- Нет-нет, не волнуйтесь... там, кажется, только рука, только рука сломана... Его подхватили друзья... шикарная публика... да-да-да. Две шикарные дамы на "руссо-балте"... так точно, Андрей, с вашим дадди все - яки!

- Сержант, вы можете оказать мне услугу? - спросил Лучников.

- Вам, Андрей? Буду счастлив, Андрей! - Добродушная морда расплылась в улыбке.

- Вот вам номер телефона, позвоните, пожалуйста, господину Хуа и расскажите все, что вы знаете о моем отце. Пусть он разыщет его и немедленно едет вместе с ним в Коктебель. Я буду там.

- Иеп, сара, иеп, - сержант тут же начал пробираться к ближайшему кафе.

Лучникову пришлось несколько раз прокрутиться вокруг Барона, прежде чем удалось нырнуть в один из тоннелей Подземного Узла. Пока он крутился, его все время не оставляла мысль о том, что нужно что-то еще сделать здесь, на этой площади, что он забыл сделать еще что-то необходимое... Перекреститься, наконец вспомнил он, на Церковь Всех Святых в Земле Российской Воссиявших... В последний момент, когда его уже затягивало под землю, он успел бросить взгляд на прозрачный шар церкви и положить крест.

Под землей в оранжевом свете бесконечных фонарей, как обычно, неслись сотни автомобилей, и казалось, что все нормально, ничего не происходит, идет нормальная жизнь в этой нормальной суперцивилизации.

- Почему ты сам не разыскиваешь отца? - крикнула ему Кристина. Она, кажется, совсем уже пришла в себя и даже закурила сигарету.

- Потому что надо перехватить Антона! - крикнул Лучников. - Папа уже выступил, а вот мальчик может натворить глупостей!

- Это точно! - крикнул кто-то сзади.

Лучников оглянулся и увидел скорчившегося на заднем сиденье Мустафу. Он протянул ему назад руку и ощутил под ладонью твердую мокрую щеку парня.

- Прости меня, Андрей-ага, - прокричал Мустафа. - У меня был нервный срыв.

Лучников потрепал его по щеке, снова опустил руку на руль. Кристина радостно обернулась к Мустафе, перегнулась через сиденье и стала целовать его.

Вскоре они вырвались на Восточный фриуэй и с эстакады увидели разворачивающуюся величественную картину военно-спортивного праздника "Весна". Эстакада почему-то была свободна от военной техники и по ней, как в скучные дни независимости, по-прежнему неслись разномастные своры машин, быть может, генералы-стратеги не верили в прочность сверхмощных стальных опор. Зато внизу все дороги были забиты танками, броневиками и военными грузовиками, колонны двигались, кажется, довольно хаотически, натыкались друг на друга и подолгу стояли, образуя уродливые стада серо-зеленых животных, как бы толпящихся у водопоя. Повсюду висели и перелетали с места на место многочисленные вертолеты. Основной их задачей в этой местности, кажется, была координация движения колонн, но с задачей этой они как будто не справлялись, серо-зеленые стада только лишь пошевеливались и все росли, скапливались. На съездах с фриуэя пробки легковых машин. Сам фриуэй пока что был относительно свободен, во всяком случае "турбо-питер" без особого труда держал скорость сто десять. Временами из пустоты, из солнечного сияния звеньями по двое возникали двухвостые, устрашающе свистящие "миги-26". Они проходили над эстакадой и растворялись в голубизне. Где-то вдалеке, южнее, кажется, в районе Баксана или Там-Даира в небе висело темное авиаоблако. Там, по всей вероятности, шла высадка парашютного десанта.

Вдруг во время очередного пролета реактивного патруля, произошла серьезная неприятность. Ведомый "миг" задел крылом один из висящих над скоплением танков вертолетов. Что стало с "мигом", сказать трудно, так как он исчез в полном соответствии со своей аббревиатурой. Геликоптер же загорелся и рухнул вниз. Там, у очередного "водопоя", началась паника, танки и броневики открыли беспорядочную стрельбу. К счастью, "питер-турбо" успел проскочить опасную зону.

Карачель, Бахчи-Эли, Салы, Мама-Русская... Они уже приближались к съезду на Отузы, откуда до "Каховки" оставалось пятнадцать километров.

- Если застану Антошку и Памелу на горе, немедленно вернусь в Симфи за Арсением, - стал размышлять вслух Лучников. - Нам надо к вечеру собраться всем вместе на горе и решить, что делать дальше...

- Правильно! - радостно вскричала Кристина. - А ночью сбежим!

- Куда сбежим? - спросил Мустафа.

- Мир большой! - ликуя, кричала Кристина. Ее вдруг охватил восторг. Она подумала вдруг, что этот день, может, будет вспоминаться ей, как самое захватывающее приключение жизни. - Мир такой большой, эй ты, красивый татарин! Есть куда сбежать! Правильно, Андрей? Ты же сбежишь с нами? Ты верен своей жертвеннической идее? Русский мученик с нами не сбежит, милый Мустафа. Как жаль, правда? Я надеялась, что мы будем спать втроем, а теперь нам придется спать вдвоем, милый мой Мустафа.

Лучников, покосившись, увидел, как Кристина, перегнувшись назад, целуется с Мустафой и подумал, что бляди, увы, ему всегда нравились больше порядочных женщин и что вот такая Кристина нравится ему больше, чем верная вооруженная пуританка.

В этот момент на приборной доске загорелся красный глазок - бензина осталось пять литров. Они только что проскочили городок Мама-Русская, но в полукилометре от городка был сравнительно свободный съезд к отелю, прилепившемуся на крутом склоне горы, и там, недалеко от отеля, яркие постройки каких-то шопов и кафе и бензостанция "Эссо", правда, забитая автомашинами.

- Придется заправиться здесь, - сказал Лучников. - Зальем полный бак и канистру. Кто знает, когда еще удастся и удастся ли заправиться вообще.

Небывалое явление - очередь на бензозаправочной станции - забавляло всех участников очереди, все улыбались друг другу и разводили руками - что, мол, поделаешь, историческое событие, в такой день и в очереди можно постоять. Машина Лучникова оказалась в третьем десятке. Кристина, неожиданно развеселившаяся и даже какая-то лихая, отпустила "мальчиков" в кафе выпить, а сама села за руль. Такое великодушие, да-да, джентльмены, новый век - женщина, предвкушая любовь, угождает мужчинам. Лучников оглянулся уже от дверей кафе - уж не начинается ли у нее снова истерика? Нет, как будто все в порядке. Миссис Парслей (кто, кстати, сам этот господин Петрушка, он никогда не спрашивал ее об этом), спокойно сидела в кресле водителя и ее очень милые каштановые волосы были разбросаны по плечам.

В кафе было полно народу. Бойко работали две машины-экспрессо. Стоял гул сквозь музыку, светились два телеэкрана. Москва патетически-задушевным тоном повествовала о жизни и труде жителей и тружеников какого-то жилья и труда, рядом трещал восстановившийся после симферопольского разгрома Ти-Ви-Миг - показывал аресты и обыски в помещении одной из старейших ялтинских газет правого направления "Русский Артиллерист". В кафе обсуждали события, все соглашались, что временное (конечно же временное) задержание всяких там газетчиков и телевизионщиков, а также лидеров политических партий - это меры необходимые и умные при проведении такого крупного исторического события, как военно-спортивный праздник "Весна". Мы вступаем, господа, простите, товарищи, в новую, следующую общественную формацию, объяснял какой-то фермер из немцев каким-то бездельникам приморского типа. Те согласно кивали. - - И я должен сказать, господа, простите, товарищи, что наше советское командование проводит эту смену чрезвычайно осторожно, тактично, я бы даже сказал, деликатно. Вспомните, какими жертвами сопровождался такой перелом в самой России.

Лучников взял кампари с содовой; Мустафа заказал крепчайший джин-вермут "Кокти".

- Не злитесь на меня, - сказал он.

- И вы на меня, - сказал Лучников.

- Скажите, Андрей, вы предполагали, что все произойдет именно так? - спросил Мустафа.

- Таких масштабов не предполагал, - сказал Лучников.

В кафе вошли три советских солдата, три "голубых берета" с автоматами на плечах и кинжалами у пояса. Конечно, они впервые были в западном кафе и сейчас явно растерялись, явно "поплыли". Подталкивая друг друга и криво усмехаясь, они уже собирались уйти, когда к ним устремился усатый красавец-хозяин с распростертыми объятиями.

- Братья! Господа! Джентльмены! Чем могу служить?

Все в кафе были радостно потрясены вновь прибывшими, все обратились к ним с таким мощным радушием, что у солдатиков головы закружились.

- Дринк, - сказал один из солдат, блондинчик. - Водички можно? - мучительными жестами, нелепо куда-то под мышку подсовывая автомат, он попытался объяснить "фирменной" публике всю скромность своего желания.

- Пить хотите мальчики? - восхитился хозяин. - Пиво "Левин-брау" вас устроит?

Солдаты изумленно и боязливо переглянулись. Для них уже был очищен стол, открывались немыслимой красоты "валютные" банки холодного золотистого пива. Уже тащили им и хрустящие багеты, и нежнейшую ветчину, и огромное деревянное блюдо с двадцатью сортами сыра, а публика смотрела на них с умилением и восхищением.

Солдаты мялись, сглатывая слюну, наконец тот же блондинчик сказал: "Во фирма!" и все трое тут начали с невероятным наслаждением пить и закусывать. Кто-то налил им по рюмке "Метаксы", и солдаты, что называется, "совсем захорошели".

- Приятного аппетита, - сказал хозяин.

Десантники рты раскрыли, до них только сейчас дошло, что с ними говорят по-русски.

- По-нашему, значит, можете? - спросил блондинчик.

- Да ведь мы же ваши, - вскричал хозяин. - Мы ваши, а вы наши! У нас здесь все, как у вас!

Солдаты переглянулись и захохотали.

- У нас так не бывает! - хохотали они. - У нас по-другому! Оказалось, что один из них костромчанин, а двое из Калуги.

- Сейчас вам старую песню споем, иностранцы, слушайте! А ну-ка дай жизни, Калуга, гляди веселей, Кострома!

Скоро все кафе распевало старую - оказывается, еще фронтовую! - песню и все дарили солдатам на память разную мелочь: часы "омега", зажигалки "ронсон", перья "Монблан", перстни с камешками, ну и прочее.

Мустафа от стойки смотрел на солдат.

- Ненавижу эту тупую сволочь, - сказал он.

- Напрасно, - сказал Лучников и положил парню руку на плечо.

- Я знаю вашу концепцию, ага, - сказал Мустафа, - следил за всеми вашими речами. Не понимаю. Извините, я преклоняюсь перед вами - человеком, спортсменом, мужчиной, но когда я думаю о вашей концепции отвлеченно, вы представляетесь мне горбатым и злобным уродом из подвалов Достоевского...

- Отчасти ты прав, - проговорил Лучников. - Я горбат, но не зол. Послушай, Мустафа, какого ты рода?

- Ахмет-Гирей, - небрежно бросил юноша.

- Вот так даже? Гордый хан Ахмет-Гирей? - удивился Лучников.

- Вся наша гордость в прошлом, - сказал Мустафа. - Отец - биржевой спекулянт. Ему повезло, сейчас он в Афинах. Впрочем, как считаете, может, ему вернуться? Может, станет секретарем райкома? Есть же прецеденты. Принц Суфанувонг...

Вдруг он оборвал свою саркастическую речь и стал смотреть за плечо Лучникова. Тот обернулся. Дверь в кафе медленно открывалась, но за ней не было никого, за ней было солнце, и ветер, и беда.

...Пока они пили мартини и кокти, на бензозаправочной станции действительно созрела беда.

Кристина медленно продвигалась к колонке и уже подошла ее очередь, когда с другой стороны подъехал массивный "форд" с задними крыльями, похожими на плавники акулы, проржавленный символ "золотых пятидесятых". Кристина вспомнила вдруг, как в детстве в Чикаго, куда они с родителями сразу попали после бегства из Польши, ее, крошку, восхищали эти огромные машины. Сейчас такую редко встретишь, должно быть, ездит в ней какой-нибудь сноб.

Так и оказалось - снобейший сноб ездил в ржавой акуле: высокий сутулый мужлан в короткой кожаной куртке, в брюках-галифе и в крагах! Машина была из середины столетия, водитель же явился как из начала. На мгновение он опередил Кристину и схватил шланг. Кристина улыбнулась ему и протянула руку, как бы заранее благодаря за любезность.

- Хуй тебе! - сказал мужчина и стал засовывать шланг в утробу своей машины.

- It's my turn, sir 1, - улыбнулась она еще раз, но уже несколько растерянно, пожала плечами.

- Хуй тебе! - повторил мужчина свое не очень понятное приветствие.

Наливая бензин, он смотрел на Кристину. На глаза его падали два пегих крыла прямых сальных волос, престраннейшая улыбка обнажала десны. Малопривлекательный господин, подумала она. Кто-то из очереди крикнул что-то малопривлекательному господину по-русски - дескать, некрасиво так вести себя с дамами. Тогда тот распрямился и заорал, размахивая свободной рукой:

- Надоели эти иностранные бляди! Хватит с нас иностранных блядей! Куда ни войдешь, всюду иностранные бляди! Хватит! Тошнит! Теперь наши пришли! Русские войска пришли! Теперь мы всех иностранных блядей разгоним!

Затем он извлек шланг из своего рыдвана и направил мощную струю бензина прямо на Кристину.

Она была потрясена и не могла сойти с места. Бензин окатывал ее с ног до головы и обратно, а она не могла двинуться. Кажется, и все в очереди были потрясены таким неслыханным варварством. Немая сцена на бензозаправке, статичные позы, раскрытые рты.

Долговязый маньяк между тем бросил шланг - струя теперь заливала сидения открытого "питера", - хихикая, уселся в свой "форд", закурил (!), бросил спичку в Кристину и поехал прочь.

В тот миг, когда открылись двери кафе, вернее, в следующий миг, Лучников и Мустафа увидели несущуюся, крутящуюся, сказочно прекрасную Кристину с пламенем на плечах и на бедрах. Странным образом Лучников в подобных ситуациях всегда реагировал мгновенно. Так и сейчас, юный Мустафа остолбенел, в то время как Лучников, сорвав с ближайшего стола скатерть, уже бежал за Кристиной.

У Кристины был взрыв болевой эйфории. Она хохотала и уворачивалась от Лучникова и от других преследователей. Кажется, единственное, что она понимала в этот момент, что она сказочно прекрасна, что пламя за плечами и на бедрах делает ее сказочно прекрасной, что мир вдруг преобразился ярчайшей полыхающей мечтой, а эти мужики с тряпками только и хотят, что эту мечту у нее отнять.

Она уже была почти спасена: Лучников настигал ее сзади, а навстречу к ней летел Мустафа, но вдруг она заметила сбоку барьер, за которым кончалась асфальтовая площадка станции и начинался склон. Немыслимая красота цветущего склона со скоплением тюльпанов и торчащими скалами. Она перешагнула через барьер и ринулась вниз. Влетела сразу в какую-то скалу, влепилась в нее, упала уже без сознания и покатилась вниз горящим комком.

Весь день был очень яркий, небо сверкало над всем Крымом, а мыс Херсонес просто купался в сиянии моря и солнца. В разгаре дня Андрей Лучников привез мертвую Кристину к Владимирскому собору. На обширном паркинге перед вратами храма, выходящими к морю, к античным развалинам, к крестам православного кладбища, было пустынно, стоял лишь зеленый старый "фольксваген", по которому Лучников догадался, что отец Леонид здесь. Осторожно, как будто боясь потревожить, Андрей поднял на руки тело Кристины. Мустафа молча стоял рядом.

Андрей оглянулся. Никакого трагизма не было на его лице.

- Сейчас мы ее отпоем и похороним вот здесь же, на этом кладбище, - деловито сказал он Мустафе. - Это одно из самых удивительных, самых прекрасных кладбищ, которые я когда-либо видел.

- Так пойдем же, Андрей, пойдем в храм, - осторожно потянул его за рукав Мустафа.

- Посмотри, мусульманин, как плавно переходит здесь Эллада в Византию, а Византия в Россию, - с улыбкой сказал Андрей. Он сделал несколько шагов в сторону античного портика и прислонился к колонне. Он будто не замечал тяжести мертвого тела на своих руках.

Гора серо-зеленого металла, авианосец "Киев", в это время медленно и бесшумно проходил мимо мыса Херсонес в гавань Севастополя. Отчетливо видны были фигуры матросов с загорелыми лицами на палубах гиганта. Поворачивались антенны локаторов. Из недр авианосца поднимался очередной истребитель.

- Эффектное зрелище, правда, Мустафа? - с ленцой щурясь на солнце, проговорил Лучников. Он положил тело Кристины на мозаичный пол с античным орнаментом. Все перебинтованное, оно напоминало оголенный манекен. Лучников закурил. - Посмотри, как эффектно - такая стальная гора проплывает мимо античных развалин. Неплохо придумано, а?

- Пойдем, Андрей, - с тревогой сказал Мустафа. - Пойдем в храм!

- Посмотри, как поднимается с палубы этот удивительный ракетоносец, - сказал Лучников. - Самая современная техника. Вертикальный взлет. Вообще, взгляни, как все это эффектно, с каким размахом поставлено. Посмотри, что творится в небе - вертолеты кружат, как мухи...

- Там, кажется, и наш один, - проговорил Мустафа, глядя в небо. - Взгляни, вон один выше всех, голубой с радужным знаком.

- Это герой-одиночка! - расхохотался Лучников. - Неужели не понимаешь? По замыслу сценария - это герой-одиночка!

Авианосец миновал оконечность мыса, но все еще был очень близко, вздымался из моря, как бы соревнуясь в экспрессии с самим храмом Святого Владимира, построенным в начале века на том месте, где первый русский князь Владимир, принял христианство.

Вдруг авианосец сказал огромным скучным голосом:

- Отрядам Попова и Ерофеева построиться на третьей палубе для встречи с представителями местного населения. Внимание. Командир корабля поздравляет молодых матросов с началом несения службы...

Авианосец чуть-чуть развернулся и голос слегка заглох.

- Мустафа, ты понял, наконец, что вокруг нас происходит? - с улыбкой спросил Лучников.

Юный красавец тряхнул головой, будто пытаясь рассеять наваждение: пустынный мыс, полумузей-полукладбище, тяжелый в византийском стиле русский храм, гигантский, вползающий в Севастополь стальной храм Советов, перебинтованный труп молодой женщины на мозаичном полу, ее хохочущий любовник, развалившийся у колонны... Мустафа повернулся и побежал к церкви.

- Это же киносъемки! - хохотал Лучников, не заметивший его исчезновения. - Ничего не скажешь, американский размах.

Браво, Октопус! Ты затмишь сегодня и "The Longest Day" и "Apocalypse now"! Витася, поздравляю, ты, конечно, постановщик! Браво, браво, гениально придумано! И флот закупили, и авиацию, серьезная игра! Л как вы между делом надо мной поиздевались! Уверен, что вы и сейчас меня снимаете. Сцена сумасшествия в античных развалинах. Я вижу, вы и без меня отлично справились со сценарием. А смерть Кристи для вас - просто подарок, правда? Может быть, и спичку в нее бросил какой-нибудь ваш ассистент, какой-нибудь манхаттанский педрила? Новый творческий метод - съемка-хеппенинг! Браво! Как же я сразу не догадался, что это все с самого начала - трюки Хэллоуэя. Я даже там, на Площади Барона, не догадался, когда они всей своей экипой потешались надо мной... Ну что ж, снимайте. Я буду хохотать. Вам нужно, наверное, чтобы я похохотал. Пожалуйста! Мне па все наплевать! Ха-ха-ха! Жалко, что Кристина не может для вас похохотать. Кристи, ты не можешь похохотать для джентльменов, у тебя чудные зубки, на экране это зазвучит отменно! Клево, как скажет Витася. Так, Витася? Я не забыл вашу московскую "феню"? Ну, а где наш одинокий герой? Ха-ха-ха, вот он, одинокий герой! Один, в стае красной саранчи! Ошеломляюще!

Между тем тот, кого Лучников называл "одиноким героем", был его ближайший друг, командующий крымскими "форсиз" полковник Чернок и героем в голливудском духе "одинокого героя" он отнюдь себя не чувствовал. Весь день до этого часа он кружил над местами высадки поистине немыслимой по численности и тяжести армии. Масштаб праздника "Весна", казалось, значительно превышал братскую помощь Чехословакии.

У Чернока была отличная машина, сверхвысотный вертолет марки "дрозд", выпущенный местным авиакомплексом "Сикорский". Он сидел в стеклянной части машины рядом с пилотом. В любую минуту он мог повернуться в кресле к экрану видеофона и вступить в связь с командиром любого полка. В задней части кабины два молодых офицера при помощи компьютерной системы получали и обрабатывали информацию.

Все высшее руководство "форсиз" (или почти все) было членами СОС, и на многочисленных совещаниях все офицеры уже десятки раз обсуждали различные варианты операции "Воссоединения". Никто, впрочем, не рассчитывал на тот вариант, который начался этой ночью и продолжал развиваться час за часом, катастрофически увеличиваясь в масштабах.

В какой-то момент у Чернока даже появились сомнения в стратегической мудрости московских маршалов и в тактическом умении советских генералов. Компьютерная система и наблюдение с высоты показывали, как гигантские войсковые соединения вдруг совершенно неоправданно упирались друг в друга или останавливались в странной иммобильности, а на них наваливались другие, неоправданно подвижные. В нескольких пунктах Острова возникли немыслимые по правилам современной науки скопления людей и техники. Общий замысел операции вырисовывался для Чернока туманно. Кажется, он был, если он вообще-то был, не особенно "элегантным". Военная наука в Москве явно отстает от советской шахматной школы, подумал полковник и вообразил свой доклад в Академии Генерального Штаба, где он для общей пользы русского оружия вскроет замеченные недостатки. Впрочем, вряд ли они будут меня слушать, зашлют куда-нибудь в глухомань механиком. Так или иначе, можно было заметить, что части вторжения стараются заключить в "котлы" расположения крымских полков, аэродромы и морские базы. Чернок облетел почти все важные места от Сары-Булата до Керчи, говорил по видеофону с командирами. Все были веселы, все готовились к встрече, все поднимали на мачтах государственные флаги СССР. В нескольких местах к видеофону подходили уже советские офицеры, в рангах от майора до генерал-майора. Все они запрашивали Чернока о его местонахождении и любезно приглашали на личную встречу. В какой-то момент до него дошло, что офицеры эти не могут сами установить его местонахождения, так как пе умеют обращаться с крымской техникой, а помочь некому, потому что... потому что... Ну, что там себя обманывать! Ясно, что они изолируют наших командиров. Странно, неужели они не понимают, что это может привести к неожиданным последствиям, к братоубийственным коллизиям?

Чернок с тревогой подумал о полковнике Бонафеде, командире ракетной базы в районе Севастополя. Кажется, это был единственный высший офицер, верный белым традициям и склонившийся к идеям СОСа только с большими оговорками. Вряд ли решительный и агрессивный Игорь Бонафеде добровольно пойдет под арест. На подходе к Севастополю авианосец "Киев". Великолепная цель для ракет Бонафеде!

Чернок приказал своему пилоту взять курс на Севастополь и вышел на видеосвязь с базой.

Полной неожиданностью было увидеть полковника за бутылкой виски с советским гостем, тоже полковником. Прервав веселый разговор, оба полковника повернулись к экрану:

- Здравия желаю, товарищ бывший командующий, - сказал Бонафеде.

- У тебя уже гости, Игорь, - сказал Чернок.

- Сергеев, - вежливо представился советский офицер. - Военная разведка.

- Очень приятно, - сказал Чернок. - Игорь, видите "Киев"?

Бонафеде рассмеялся.

- Не только вижу, но слышу, как там разговаривают. Мы как раз, Саша, спорим с полковником Сергеевым. Я говорю ему, что накрыл бы авианосец "Киев" одним залпом на дистанции 100 миль, а он не верит, мудила грешный, в наши возможности...

Страницы