5

– Слушай, Шайтан, этого бобра выбросить никак нельзя. Этот пропасть должен. С концами.

– Это, Хлюст, твоя забота. Я мокрое дело на себя не возьму.

– Плачу.

– Плати за транспорт, а мокрушничай сам.

– Где он может пропасть?

– Раньше жиганы в Донском крематории таких по ночам жгли. Но кто-то звякнул. Накрылась халява.

– И как теперь?

– Есть у меня возможность, только дорого это стоит.

– Говори.

– Знаю места, которые никогда раскапывать не будут. Чекисты много народа по Москве стреляют. Часто – в самом центре, на Лубянке, на Никольской. Трупы жгут или закапывают. Знаю место на Ваганькове. Там без гробов. Навалом. А люди, которые на кладбище вкалывают, – правильные. Если заплатишь. Они вроде под контролем чекистов, но и свой интерес блюдут. Так вот, раскопают ровик, твоего голенького клиента в одну кучку с расстрелянными аккуратно положат. Там их много-много. Никто никогда там потом копать не посмеет.

– Идет.

– Только тут риск большой. Чекисты могут среди ночи внезапно нагрянуть. Они своих жмуриков вывозят трехтонными грузовиками завода имени товарища Сталина.

– Плачу за риск. Отработаю.

– Есть лучший вариант. Но и более дорогой.

– Не тяни.

– У меня на такой случай в запасе гроб красного дерева. С двойным дном. Завтра командарма хоронить будут. Мы твоего покойничка снизу положим. Как подкладочку. И похороним днем. С венками из алых роз. Под «Интернационал» и ружейные залпы.

6

Люська-Иоланта спряталась так, как прячется раненая лиса. Спряталась так, чтоб никто не нашел. Она умела. На тот случай у нее давно убежище приготовлено. Вокруг Москвы – дачные поселки на десятки и сотни километров во все стороны. На любом московском вокзале садись в пригородный поезд, езжай наобум, выходи из вагона через час движения, через два, через три, – все равно в дачный поселок попадешь. В последние годы стали провода от Москвы тянуть. Электрички вместо паровозов вокруг Москвы шныряют. Скорость – ужасающая. За пару-тройку часов вон куда уехать можно. Но из дачного мира все равно не вырвешься. Он тут – везде! Чем дальше от Москвы, тем чаще попадаются дачи давно заброшенные, с выбитыми окнами, сорванными ставнями, провалившимися крышами, с запущенными, крапивой заросшими участками. Тут не то что бедной крадунье-воровайке место найдется, тут прятать можно хоть партизанские отряды, хоть банды абреков. И повезло – конец сезона, детям в школу, пустеют дачные места, спешат дачники в Москву, никто ни на кого больше внимания не обращает.

Но и найти убежище – полдела. Ночи-то холодные. Да и голод не тетка. Надо найденное убежище заранее к длительному залеганию подготовить, обеспечить себе тепло и питание. Люська и об этом в свое время позаботилась.

Но и это не все. Убежище надо искать такое, из которого есть тайный запасной выход. Неплохо еще и круговой обзор иметь, чтобы быть в курсе того, что вокруг происходит. В убежище том должен быть источник воды. Вопрос с туалетом решить надо. Неплохо бы на зиму и печку иметь с запасом дров. А как дым из трубы прятать? Ночью топить. А если ночь лунная? Еще и о том надо позаботиться, чтобы крысы запас продовольственный не расхитили. Да и о собственной защите от крысиных атак подумать. Съедят ведь. Сыроежка как-никак.

Обо всем этом она размышляла раньше. Все это нашла, запасла, заготовила.

И вот, забравшись в свою крепость, завалив вход балками, пустыми ящиками и бочками, закутавшись в тулуп, когда-то по случаю у зазевавшегося сторожа тяпнутый, пожевав в воде размоченный сухарь, задумалась Иоланта-Эвелина-Сыроежка о будущем. О своем собственном. О самом ближайшем. Пропавшего чекиста сейчас ищут мусора, ищут упорно и настойчиво. И не успокоятся, пока не найдут. И это страшная для Люськи опасность. Смертельная, или почти смертельная.

Чекиста убил Хлюст, а Шайтан похоронил в гробу с двойным дном. Если их чекисты найдут – не помилуют. И простым расстрелом не обойдутся. Но найти Хлюста и Шайтана вовсе не просто. Это только если Люську поймают, да пытками имена вырвут, вот только тогда им высшая мера светит после долгих и мучительных кар. А пока Люську не поймали, они могут спать спокойно…

Стоп! А ведь Хлюст и Шайтан, наверное, за свои шкуры дрожат. И понимают, что если поймают Люську…

7

– Мы, товарищ Холованов, одну мелочь упустили.

– Какую?

– Не мог человек с Колымы с одним портфелем ехать.

– Не мог.

– У него только одежды теплой на целый чемодан должно быть.

– Правильно.

– И где тот чемодан?

– Почему бы не камере хранения?

– Нет, Дракон. Я точно помню: вышел он из вагона с портфелем. Я и на это внимание обратил. Странно ведь. Поезд дальнего следования. Самого дальнего на всей нашей планете, а он без чемодана. Даже если он в поезд сел не в Хабаровске, а в Иркутске или Новосибирске, должен быть чемодан. Путь-то вон какой.

– Значит, в вагоне оставил.

– И это не канает. Поезда дальнего следования в Москве разгружают и тут же отгоняют в тупик, там проводят техосмотр, санитарную обработку, моют, чистят, красят, к новому рейсу готовят. Никто вещей в поезде не оставляет.

– А если проводников найти и с ними потолковать?

– К этому и клоню.

Глава 6

1

Плесни-ка, Хлюст. Да расскажи, как себя чувствуешь.

– Чувствую я себя, Шайтан, очень даже прекрасно. Схоронили центрового чекиста, и тихо, как на кладбище. Пьем? Пьем! И будем здоровы.

– И я о том: мы-то здоровы, но все тихо.

– Вот и будем радоваться, и выбросим из головы.

– Не выйдет.

– Это еще почему?

– Потому что тихо.

– Худо ли?

– Сообрази, Хлюст: пропал чекист центровой. Должны сейчас мусора все чердаки, все подвалы, все развалины, все трубы подземные, овраги и балки обыскивать. Где облавы? Где обыски? Где аресты? Где допросы? Где на вокзалах портреты пропавшего?

– А и действительно, где?

– И как ты это объясняешь?

– Никак. Ничего не понимаю.

– А я, Хлюст, понимаю. Они тихо ищут. И знаю кого. Люську твою, Эвелину-Иоланту-Анжелику-Сыроежку. Это у них единственная ниточка. Найдут ее – найдут тебя. Найдут тебя – ты расколешься.

– Шайтан! Никогда.

– Расколешься, до самой жопы. Я тебя знаю. Да и умеют там колоть. Не таких как ты кололи.

– Шайтан! Я уеду. Завтра. На Кавказ.

– Ты расколешься – выйдут на меня. А за мной – серьезные люди.

– Шайтан! В Эстонию сбегу.

– Так вот, серьезные люди очень не хотели бы, чтобы на тебя вышли.

– Не выйдут!

– Ты меня понял?

– Уеду сегодня же.

– Ты меня не понял.

– И вправду не понял. Дай набой.

– Набой? Намека просишь? Я тебе без намеков. Одна к тебе ниточка тянется. От Люськи твоей. Если жить хочешь, режь… ниточку.

2

– Про чемодан я, товарищ Холованов, вот что думаю. Не было с ним чемодана.

– Почему?

– Еще и не это скажу. Не мог он один ехать. Должен напарник быть. Путь-то вон какой: четверо, а то и пять суток пароходом «Генрих Ягода» из Магадана до Находки. Сутки, если повезет, от Находки до Владивостока. И еще одиннадцать до Москвы. Больше двух недель с пересадками по портам да вокзалам, по перронам-причалам, по каютам да коридорам. А ведь надо и в ресторане посидеть… Ох, какие рестораны в поезде «Владивосток – Москва»! Или просто на станции у вагонных ступенек постоять, воздуха свежего глотнуть, ноги размять. Да просто в туалет сбегать… А кто за вещичками присмотрит? Особенно если в вещичках самородки со слитками?

– Правильно. С ценным грузом никто, ни дипкурьеры, ни фельдъегеря, по одному не ездят.

– Я так полагаю. Купе на четверых. Было их трое. Купили четыре билета, чтобы постороннего с ними не было. Денег у них невпрогреб. Выгружать тяжеленный груз на первой платформе Северного вокзала Москвы – глупее не придумать. Они тут и не выгружают. Последняя перед Москвой остановка поезда «Владивосток – Москва» – в Ярославле. Там двое с тяжелым грузом выходят. Никто на них внимания не обращает: сибирские геологи с инструментом. А один налегке продолжает путь. Тут, в Москве, его встречают, на машине несутся в Ярославль и принимают гонцов с товаром. И никаких тебе телефонов-телеграфов, никаких писем и шифровок. Поездов из Владивостока больше одного в сутки не бывает. Ягоде только дату помнить, когда одного человека надо встретить в Москве.

– И откуда ты, Змееед, все это знаешь?

– Сел, представил себя Народным комиссаром внутренних дел, который ворует золото крупными партиями у рабоче-крестьянского государства, и разработал несколько вариантов курьерской связи. Этот – самый простой. Самый правильный. Самый надежный. Я еще и не такое скажу. Этот прибывший, видимо, кроме всего еще доставил и дату следующего привоза.

3

Дверь внезапно растворилась. Вроде ее стукнули чем-то тяжелым. На пороге – Люська-Сыроежка. Та, которую еще зовут то Анжеликой, то Эвелиной, а то – Иолантой. В руке – маленький изящный пистолетик.

– А вы меня не ждали?

– Н-н-нет…

– И о чем воркуете?

– Да все о погоде.

– А я про какую-то ниточку услыхала.

– Люся!

– Не трепыхайся! Убью!

– Люся! Мы тебя спрячем…

– На Ваганьковском кладбище?

– Люся! Обожди. Спокойно. Ты уедешь. Вот деньги. Смотри сколько. Вот портсигар. Думаешь, позолота? Нет. Золото чистое. А вот зажигалочка. Любуйся, какая красивая. С рубином. Люся! Осторожнее с оружием…

– Я всегда осторожная. Как лисонька.

– Откуда у тебя пистолет?

Страницы