Старт "Антика-ралли" обычно давался в Симферополе у истоков Юго-Восточного фриуэя, но до начала древней дороги Алушта - Сугдея спортсменам предоставлялось право выбора: можно было устремиться к промежуточному финишу по стальной восьмирядной дороге, проносящейся, как стрела, мимо самой высокой крымской горы Чатыр-Даг, и можно было при желании покинуть фриуэй по любому из десяти съездов и попытать счастья на запутанных асфальтовых кольцах внизу. Главная цель каждого участника - выскочить раньше других на Старую дорогу, ибо там, на ее серпантинах, каждый обгон превращался едва ли не в игру со смертью. Конечно, 70 километров прямого фриуэя для любого водителя, казалось бы, благодать, жми на железку да и только, но там, на фриуэе, между гонщиками начиналась такая жестокая позиционная борьба, такая "подрезка", такое маневрирование, что многие выбывали из соревнований, влепившись в барьеры или друг в друга, и потому наиболее хитроумные предпочитали покрутить по виражам асфальтового лабиринта мимо Машут-Султана, Ангары, Тамака, чтобы вынырнуть перед носом ревущей разномастной толпы машин уже в Алуште и устремиться сразу на Демерджи по самое "Антике", волоча за собой хвост гравийной пыли, которая сама по себе доставляет соперникам мало удовольствия.

Лучников и Новосильцев разработали хитрый план. Граф нырнет в первый же "рэмп" и исчезнет из поля зрения, а Андрей постарается на своем "турбо" снизить скорость основного потока машин на фриуэе насколько возможно, будет подрезать носы лидерам, менять ряды, неожиданно тормозить. Если граф выскочит первым на "Антику", его не удастся обставить ни Билли Ханту, ни Конту Портаго, не говоря уже о местных гениях.

Прибыли и на этот раз лучшие гонщики мира, не меньше десятка суперзвезд, десятка три просто звезд, а остальные все звездочки, но горящие ярчайшей дерзостью и честолюбием. Всего к старту было допущено 99 машин. "Сто минус единица" - рекламные цифры для маек, курток, сигарет, напитков... На громадном паркинге возле "Юго-Востока" разномастные машины всевозможных марок проверяли тормоза и рулевое управление, постепенно занимали места на линии старта, откуда вся ревущая масса низвергнется на фриуэй. За линией старта кипела многотысячная толпа. Трибуны вокруг Статуи Лейтенанта были переполнены шикарной публикой. Вертолеты телевидения висели над площадью. Повсюду сновала пресса, "папаратце" и камерамены. "Антика-ралли" давно уже стало в Крыму чем-то вроде национального праздника. Оно объединяло всех и в то же время обостряло соперничество между этническими группами: татарам, конечно, хотелось, чтобы выиграл татарин, англо-крымчане делали ставку на своих, врэвакуанты, то есть русские, рассчитывали на своих героев и так далее... В последние годы на "Антика-ралли" побеждали международные "тигры", вроде присутствующих сейчас Билли Ханта и Конта Портаго.

У Билли Ханта, белозубого, медного от загара красавца, машина так и называлась "хантер", то есть "охотник". Трудно было определить, какая модель взята за основу этого чудовища. Вдоль корпуса ее красовались значки разных фирм: "Альфа-Ромео-трансмиссия", "Тормоза Порше", "Мустанг-карбюрейтер"... и за каждый такой значок фирмы отваливали Ханту огромные премии, но тот плевать хотел на деньги. Билли был настоящий фанатик автоспорта или, как в Москве говорят, "задвинутый". Всякий раз к каждой гонке он сам конструировал своих "охотников", заказывая фирмам разные узлы по собственным чертежам. Жизнь вне автоспорта проходила для Ханта чем-то вроде череды туманных миражей. В него влюблялись мировые красавицы, вроде миллионной модели Марго Фицджеральд, и он снисходительно принимал их любовь, но не успевали журналы осветить медовые денечки, как тут же им приходилось описывать разрывы: красотки не выдерживали головокружительной жизни Ханта, а тот, не задумываясь, отдал бы их всех за одну-единственную свечу зажигания. Кстати говоря, Билли называл своих лошадок "охотниками" неспроста. На всех гонках он выбирал жертву, лидера, начинал за ним охоту, шел на хвосте, бесил бесконечным плотным преследованием, а потом, недалеко уже до финиша, "брал зверя".

Конт Портаго, худой и надменный юноша (впрочем, ему исполнилось уже 36 лет), был гонщиком совсем другой манеры. Он как бы никого не замечал в своей "испано-сюиза-фламенко" серебяно-серой окраски, он как бы боролся только со временем, его волновала только скорость, и он только лишь слегка кривил тонкие кастильские губы, когда кто-нибудь "путался под ногами". На нескольких последних гонках вот он-то как раз и оказался добычей "охотника" Ханта, однако все равно как бы не замечал его и никогда не комментировал свои поражения. Личная жизнь Конта оставалась для прессы загадкой.

Лучников сидел за рулем своего "питера", стоявшего уже на линии старта, и спокойно смотрел, как репортеры кружатся вокруг "хантера" и "фламенко". Вокруг него тоже шла напряженная работа средств массовой информации. Сенсацией было уже то, что 46-летний издатель влиятельной газеты участвует в гонке. Еще одной и, пожалуй, еще большей сенсацией были надписи на его бортах: "СОС! Союз Общей Судьбы! Присоединяйтесь к СОСу! СОС!" Несколько человек подлезали с вопросами, совали в окно микрофончики, но Лучников отодвигал их ладонью и спокойно курил. Разумеется, загадочно улыбался. Это необходимо - загадочная улыбка.

И вот он увидел главную сенсацию дня - автомобиль графа Новосильцева под номером "87" и под экзотическим названием "жигули-камчатка". Похоже было, что от Волжского автозавода осталась в этом аппарате только жестяная коробка, эмблема с ладьей да первая часть названия, зато "Камчатка", личная Камчатка графа, могущественно преобладала. Автомобиль представлял из себя открытое купе с одним лишь водительским сиденьем. За счет остального пространства, видимо, произошло увеличение мощности двигателя, там, видимо, были расположены какие-то новые узлы, покрытые стальным кожухом и теплоизоляцией. Система фар собственной конструкции, призванная прорезать гравийную пыль античной дороги, украшала передок. Жигулевский корпус был поставлен на шасси также собственной графа Новосильцева конструкции. Широченные шины с торчащими шипами и массивные каучуковые ярко раскрашенные бамперы, окружающие весь корпус машины и предназначенные для расталкивания конкурентов. Торчащая из-под заднего бампера выхлопная труба, похожая на реактивное сопло. Невиданная доселе система больших и малых зеркал, позволяющая графу видеть и вдаль и прямо под колесами. Лучников впервые увидел это чудище только сейчас, на старте: Новосильцев никому не показывал машину, даже "одноклассникам". Лучников улыбнулся. "Камчаткой" Володечку называли в гимназии вплоть до седьмого класса за его пристрастие к задним партам, там он вечно копошился: или домашнее задание "сдувал", или бумагу жевал, чтобы бросить комок отвратительной массы в отличника Тимошу Мешкова, или что-то мастерил, какую-нибудь очередную пакость, или, наоборот, что-нибудь весьма милое и забавное, словом, жил на задах своей "отдельной, частной" жизнью, даже, кажется, онанизмом занимался. Потом вдруг это прозвище мгновенно забылось. После каникул, проведенных у тети в Сан-Франциско, прыщавый шкодливый граф вернулся в Симфи суперменом, спортсменом, молодым мужчиной. Тогда и началось - бокс, каратэ, прыжки с вышки и автогонки, гонки, гонки. Тогда у графа появилась другая кличка, примитивно возникшая из фамилии, "Ново-Сила", но она-то закрепилась, даже и сейчас употребляется иногда "одноклассниками".

То, что Володечка вдруг вспомнил детство и "Камчатку", показалось Лучникову и трогательным и уместным. Он помахал Новосильцеву перчатками, но тот не заметил. Репортеры и "папаратце" крутились вокруг его машины, и он явно позировал в своем головном уборе, оставшемся от прежних гонок, нечто, похожее на древний галльский шлем с крылышками. Лозунги СОСа красовались и на его бортах, но трудно было сказать, что больше интересовало репортеров - лозунги ли эти, сам ли легендарный граф или его новая машина.

Новосильцев медленно катил к своему месту старта, иногда останавливался и что-то говорил, загадочно улыбаясь. Неподалеку на открытой платформе Ти-Ви-Мига был телевизор, и Лучников мог видеть крупно его загадочно улыбающееся лицо, сменяющееся изображением "жигули-камчатки" сверху из вертолета. Граф вдруг попросил репортеров отойти от машины и продемонстрировал один из своих секретов - разворот. Это действительно было сногсшибательно - неуклюжая на вид конструкция раскрутилась буквально вокруг своей оси. Лучников нашел взглядом Билли Ханта. Тот внимательно смотрел на машину Новосильцева. Конт Портаго, естественно, ни на кого не смотрел, полировал ногти, что-то насвистывал.

- Хей, челло! - услышал вдруг Лучников обращенный к себе веселый возглас. Он увидел торчащую над толпой голову своего сына Антошки. Тот пробирался к нему и махал кепкой с надписью "ЯКИ!". Лучников и обрадовался и устыдился. Совершенно не думаю ни о ком из близких: ни о сыне, ни об отце, ни о матери Антона, прозябающей в Риме, ни, между прочим, даже о новой своей жене, которая сейчас, наверное, на трибунах не сводит бинокля с моей машины. В самом деле, я совсем "задвинулся", заполитиканствовался, чокнулся на этой проклятой России, вот уж, действительно, Сабаша прав - стал настоящим "мобилом-дробилом".

- Хей, челло! - кричал ему сын, словно неожиданно увиденному приятелю.

Обращение "челло" так глубоко вошло в обиход, что даже врэвакуанты иногда им пользовались, хотя большинство из них решительно отвергало жаргон яки. Образовалось оно из обыкновенного русского "человека". С севера, однако, из англо-крымских поселений ползло "феллоу", а из многочисленных в пятидесятые годы на Острове американских военных баз горохом сыпалось энергично-хамоватое слово "мэн". Образовался очаровательный гибрид "челлоу-мэн" (Андрей с компанией в молодости восхищались этим словечком), а затем и "челло", человек превратился в своеобразную виолончель.

Лучников открыл правую дверь, и Антон влез в машину.

- Атац, - сказал Антон и зачастил далее на яки, явно щеголяя своими познаниями.

Лучников не понимал и половины этого словоизвержения, но из другой половины уловил, что он, атац - молодец, что "Антики-ралли" - это яки, это холитуй ("холидэй" плюс "сабантуй", то есть "праздник") для всех, но на виктори пусть не рассчитывает: победит сильнейший, фаворит яки двадцатитрехлетний Маста Фа на двухсотсильном "игле".

- На игле или на игле? - спросил Лучников и взъерошил Антону затылок. - Ты русский-то еще не забыл? Давай по-русски.

Антон не без скрытого облегчения перешел на язык предков.

- Забавно, что мы с тобой стали чем-то вроде политических противников, папа, - сказал он.

- Да никакие мы не противники, - сказал Лучников.

- Ты что же нас и за силу не считаешь? - спросил Антон. - По-твоему, у яки-национализма нет перспектив?

- Слишком рано, - не без некоторой грусти сказал Андрей. - Через три поколения это могло бы стать серьезным, если бы Остров существовал.

- Куда он денется? - сказал Антон. - Не утонет же.

- Его притянет материк, - сказал Андрей.

- А вот мы, молодежь, считаем вашу идею бредовой, - без всякой злости задумчиво сказал Антон. - Как можно объявлять Остров русским? Это империализм. Ты знаешь, что русской крови у нас меньше половины.

- В Союзе, между прочим, уже тоже меньше половины, - проговорил Андрей.

Громовой голос по радио объявил, что до старта осталось десять минут и пригласил всех участников занять места.

Лучников пустил мотор и стал наблюдать приборы. Краем глаза заметил, что сын смотрит на него с уважением.

- Дед сегодня дает прием? - спросил Андрей.

- Конечно! - воскликнул Антон и перешел на английский. - It's going to be what the americans call a swell party! 1 Все участники ралли и масса шикарной публики. Кстати, твоя мадам будет? Я ведь с ней слегка знаком. Ее зовут Тина?

- Таня, - сказал Андрей.

- Тина или Таня? - переспросил Антон.

- Таня. Какая, к черту Тина?

- Яки, атац! До вечера! Не торопись на трассе. Маста Фа все равно непобедим.

- Яки, челло! - сказал Лучников.

Осталось полторы минуты до старта. Он включил свое СВ-радио и сказал Тане:

- Привет.

- Как дела? - спросила она.

- Нормально, - сказал он. - Найди Брука и вылетай на его вертолете в Сугдею.

- Но мы же иначе планировали, - запротестовала она.

- Найди Брука и вылетай к финишу, - сказал он холодно. - Все. Выключаюсь.

Еще за несколько секунд до старта он подумал о том, что любимая его стала как-то странно строптива, вот и сегодня даже не хотела идти на праздник, едва не поругались.

- Старт!

Взлетели ракеты, и все машины тронулись.

Правила этого соревнования не ограничивали ни объем цилиндров, ни габариты машин. Хочешь - гонись на огромном "руссо-балте", этом чуде современного комфорта, хочешь - на двухместном, похожем скорее на штиблету, чем на автомобиль "миджиете". При желании даже все эти ужаснейшие "голубые акулы" и "желтые драконы", развивающие по дну соляного озера почти звуковую скорость, могли выйти на старт "Антика-ралли", только что бы они делали на виражах Старой дороги?

Лучников не готовил свою машину специально к гонкам, не вносил в нее никаких ухищрений, как делает большинство гонщиков. Его "турбо-питер" и без этого был едва ли не уникален, новинка и гордость автоконцерна "Питер-Авто" в Джанкое. Прошлой весной была выпущена малая партия, не более полусотни штук, разослана по всему миру перед началом рекламной кампании. Все важные узлы аппарата были запломбированы престижной фирмой, даже масло предлагалось сменить только после первых ста тысяч верст пробега. Конечно, в прежние времена Лучников не удержался бы и влез в брюхо своему "турбо", но сейчас он иногда с горечью думал, что в принципе ему и на гонку-то эту наплевать, не будь она нужна СОСу, он ее бы даже и не заметил: он изменился, он думал о себе прежнем почти как о другом человеке, очарование, возникшее прошлой весной в Коктебеле, больше не возвращалось к нему, как много он потерял и что он приобретает взамен - силу, власть, решимость? Грош этому цена по сравнению с единым мигом прошлого очарования.

Яки, сказал он себе, разгоняя машину в голубое с золотом сияние, в котором уже через пять минут гонки стал проявляться силуэт Чатыр-Дага. Яки, мне нужно вывести вперед Володьку, вот моя цель, сейчас нет других целей, нет других мыслей, нет ничего.

Впереди, метрах в двадцати, шли всего три машины. Билли Хант в пятнистом своем "охотнике" стремился пристроиться в хвост гордо летящей торпеде Конта Портаго. Однако между ними несся ярко-оранжевый с зеленым оперением автомобиль. Это был, как догадался Лучников, тот самый "игл" фаворита яки "непобедимого" Маета Фа. Эта птичка была явной неожиданностью для Ханта. Он, кажется, нервничал.

Лучников соображал: Конта Портаго тормознуть мне уже не удастся. Он, безусловно, выскочит первым на серпантин. Однако Билли с его постоянной тактикой охоты, сейчас для меня уязвим, и Маста Фа мне поможет. Если же Портаго останется один, Ново-Сила на серпантине возьмет его без всякого сомнения.

Маста Фа несся с предельной скоростью и не давал Ханту обойти его, чтобы перестроиться и сесть на хвост Портаго. Билли начал чуть-чуть отставать, явно намереваясь пропустить вперед "игла" и выскочить к желанной поджарой заднице своего соперника. Лучников поджал акселератор и пристроился в самый хвост Маста Фа. Увидел слева оскаленный рот Ханта. Теперь, для того, чтобы выскочить сзади к Портаго, южно-африканцу надо было притормозить слишком сильно, и он рисковал попасть в сумасшедшую борьбу, перестройки и подрезки, основной группы гонщиков. Выход у него был один - выжать все из машины и обойти Маста Фа хотя бы на десять метров. "Хантер" ушел влево, прямо к борту фриуэя, зазор между ним и "иглом" увеличился, но это позволило "иглу" еще немного уйти вперед. Билли, кажется, уже на пределе, подумал Лучников, а у меня еще есть запас оборотов. Он ринулся в зазор между "хантером" и "иглом".

Несколько мгновений все три машины шли вровень. Лучников не удержался от любопытства, скосил глаза налево и увидел склонившуюся к рулю голову Ханта - тот явно злился. Скосил глаза вправо - вдохновенное, с пылающими глазами лицо юного татарчонка. Мустафа, подумал Лучников, вот как его зовут. Какой же он яки - настоящий крымский татарин, может быть, с каплей греческой крови. Они сейчас все переделывают свои имена, формируют нацию, наивные ребята - мой Тон Луч, этот Маста Фа... Он чувствовал, что обходит обоих, и у него все еще был запас. В последний момент Билли решил слегка его пугануть и чуть-чуть переложил вправо. Бампер его чирканул по борту "питера". Запахло жженой резиной, "питер" рявкнул, и "хантер" остался позади. Теперь Лучников уже оттеснял "игла". В зеркало увидел, что Хант сбрасывает скорость, видимо, решив все-таки броситься сзади по диагонали фриуэя к своей жертве, по-прежнему несущемуся на сумасшедшей скорости Конту Портаго. Не успевает Хант! Сзади на него налетают "феррари", "мазды", "мустанги", "спитфайеры" и "питеры" основной группы. Еще секунда - "хантер" поглощен основной группой. Полдела сделано - не менее минуты выиграно для графа.

Обходя довольно легко Маета Фа, Лучников успел глянуть вниз с авиационной высоты фриуэя. На крутом завитке дороги он увидел яркое пятно "жигули-камчатки". Над ним висел вертолет Ти-Ви-Мига, видимо, режиссер репортажа догадался, где собака зарыта.

Лучников нагло нажал на тормоза и увидел в зеркало, как расширились от ужаса глаза малоопытного яки. Расстояние между ними не сократилось. Видимо, Маста Фа тоже ударил по тормозам. Еще несколько секунд. Налетела сверкающая волна основной группы.

Маста Фа переложил руль и стал уходить вправо. В основной группе, видимо, началось нечто вроде паники, кто-кто явно тормозил, кто-то пытался вырваться, но другие притирали его и под риском выхода из гонки вынуждали сбросить скорость. Выждав еще несколько секунд, когда в группе все более-менее утряслось, Лучников рванул вправо, подставляя свой борт, как бы стараясь нагнать Конта Портаго, на самом же деле имея одну лишь цель - тормознуть всю гонку. Еще несколько секунд! Перейдя на правую сторону фриуэя и видя перед собой сейчас метрах в тридцати продолжавшую победоносный полет "фламенко", Лучников снова глянул вниз и увидел, как мощно и смело уходит граф Новосильцев в зеленые дебри расщелины, где начинался серпантин на Ангарский перевал. Несколько других хитрецов, что предпочли Нижнюю дорогу, остались далеко позади. Так прошло еще несколько минут. Всякий раз, когда из основной группы вырывалась какая-нибудь машина, перед ней начинал маячить ярко-красный "турбо" Лучникова, и удачливому гонщику приходилось менять ряд или сбрасывать скорость. Создавалось впечатление, будто Лучников оберегает победоносный полет Конта Портаго. Фриуэй пролетел над пропастью, и при очередной смене позиции Лучников увидел летящий вровень с ним огромный вертолет Ти-Ви-Мига. Там были открыты двери. Несколько парней в вертолете скалили зубы и показывали большие пальцы. Яки!

Вдруг в машине послышался щелчок и вслед за ним спокойный голос Тани:

- Мы летим над тобой. Что ты делаешь, Андрей? Ты сейчас врежешься.

- Больше, пожалуйста, не включайся, - сказал Лучников.

Он увидел, как от левого фланга основной группы постепенно начинает отделяться пятнистый "охотник" и идет он теперь уже не к Портаго, а к нему. Он понял, что Билли разгадал его игру и теперь уже он, Лучников, стал для него дичью и что от него не уйдешь. Он переложил руль и усмехнулся, увидев в зеркале, как точно реагирует гениальный гонщик Хант на каждое его движение. Растерянность Билли уже прошла, игра закончилась, и теперь Лучникову надо было только жать на железку - к счастью, шли последние километры фриуэя. Вдали серебрился огромной дугой рэмп на Алушту, откуда машины должны были, проделав головокружительный вираж, вырваться на Старую римскую дорогу.

Рэмп был в три раза уже фриуэя, и здесь Лучникову удалось не пропустить вперед Хантера. "Фламенко" первая выскочила на гравий и сразу подняла за собой огромный шлейф красноватой пыли. Вслед за ней откуда-то, будто черт из табакерки, возник и ринулся вверх по серпантину граф Новосильцев. План "одноклассников" удался. Машина Лучникова теперь прикрывала "жигули-камчатку" от "хантера". Еще мгновение, и его собственные колеса заскрежетали по гравию. Сзади Хант включил свои мощные, слепящие даже сквозь пыль, бьющие в лучниковские зеркала фары. Впереди маячил силуэт "Камчатки", видна была плечистая фигура графа, его галльский шлем. На мгновение граф поднял правую руку, приветствуя Андрея.

Начались сумасшедшие виражи забирающего вверх серпантина. То с одной стороны, то с другой открывались пропасти. Слева в благодатных зеленых долинах и по склонам были разбросаны виллы и отели Демерджи, справа открывалось море, одна за другой скалистые бухты и крохотные приморские поселки, яркие пятнышки спортивных яхт, круизный лайнер, идущий к Ялте. Кое-где на виражах над пропастями Старая дорога была ограждена допотопными, торчащими вкривь и вкось колышками. Чаще всего отсутствовало всякое ограждение. Проносились мимо опасные места - осыпавшиеся, провалившиеся обочины, трещины, оползни. Дорога за последние годы пришла совсем уж в плачевное состояние, то есть именно в то состояние, которое и делало эту гонку - этой гонкой. Из-за нехватки времени, да и от некоторого легкомыслия Лучников не сделал предварительно ни одной прикидки, впрочем, он точно знал, что Володечка катал по этой дороге за последний месяц не менее пятнадцати раз, знает здесь каждую трещинку, а значит, СОС - вперед! Теперь граф висел на хвосте "фламенко", но не торопился его обгонять. Конт Портаго просто выжимал из своего аппарата все возможное. Лучников же бросал свою машину то вправо, то влево, стараясь как можно дольше не выпустить вперед Ханта. Гонка шла.

Сверху все это выглядело довольно безобидно. Караван машин растянулся на несколько километров, облака пыли и пронизывающие их, сверкающие всеми красками, вспыхивающие на солнце стеклами и зеркалами аппараты. Иногда гонщики менялись местами, казалось, согласованно уступали друг другу. Вперед, сильно оторвавшись, неслись "фламенко" и "Камчатка". Не менее полукилометра отделяло лидеров от красного "питера-турбо", который "гулял" по шоссе, от одной обочины к другой, не давая себя обогнать пятнистому "хантеру". И это тоже выглядело сверху довольно безобидно, хотя временами, когда на экране телевизора в вертолете появлялся средний план несущихся почти вплотную машин Лучникова и Ханта, а потом крупно - оскаленные и как бы сплющенные от напряжения лица гонщиков, еле видные сквозь стекла, покрытые красноватой пылью, Тане становилось не по себе. Она видела, как сидящие вокруг Брук, Мешков, Фофанов, Сабашников, Востоков, Беклемишев, Нулин, Каретников, Деникин после каждого маневра лучниковской машины вытирают пот со лбов и переглядываются. Все были в крайнем возбуждении. Нервы подкручивала сумасшедшая пулеметная дробь телекомментатора:

- ...Сложнейшая изнуряющая борьба идет сейчас между Андреем Лучниковым и Билли Хантом. Кто бы мог подумать, что издатель "Курьера", которого мы уже много лет назад вычеркнули из списка наших гонщиков, окажет такое сопротивление прославленному автоохотнику из белого племени Африки? Машины пошли вниз к Туаку, скорость увеличивается. Вираж. Хант уходит влево, пытаясь по осыпавшейся бровке, сминая нависшие кизиловые кусты, обойти "питер-турбо". Лучников тоже уходит влево, а вот теперь он, как бы предвидя очередной маневр Билли, швыряет свою машину вправо. Впереди короткий прямой участок дороги. Лучников опережает Ханта на полтора корпуса. Между тем лидеры продолжают стремительное движение, граф Новосильцев висит на хвосте Конта Портаго. Обе машины выходят из рекордного графика "Антика-ралли". Обратите внимание, милости-дари-и-дарыни, на автострадах, ведущих к Кучук-Узе-ню, Туаку и Капсихору, фактически прекратилось движение. Публика, оставив свои машины, как завороженная наблюдает караван гонки, проносящийся внизу по дороге римских легионеров. Внимание! Вираж на спуске в 14 градусов! "Фламенко" и "жигули-камчатка" проходят его в прежнем порядке. Внимание, внимание, внимание! С бешеной скоростью, будто стараясь взлететь над морем, к виражу приближается "питер-турбо". Но что делает Хант? Господа, он срезает! "Охотник" буквально перепрыгивает через камни за обочиной дороги, над головокружительной пропастью, и выскакивает на подъем впереди Лучникова! Нет, недаром весь мир говорит об удивительном чутье белого охотника Ханта! Он чувствует дорогу каждым миллиметром своих колес, каждым миллиметром своей собственной кожи! Итак, впереди по-прежнему Конт Портаго, за ним по пятам граф Новосильцев, их мощно догоняет "охотник". Лучников еще пытается спасти положение, но, кажется, он уже выдохся. Кстати, что побудило выступить в ралли двух наших ветеранов? Не кажется ли вам, господа, что здесь политическая подоплека? Вы, конечно, заметили на бортах некоторых машин призывы к СОСу? Простите, я отвлекся. Лидеры прошли половину античной змеи, теперь им уже видны розовые уступы Капсихора...

У Лучникова не было времени отдавать должное "удивительному" чутью мистера Ханта. Честно говоря, он был ошарашен, когда увидел, как вывалилось из камней и закрыло ему выход из виража пятнистое чудовище. Он потерял обороты, и теперь "хантер" стремительно уходил вверх вдогонку за "Камчаткой", а сзади уже приближались два итальянца, "феррари" и "мазаратти", и подпирающий их на "порше" немец. Дорога огибала глубокий овраг, они с Хантом шли вверх и видели по другую сторону пропасти несущихся вниз Портаго и Новосильцева. Граф ещё раз поднял руку, показывая Андрею, что все видел и оценил ситуацию. Володе теперь приходится рассчитывать только на самого себя" Ему нужно сейчас опередить "фламенко" - вот его задача. Как можно скорее опередить Конта Портаго и заставить испанца и южноафриканца бороться друг с другом.

Лучников переключил скорость, тремя толчками по педали форсировал турбину. Рявкая, "турбо-питер" набирал обороты. Дорога теперь неслась прямо в пропасть, впереди маячили три жалких белых столбика ограждения, а за ними ярко-синяя бездна моря. Закрытый поворот. Скрежет тормозов, запах горящих шин. Поворот пройден, и новая пропасть перед глазами. Расстояние между "охотником" и "Камчаткой" сокращалось. Лучников отчетливо видел все: здесь, видимо, недавно прошел ливень и пыль прибило. Он видел даже трещины в глинисто-каменистой обочине на внутренней дуге поворота и успел подумать, что здесь, в этом месте, у графа появилась первая, пожалуй, возможность обойти "фламенко", ибо обочина достаточно широка, и если она не обвалится сразу же под колесами "Камчатки", граф тогда проскочит, и гонка будет выиграна, потому что дальше таких возможностей для обгона уже не будет. Я бы рискнул, успел подумать он и увидел, что Ново-Сила тоже рискует и с маху бросается на обочину, и земля тут же обрушивается под ним.

По затяжному подъему за лидерами неслось уже не менее двух десятков машин и, стало быть, не менее двух десятков гонщиков, кроме Ханта, Портаго и Лучникова, стали свидетелями трагедии. Не говоря уже о пассажирах и пилотах целой стаи вертолетов, не говоря уже о миллионах телезрителей.

Потерявшая почву под колесами "Камчатка" влетела в торчащий из пропасти каменный зуб и перевернулась в воздухе. Удар, видимо, оказался так силен что сорвало ремни безопасности, и тело графа Новосильцева вылетело из сиденья, словно из катапульты. Мгновение - и тело, и машина исчезли на дне пропасти. Взрыва бензобака в реве моторов никто не услышал.

Впоследствии все участники гонки признавались, что испытали мгновенный шок при виде гибели "Камчатки". Притормозил даже лидер Конт Портаго, потерял несколько мгновений даже Билли Хант. Это позволило Андрею Лучникову обойти их обоих и вырваться вперед, ибо он не притормозил и не потерял ни одного мгновения. Впоследствии он признавался сам себе, что с самого начала, уже с того вечера, когда Володечка объявил о своем намерении участвовать в гонке, он в глубине души представлял себе нечто подобное и точно знал, что не притормозит и не потеряет ни одного мгновения, потому что в этой гонке должен был победить не Новосильцев и уж тем более не Лучников, но СОС. Разгоняясь под дикий уклон к селению Парадизо, он увидел на холме греческую церковь, хотел было перекреститься, но подумал, что потеряет на этом долю мгновения и не стал креститься, он только прошептал "Царствие Небесное! Царствие Небесное тебе, Володька! Царствие Небесное, Камчатка, Ново-Сила! Сильный друг моей жизни!"

- Царствие Небесное! - прорычал он, глянув в зеркало на раскоряченных, взлетающих в этот момент над виражом "фламенко" и "охотника". Он преисполнился вдруг ярости и вдохновения и понял, что победил.

Когда на экране телевизора появилось распростертое на камнях тело рыцаря в галльском шлеме, все в вертолете перекрестились и Таня перекрестилась - впервые в жизни. У всех в глазах были слезы, а Тимоша Мешков рыдал, как ребенок.

Между тем вертолет летел над трассой гонки, и Таня, не успев еще осмыслить того, что она сделала первый раз в жизни, посмотрела в окно на другом борту вертолета и вдруг отчетливо увидела на вершине холма белый кемпер и лежащего у него на крыше человека с винтовкой. Она схватила за плечо Востокова и показала рукой, не в силах вымолвить ни слова. Востоков мгновенно включил свою мини-рацию.

- Саша, внимание! Белый кемпер "форд" на холме сразу за Парадизо. На крыше снайпер!

От летящей впереди стайки вертолетов мгновенно отделился один, реактивный "дрозд", и резко пошел вниз. В машине "Курьера" успели заметить, как тень вертолета легла на белый кемпер, как дернулось плечо снайпера - выстрел. В следующее мгновение караван гонки стал заворачивать за огромные скалы по висящей над морем каменистой узкой тропе к Новому Свету. Пилот забрал мористее, все бросились к левому борту и радостно вздохнули - впереди по-прежнему мчался ярко-красный "турбо-питер".

- Господь направил ваш взгляд, мадам, - прошептал Фофанов и поцеловал Тане руку.

Лучников, естественно, ни выстрела, ни самого снайпера, целившегося в него с холма, не заметил. Не мог он видеть и трех молодцев, выпрыгнувших из вертолета Чернока прямо на крышу кемпера и обратавших снайпера. Он вообще предпочитал почему-то как бы не замечать мер предосторожности, которые друзья принимали для его защиты, хотя и понимал, что "группа немедленных действий", подчиняющаяся прямо Черноку, а следовательно, СОСу, всегда наготове. Рваное пулевое отверстие в левом заднем крыле "питера" он увидит позднее. Сейчас он летел к роскошной, застроенной в псевдогенуэзском стиле, ликующей Сугдее, к победоносному финишу.

Вечером в "Каховке" Лучников с друзьями и Таней, сбежав от гостей в "башенку", смотрели по программе Ти-Ви-Мига первый допрос снайпера. Это был тридцатилетний подстриженный под ежик тощий субъект, как ни странно, очень напоминающий Ли Харви Освальда. Он говорил чисто по-русски, без всяких наслоений яки и, следовательно, происходит из врэвакуантов. Никто, впрочем, не мог его опознать. Делались предположения, что он из Северо-Западной части Острова, оттуда, где в районе Караджи и Нового Чуваша существовала довольно замкнутая колония потоков гвардейских казаков, самый надежный резерв "волчесотенцев".

Развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, преступник улыбался со сдержанной наглостью, со спрятанным перепугом, но и не без некоторого удовольствия: все-таки такое внимание.

- Ваше имя, сударь? - вежливо спрашивали его стоящие вокруг осваговцы.

- Иван Шмидт, - улыбался преступник и махал рукой. - Зовите меня Ваней, парни.

Он категорически отрицал какое бы то ни было свое участие в покушении на нового чемпиона, а от улик, столь уж явных, просто отмахивался. Винтовка со снайперским прицелом лежала на столе и несколько раз камера показывала ее крупным планом. Да что вы, господа, улыбался Иван Шмидт, - я и не думал стрелять, я просто смотрел на гонку, просто в прицел смотрел одним глазом, чтобы лучше видеть. По сути дела, эта штука для меня и не оружие вовсе, а что-то вроде подзорной трубы, милос-тидари, вот именно, подзорная труба, иначе и не скажешь. Когда у меня нет под рукой бинокля, я смотрю вот в эту подзорную трубу, господа.

- Значит, это подзорная труба, господин Шмидт? - спрашивал осваговец, показывая на вещественное доказательство.

- Вот именно, вы совершенно правы, - улыбался господин Шмидт.

- Для чего же к подзорной трубе, господин Шмидт, приделана винтовка? - спрашивал осваговец.

- Ну, знаете... - мямлил преступник, потупляя глаза, а потом, глянув исподлобья, зачастил, мелькая обворожительной, вкривь и вкось, улыбкой. - Ну, знаете... иногда... когда у меня нет под рукой оружия, я, конечно, использую эту подзорную трубу как винтовку, но... господа, в данном случае я же не мог стрелять в нашего русского чемпиона, даже если это и товарищ Лучников, ведь я же патриот, господа, да и вообще, господа, чего это вы меня так, понимаете ли, грубо схватили, мучаете бестактными вопросами, позвольте, вам напомнить о конституции... вы же не Гэпэу, а?...

Ти-Ви-Миг оборвал тут прямой, репортаж и на экране снова замелькали кадры "Антика-ралли". Теперь будут непрерывно повторять эту программу, пока во всех барах по всему Острову публика не изучит досконально мельчайшие эпизоды гонки от ее головы до хвоста.

- Завтра мерзавца выпустят под залог и начнется бесконечная следственная и судебная волокита, а он тем временем смоется куда-нибудь в Грецию или в Латинскую Америку, - сказал Фофанов.

- Неужели даже срок не получит? - возмутилась Таня. - Востоков, это правда?

- Да, можно считать, что господин Шмидт выкрутился, - Востоков как-то многосмысленно улыбнулся Тане. - Таковы гримасы буржуазной демократии, мадам.

На экране стали появляться лица победителей.

- Настоящим победителем гонки является граф Владимир Новосильцев, - мрачно сказал с экрана изможденный Лучников.

- Целая серия случайностей, вот причина того, что я второй, - процедил сквозь зубы Билли Хант.

- На будущий год я буду первым! - ярчайшая улыбка Маста Фа.

- Глубоко потрясен гибелью друга и родственника, - почти не оборачиваясь к камере сказал Конт Портаго.

Как, они родственники, удивилась мадам Мешкова. Ну, конечно же, они свояки, или как это там по-русски называется, сказала мадам Деникина. Дочь Володи в прошлом году вышла замуж за племянника Портаго, барона Ленца. Вот это для меня новость, сказала мадам Фофанова, и что же - Катя довольна этим браком?

Программа снова была прервана командой Ти-Ви-Мига. В сгущающихся сумерках под лучами фар провели какого-то типа в наручниках, потом показали внутренность полицейского фургона еще с двумя арестованными. Вокруг фургона мельтешила толпа репортеров и любопытных. Комментатор Мига, ловко поворачиваясь лицом к камере, частил в микрофон по-английски:

- Вдоль трассы гонки в окрестностях Парадизо полиция арестовала еще трех подозрительных, вооруженных снайперскими винтовками. Похоже на то, что кто-то из участников гонки был красной дичью для этих бравых егерей...

Все сидели в креслах, один лишь победитель Андрей лежал в углу комнаты на ковре и смотрел не в телевизор, а в окно, где за холмами Библейской Долины остывал закат.

Потом все ушли, и Андрей впервые остался наедине с Таней в своей "башенке", впервые с ней в отцовском доме. Несколько минут они молчали, чувствуя, как между ними встает зона пустоты и мрака.

- Таня, - позвал наконец Андрей. - Ты можешь мне сейчас дать?

Голос его слегка дрожал. Происходит нечто особенное, подумала Таня, но вникать глубже в это особенное она не стала. В сумеречной, с плывущими по стене последними отсветами заката комнате ей почудилось, что от него исходит сейчас такой мощный зов, которого она не знала раньше. Она не сразу обернулась к нему, но тело ее откликнулось немедленно и она вся раскрылась. Развязала бретельки на плечах, платье, сродни тунике, упало на пол. Сняла трусики и лифчик. Приблизилась к лежащему на ковре мужчине, который, кажется, весь дрожал, глаза которого светились, который исторгал жалкие кудахтающие звуки. Что он кудахчет, подумала она, опускаясь рядом с ним на локти и колени, может быть так он плачет? Она подрагивала от столь знакомой ей по прежней жизни смеси мерзости и вожделения. Он вошел в нее, и так у нее было впервые с Андреем - он будто бы с ходу забил ее всю, от промежности до груди, ей показалось, что в этот момент он стал необычным, огромным, каждый раз ошеломляющим, словно Суп.

- Ну, значит, спасла меня, спасла, спасла, спасла? - спрашивал он, зажав в ладонях ее бедра.

Страницы