19 Mar 2024 Tue 05:04 - Москва Торонто - 18 Mar 2024 Mon 22:04   

V

– В чем дело? Разве я не получу Стоунридж? – взорвался Питер Китинг.

Доминик прошла в гостиную. Он последовал за ней и остановился у открытой двери. Мальчик-лифтер внес ее багаж и вышел. Снимая перчатки, она сказала:

– Ты получишь Стоунридж, Питер. Остальное тебе скажет сам мистер Винанд. Он хочет встретиться с тобой сегодня же вечером. В восемь тридцать. У него дома.

– Почему, черт возьми?

– Он тебе все скажет сам.

Доминик осторожно похлопала перчатками по ладони, это означало, что все кончено, – как точка в конце предложения. Она повернулась, чтобы выйти. Он встал на ее пути.

– А мне плевать, – начал он, – абсолютно все равно. Я могу играть и по-вашему. Вы великие люди, не так ли? Потому что действуете, как грузчики, и ты, и мистер Гейл Винанд. К черту порядочность, к чертям собачьим чувства другого. Ладно, я тоже так умею. Я использую вас обоих, получу от вас все, что смогу, – а на остальное мне плевать. Ну как тебе это нравится? Все ваши штучки теряют смысл, когда растоптанный червяк не желает страдать? Испортил развлечение?

– Думаю, так намного лучше, Питер. Я довольна.

Он понял, что не может сохранить такое отношение, когда вечером входил в кабинет Винанда. Он не мог скрыть трепета при мысли, что допущен в дом Гейла Винанда. К тому времени, когда он пересекал комнату, чтобы усесться в кресло напротив стола, Китинг не чувствовал ничего, кроме собственной тяжести, ему казалось, что на мягком ковре остаются отпечатки его ботинок, тяжелых, как свинцовые подошвы водолаза.

– То, что я должен вам сказать, мистер Китинг, вероятно, не следовало бы ни говорить, ни делать, – начал Винанд. Китингу не приходилось слышать, чтобы человек так следил за своей речью. У него мелькнула сумасшедшая мысль, что голос Винанда звучит так, словно он прижал к губам кулак и выпускал каждый слог по одному, предварительно его осмотрев. – Все лишние слова были бы оскорбительны, поэтому буду краток. Я женюсь на вашей жене. Завтра она отправляется в Рино. Вот контракт на Стоунридж. Я его подписал. К нему приложен чек на двести пятьдесят тысяч долларов. Кроме того, вы получите за работу по контракту. Я был бы вам признателен, если бы вы ничего не говорили. Я понимаю, что мог бы получить ваше согласие и за меньшую сумму, но я не желаю обсуждений. Было бы невыносимо, если бы вы начали торговаться. Поэтому прошу вас – это ваше, и будем считать, что все улажено.

Он протянул контракт через стол. Китинг заметил бледно-голубой прямоугольник чека, подколотый скрепкой поверх страницы. Скрепка сверкнула серебром в свете настольной лампы.

Китинг не протянул руки. Он сказал, подчеркивая каждое слово:

– Я не хочу этого. Вы можете получить мое согласие просто так. – Подбородок его нелепо двигался.

Он заметил на лице Винанда выражение удивления, почти нежности.

– Вы не хотите этого? И не хотите Стоунриджа?

– Я хочу Стоунридж! – Рука Китинга поднялась и схватила бумаги. – Всего хочу! Почему это должно пройти вам даром? Не все ли мне равно?

Винанд встал, в голосе его прозвучали облегчение и сожаление:

– Правильно, мистер Китинг. На какой-то момент вы почти оправдали ваш брак. Пусть все останется так, как мы договаривались. Спокойной ночи.

Китинг не пошел домой. Он отправился к Нейлу Дьюмонту, своему новому дизайнеру и лучшему другу. Нейл Дьюмонт был высоким, нескладным, анемичным светским молодым человеком, плечи которого опустились под бременем слишком многих знаменитых предков. Он не был хорошим дизайнером, но у него были связи. Он рабски ухаживал за Китингом в конторе, а Китинг рабски ухаживал за ним в нерабочие часы.

Он нашел Дьюмонта дома. Они захватили с собой Гордона Прескотта и Винсента Ноултона и выкатились, чтобы устроить дикую пьянку. Китинг пил немного. Он платил. Платил больше, чем было надо. Казалось, он озабочен единственно тем, за что бы еще заплатить. Он раздавал огромные чаевые. Он постоянно спрашивал: «Мы ведь друзья? Разве мы не друзья? Разве мы не?..» Он смотрел на окружавшие его рюмки, следил, как переливается свет в бокалах. Он смотрел на три пары глаз, не очень отчетливо различимых, но время от времени с удовольствием обращавшихся в его сторону, – они были нежными и заботливыми.

В тот же вечер, уложив чемоданы, Доминик отправилась к Стивену Мэллори.

Она не виделась с Рорком уже двадцать месяцев. Время от времени она заглядывала к Мэллори. Мэллори понимал, что эти посещения были передышками в той войне, для которой она не может подыскать названия, он понимал, что ей не хотелось приходить, что редкие вечера, проведенные с ним, были временем, вырванным из ее жизни. Он никогда ни о чем не спрашивал, но был рад видеть ее. Они разговаривали спокойно, по-товарищески, как давно женатые люди, словно он обладал ее телом, но ощущение чуда давным-давно миновало, ничего не оставив, кроме блаженного чувства близости. Он никогда не касался ее тела, но обладал им в более глубоком смысле, пока работал над ее статуей, и они не потеряли особого чувства друг друга, возникшего между ними благодаря статуе.

Открыв дверь и увидев ее, он улыбнулся.

– Привет, Доминик.

– Привет, Стив. Не вовремя?

– Все в порядке, проходи.

У него была огромная неопрятная студия в старом доме. Она заметила изменения со времени своего последнего посещения. Помещение приняло веселый вид, как человек, который слишком долго сдерживал дыхание, а потом вздохнул полной грудью. Она увидела подержанную мебель, потертый яркий восточный ковер, агатовые пепельницы, статуэтки из археологических раскопок – все, что Мэллори захотелось купить после того, как ему внезапно повезло с Винандом. Но стены выглядели странно голыми над этим веселым беспорядком. Картин он не покупал. В студии висел только один набросок – рисунок храма Стоддарда, сделанный самим Рорком.

Она медленно осматривалась, замечая каждый предмет и причину его появления. Он подтолкнул к камину два кресла, и они уселись по обе стороны огня.

Он просто сказал:

– Клейтон, штат Огайо.

– Что делает?

– Новый универмаг для Джейнера. Пятиэтажный. На главной улице.

– Сколько он уже там?

– Около месяца.

Это было первое, что он говорил, когда бы она ни приходила, не заставляя ее спрашивать. С ним было просто, он избавлял ее от необходимости объяснений или вопросов, кроме того, он ничего не обсуждал.

– Я завтра уезжаю, Стив.

– Надолго?

– На шесть недель. В Рино.

– Я рад.

– Лучше не говорить сейчас, что я сделаю, когда вернусь. Вряд ли ты будешь рад.

– Я попытаюсь, если тебе хочется это сделать.

– Именно это мне и хочется сделать.

Одно полено на груде углей не прогорело, его раздробили на мелкие куски, и оно тлело, не вспыхивая, обрамляя продольной полосой огонь. Мэллори наклонился и подбросил новое полено. Оно разорвало продольную полосу над огнем, разбросав кучу искр на покрытые сажей кирпичи.

Он заговорил о своей работе. Она слушала как эмигрант, услышавший вдруг обрывки родной речи.

Помолчав, она спросила:

– Как он, Стив?

– Как всегда. Ты же знаешь, он не меняется.

Он стукнул кочергой по полену. Несколько угольков вывалилось из камина. Он отправил их обратно и сказал:

– Я часто думаю, что он единственный из нас достигнет бессмертия. Я не имею в виду, что он прославится или не умрет. Ведь он уже живет в бессмертии. Я думаю, что сама идея бессмертия создана для таких, как он. Ты же знаешь, как люди хотят стать бессмертными. Но они умирают с каждым прожитым днем. Они всегда уже не те, что при прошлой встрече. Каждый час они убивают какую-то часть себя. Они меняются, отрицают, противоречат – и называют это развитием. В конце концов, не остается ничего, ничего непересмотренного и непреданного; как будто человек никогда не был цельной личностью, лишь последовательностью сменяющих друг друга определений. Как же они надеются на постоянство, которого не испытали ни разу в жизни? Но Говард – его нельзя представить иначе, как живущим вечно.

Она сидела, глядя на огонь, который придавал ее лицу обманчивое подобие жизни.

Через некоторое время он спросил:

– Тебе нравятся вещи, которые я приобрел?

– Нравятся, и нравится, что они у тебя.

– Я еще не рассказал тебе, что со мной произошло со времени нашей последней встречи. Совершенно невероятно. Гейл Винанд…

– Да, я знаю.

– Знаешь? Винанд – почему он выбрал именно меня?

– Это я тоже знаю. Расскажу, когда вернусь.

– У него поразительный нюх. Поразительный для него. Он купил самое лучшее.

– Да, он это может. – Затем без всякого перехода, как будто он знал, что она имеет в виду не Винанда, Доминик спросила: – Стив, он когда-нибудь спрашивал обо мне?

– Нет.

– Ты говорил ему, что я захожу сюда?

– Нет.

– Это… это ради меня?

– Нет. Ради него.

Он понял, что сказал ей все, что она хотела знать. Поднимаясь, она сказала:

– Давай попьем чайку. Покажи мне, где ты все держишь. Я приготовлю.

Доминик выехала в Рино рано утром. Китинг еще спал, и она не стала будить его, чтобы попрощаться.

Открыв глаза, он сразу понял, что она уехала. Он понял это, даже не глядя на часы, – по особенной тишине в доме. Он подумал, что следовало бы сказать: «Скатертью дорога», – но не сказал этого и не ощутил. Все его ощущения выражались широкой и плоской сентенцией: «Это бесполезно», не относящейся ни к нему, ни к Доминик. Он остался один. Он лежал на спине в своей кровати, беспомощно раскинув руки. На его лице застыло обиженное выражение, в глазах таилось удивление. Он чувствовал, что всему пришел конец, что это смерть, и дело не в потере Доминик.

Он встал и оделся. В ванной он обнаружил ее полотенце, использованное и отброшенное. Он поднял его и долго прижимал к губам, испытывая не горе, а какое-то непонятное ему самому чувство.

Он чувствовал, что по-настоящему любил ее лишь дважды: в тот вечер, когда позвонил Тухи, и сейчас. Потом он раскрыл ладони, и полотенце скользнуло на пол, как проливается вода между пальцами.

Он отправился в свою контору и работал как обычно. Никто не знал о его разводе, и у него не было желания сообщать об этом. Нейл Дьюмонт подмигнул ему и проблеял: «Пит, на тебе лица нет». Он пожал плечами и отвернулся. Сегодня вид Дьюмонта вызывал у него тошноту.

Он рано ушел с работы. Какой-то непонятный инстинкт, подобный голоду, подгонял его, пока он не понял, что должен увидеться с Эллсвортом Тухи. Он должен его найти. Он чувствовал себя как человек, оставшийся в живых после кораблекрушения и решивший плыть к видневшемуся вдали огоньку.

В этот же вечер он притащился домой к Эллсворту Тухи. Войдя, он смутно порадовался своему самообладанию, – Тухи ничего не заметил по его лицу.

– О, привет, Питер, – сказал он с отсутствующим видом. – Твое чувство времени оставляет желать лучшего. Ты застал меня в самый поганый вечер из всех возможных. Устал как собака. Но пусть тебя это не беспокоит. Мы друзья, а друзья и должны причинять неудобства. Садись, я сейчас освобожусь.

– Извини, Эллсворт. Но… я был вынужден.

– Будь как дома. Просто забудь на минуту, что я существую. Ладно?

Китинг уселся и стал ждать. Тухи работал. Он делал заметки на листах машинописного текста. Он чинил карандаш, и этот скрипучий звук неприятно бил по нервам Китинга. Потом он опять склонился над столом и зашуршал своими бумагами.

Через полчаса он отодвинул бумаги в сторону и улыбнулся Китингу.

– Ну вот, – сказал он. Китинг слегка подался вперед. – Посиди еще, – остановил его Тухи, – я должен позвонить в одно место. – Он набрал номер Гэса Уэбба. – Привет, Гэс, – весело начал он. – Как ты, ходячая реклама противозачаточных средств?

Китинг никогда не слышал от Тухи такого вольного тона, особой интонации братских отношений, допускающих некоторую фамильярность. Он слышал высокий голос Уэбба, тот рассмеялся в трубку. Трубка продолжала извергать быструю последовательность звуков, начиная от самых низких, как будто кто-то прочищал горло.

Слов было не разобрать, только их общую тональность, полную самозабвения и фамильярности, нарушаемую время от времени всплесками веселья.

Тухи откинулся на спинку стула, слушал и слабо улыбался.

– Да, – соглашался он, – угу-у… Лучше и не скажешь, малыш… Вернее некуда… – Он уселся поудобнее и положил ногу в блестящем остроносом ботинке на край стола. – Послушай, малыш, я все-таки советую тебе пока быть поосторожнее со старым Бассеттом. Конечно, ему нравится твоя работа, но не стоит сейчас его так пугать. Без грубостей, понимаешь? Не особенно раскрывай хлебало… Ты прекрасно знаешь, кто я такой, чтобы тебе советовать… Верно… В том-то и дело, малыш… О, он так и сделал? Чудно, зайчик мой… Хорошо, всего. Да, послушай, Гэс, а ты слышал анекдот об английской леди и сантехнике? – Он начал рассказывать. Трубка почти завыла в ответ. – Ну, зайчик, следи за собой и своим пищеварением. Спокойной ночи. – Тухи положил трубку и сказал: – Ну вот, Питер. – Он потянулся, встал, подошел к Питеру и остановился перед ним, слегка покачиваясь на своих маленьких ножках и глядя ясно и приветливо. – Что там у тебя за дело? Мир рушится прямо у тебя перед носом?

Китинг сунул руку в карман и вытащил скомканный желтый чек. Он был подписан Китингом, десять тысяч долларов на имя Эллсворта М. Тухи. Жест, которым он протянул Тухи чек, не был жестом дарителя, он словно сам просил подаяния.

– Пожалуйста, Эллсворт… вот… возьми… на благое дело… На Центр социальных исследований… на что захочешь… Ты лучше знаешь… На благое дело.

Тухи подержал чек кончиками пальцев, как грязную мелкую монету, склонив голову набок и оценивающе скривив губы, и бросил на стол.

– Весьма щедро, Питер. Действительно щедро. В честь чего это?

– Эллсворт, помнишь, ты однажды сказал: не имеет значения, кто мы и чем занимаемся, если мы помогаем другим; только это и важно. Ведь это и есть добро, правда? И это чисто?

– Я сказал это не однажды. Я говорил это миллион раз. И это действительно верно.

– Конечно, верно. Если у тебя хватает мужества принять это.

– Ты же мой друг? Ты же мой единственный друг. Я… я сам-то себе не друг, но ты друг. Мой друг. Разве нет, Эллсворт?

– Ну конечно. Что гораздо более ценно, чем твоя дружба с самим собой. Несколько странная формулировка, но сойдет.

– Ты меня понимаешь. Никто больше не понимает. И ты меня любишь.

– Беззаветно. Когда не слишком занят.

– Что?

– Чувство юмора, Питер, где твое чувство юмора? В чем дело? Брюхо болит? Несварение души?

– Эллсворт, я…

– Да?

– Я не могу тебе сказать. Даже тебе.


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 ]

предыдущая                     целиком                     следующая