ждут твоего заявления.

Она показала на то, что Эдди записал в своем блокноте:

– Вот мое заявление.

– Но этого недостаточно! Ты должна объявить, что не уходишь со своей должности.

– Это и так понятно. Я вернулась.

– Надо так и объявить.

– Как еще?

– Сказать что-то от себя.

– Кому?

– Стране, народу. Люди тревожатся из-за тебя. Их надо успокоить.

– Сообщение их успокоит, если только кто-то переживал из-за меня.

– Я не это имею в виду.

– Тогда что же?

– Я имею в виду… – Он поперхнулся, избегая смотреть ей в глаза. – Я имею в виду… – Он сел, ломая пальцы в поисках слов.

Джим разваливается на глазах, подумала она; это возбуждение, дерганье, нетерпение, визгливый голос, панический вид – этого раньше за ним не водилось. Обычно осторожное ровное поведение сменилось несдержанными всплесками эмоций, скрытой, беспомощной злобой.

– Я имею в виду…

Он подыскивает слова, чтобы передать смысл, не выражая его, подумала Дэгни. Хочет, чтобы она поняла то, чего он не предназначал для понимания.

– Я имею в виду, что общественность…

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Нет, Джим, я не собираюсь успокаивать людей относительно состояния нашей экономики.

– Но ты…

– Пусть у людей будет столько волнений, сколько у них ума. Теперь к делу.

– Я…

– Джим, говори о деле.

Он взглянул на мистера Мейгса. Тот сидел молча, скрестив ноги и покуривая сигарету. Он был в куртке, не форменной, но выглядевшей как военная форма. Мясистая шея выпирала из ворота, а живот вываливался из приталенной куртки, призванной скрыть его. На руке сверкало кольцо с большим желтым бриллиантом, который переливался, когда Мейгс шевелил толстыми пальцами.

– Ты уже познакомилась с мистером Мейгсом, – полууточнил Таггарт. – Я так рад, что у вас будут хорошие отношения. – Он выжидающе помолчал, но не получил отклика ни от нее, ни от него. – Мистер Мейгс представляет Комитет по координации железнодорожных перевозок. Ты будешь часто сотрудничать с ним.

– Что это за Комитет по координации?

– Это новая федеральная структура, образованная три недели назад. Ты ее оценишь, одобришь и увидишь, что она чрезвычайно эффективна. – Ее поражала примитивность его приемов: он полагал, что, высказав за нее авансом ее мнение, тем самым отрежет ей возможность изменить его. – Это чрезвычайный комитет, который спас транспортную систему страны от развала.

– В чем его смысл?

– Тебе, конечно, не надо объяснять, что при нынешнем кризисе всякое новое строительство сталкивается с непредвиденными трудностями. Временно оказалась невозможной прокладка новых дорог. Поэтому главная проблема, стоящая перед страной, – сохранить существующую систему путей сообщения со всеми ее возможностями как единое целое. Выживание нации требует…

– В чем его конкретный смысл?

– В целях самосохранения нации железные дороги страны объединены в единую систему с общими резервами. Их совокупный доход передан Управлению пула железных дорог в Вашингтоне, который осуществляет функции доверенного лица всей системы дорог и распределяет доходы по дорогам в соответствии с… более современным принципом распределения.

– Что это за принцип?

– Не надо волноваться, права на собственность полностью сохраняются и защищены государством, им просто придана новая форма. Каждая дорога сохраняет независимость и ответственность за свою деятельность: движение поездов, расписание, поддержание в порядке путей и оборудования. В качестве своего вклада в общенациональный пул каждая дорога разрешает любой другой при необходимости бесплатно использовать свои пути и прочие возможности. В конце года Управление пула распределяет совокупный доход, и каждая конкретная дорога получает свою долю не на основе старомодных случайных расчетов в зависимости от числа составов, тоннажа перевезенного груза и прочего, а на основе ее потребностей, а именно, поскольку поддержание путей в порядке является главной потребностью, каждая дорога получает свою долю доходов соответственно длине путей, которыми она владеет и которые содержит в рабочем состоянии.

Слова она слышала, значение их поняла, но поверить в них не могла, поэтому она не удостоила их чести выказать гнев, озабоченность, сопротивление против этого очевидного и кошмарного случая массового безумия, которое стало возможно только благодаря готовности людей притворно верить, что это разумно. Она ощущала тупую пустоту, она чувствовала, что ее забросило туда, где нравственное негодование бессмысленно.

– Чьи пути мы используем для трансконтинентальных перевозок? – спросила она бесцветным, сухим тоном.

– Ну, наши, конечно, – торопливо ответил Таггарт, – то есть от Нью-Йорка до Бедфорда, Иллинойс. Оттуда – по путям «Атлантик саузерн».

– До Сан-Франциско?

– Это будет быстрее, чем по тому обходному пути, который ты хотела обеспечить.

– И мы ничего за это не платим?

– Кроме того, твой обходной путь долго бы не продержался: «Канзас вестерн» обанкротилась и к тому же…

– Никакой платы за использование путей «Атлантик саузерн»?

– Но и мы ничего не берем с них за пользование нашим мостом через Миссисипи.

Спустя минуту она спросила:

– Вы на карту смотрели?

– Конечно, – вмешался вдруг Мейгс. – У вашей дороги самая большая протяженность путей в стране. Так что вам не о чем волноваться.

Эдди Виллерс расхохотался.

– Мейгс непонимающе уставился на него:

– Что с вами?

– Ничего, – устало сказал Эдди, – ничего.

– Мистер Мейгс, – сказала она, – если вы посмотрите на карту, то увидите, что две трети расходов на поддержание путей для наших трансконтинентальных перевозок несет наш конкурент, а нам они ничего не стоят.

– Конечно. Ну и что из этого? – спросил Мейгс, но зрачки его сузились. Он подозрительно смотрел на нее, вероятно, не понимая, что толкает ее на такое откровенное заявление.

– В то же время нам платят за то, что мы владеем милями и милями бесполезных путей, движения по которым нет, – сказала она.

До Мейгса дошло. Он откинулся на спинку стула, явно потеряв всякий интерес к спору.

– Это неправда! – взорвался Таггарт. – У нас на ходу множество местных поездов, которые обслуживают участки и целые регионы нашей бывшей трансконтинентальной магистрали – Айову, Небраску, Колорадо, а по другую сторону тоннеля – вся Калифорния, Невада, Юта.

– Два местных поезда в сутки, – сказал Эдди Виллерс сухим, бесстрастным тоном деловой справки. – Кое-где и того меньше.

– Чем определяется количество поездов, которые данная дорога обязана иметь на ходу? – спросила она.

– Потребностями общества, – ответил Таггарт.

– Управлением пула в Вашингтоне, – сказал Эдди.

– Сколько поездов снято по стране за последние три недели?

– Вообще-то надо иметь в виду, – затараторил Таггарт, – что программа комитета помогла наладить сотрудничество на транспорте и покончила с хищнической конкуренцией.

– Она покончила с тридцатью процентами поездов, которые раньше ходили по стране, – сказал Эдди. – Остался только один вид конкуренции – все наперебой просят Управление пула разрешить им закрыть очередные маршруты. Выживет та дорога, которая ухитрится вообще не пускать поезда.

– Кто-нибудь подсчитал, как долго в таких условиях сможет удержаться на плаву «Атлантик саузерн»?

– А с вас-то от этого что убудет?.. – встрял было Мейгс.

– Пожалуйста, Каффи!!! – прервал его Таггарт.

– Президент «Атлантик саузерн», – бесстрастно сообщил Эдди, – покончил жизнь самоубийством.

– Причем тут это! – взревел Таггарт. – Он из-за личных причин.

Она молчала. Она сидела и смотрела на их лица. В ее душе поселилось глухое равнодушие, но и сквозь него пробилось удивление: Джиму всегда удавалось перекладывать тяжесть своих провалов на плечи самых сильных людей из тех, кто оказывался рядом, они расплачивались за его ошибки и гибли, а он оставался. Так обстояло дело в случае с Дэном Конвэем, с предприятиями Колорадо. Но в этом случае его нельзя было понять даже с позиций захребетника – плясать на могиле отчаявшегося человека, у которого в момент банкротства сдали нервы. Ведь его самого, как и его бывшего конкурента, отделяли от катастрофы считанные дни, он тоже катился в пропасть.

Разум по давней привычке настойчиво побуждал ее говорить, спорить, убеждать, указывать им очевидное, но она смотрела на их лица и понимала, что они все знают. Конечно же, своим особым способом, извращенным и трудно постижимым, но они понимали все, что она собиралась растолковать им, поэтому не имело смысла доказывать им нелогичность и гибельность их пути; и Мейгс, и Таггарт представляли себе последствия – тайна их способа мыслить заключалась в том, как они отстраняли от себя ужас выводов.

– Понятно, – спокойно сказала она.

– Как бы ты хотела, чтобы я поступил? – хныкал Таггарт. – Отказаться от трансконтинентальных перевозок? Объявить о банкротстве? Превратить магистраль в жалкую местную ветку на востоке страны? – Казалось, его начинало трясти от этого спокойного «понятно», потому что это слово показывало, что именно ей понятно. – Я ничего не мог сделать! Надо было спасать магистраль! Обойти тоннель мы не могли! У нас не хватало денег на дополнительные затраты! Надо было что-то предпринимать! Другого выхода не оставалось!

Мейгс смотрел на него наполовину с удивлением, наполовину с отвращением.

– Я не спорю, Джим, – сухо сказала она.

– Мы не могли допустить, чтобы такая дорога, как наша, погибла! Это было бы национальной трагедией! Нам приходилось думать о городах, промышленности, грузах, пассажирах, служащих, акционерах – обо всех, чья жизнь зависела от нас! Не только и не столько о себе, сколько об общественном благосостоянии! Все согласны, что программа координации необходима! Кто владеет информацией, тот…

– Джим, – сказала она, – если ты хочешь обсудить со мной какие-то дела, обсуждай.

– Ты никогда не принимала во внимание социальный аспект дела, – угрюмо сказал он, наконец отступаясь.

Она заметила, что его притворная вспышка пришлась не по душе мистеру Мейгсу так же, как и ей, но по диаметрально противоположной причине. Он смотрел на Джима со скучающе презрительным видом. Джим вдруг представился ей человеком, который пытался отыскать средний путь между ней и Мейгсом и теперь видит, что возможности маневра сужаются и он оказался между двумя жерновами.

– Мистер Мейгс, – спросила она, движимая горьким ироническим любопытством, – каков ваш план действий на послезавтра?

Он без всякого выражения посмотрел на нее карим взглядом тусклых глаз.

– Пустое, – сказал он.

– Теоретизировать о будущем абсолютно бесполезно, – вмешался Таггарт, – когда текущие проблемы требуют незамедлительного решения. В конечном счете…

– В конечном счете мы все помрем, – сказал Мейгс. С этими словами он быстро поднялся. – Я побегу, Джим, – сказал он. – У меня нет времени на разговоры. – И добавил: – И поговори с ней насчет того, как бы предотвратить аварии на дороге… если наша девочка такая кудесница в железнодорожных делах. – Он не хотел обидеть ее: Мейгс относился к тем людям, которые не понимают, когда обижают, а когда обижают их самих.

– Увидимся позже, Каффи, – сказал Таггарт, когда Мейгс, ни на кого не глядя, уже выходил.

Таггарт выжидающе и испуганно смотрел на Дэгни, по-видимому, страшась ее комментариев и вместе с тем отчаянно надеясь, что она что-то скажет – что угодно.

– Ну? – спросила она.

– Что ты хочешь сказать?

– У тебя есть еще что обсудить?

– Ну, я… – Казалось, он разочарован. – Ах, да! – закричал он, будто стремглав сорвавшись с места. – Есть одно дело, страшно важное…

– Возрастающее количество аварий?

– Нет, не это.

– Тогда что же?

– Дело в том… Тебе придется сегодня вечером выступить по радио в программе Бертрама Скаддера.

Она откинулась в кресле:


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 ]

предыдущая                     целиком                     следующая