Как же иначе?
Вот, к примеру, командир советского стрелкового корпуса. У него 60 тысяч бойцов. (Не забудем, что товарищ Сталин грозился выставить дивизии по 19 тысяч солдат.) Ему нужно срочно подать своему корпусу три железнодорожных эшелона со 122-мм гаубичными снарядами. Не может же он начальнику станции объяснять, что и куда он везет. И ждать он не может, когда ему вагоны дадут. Какие-то капиталисты недорезанные свои делишки проворачивают. А у командира советского – боевая задача. За невыполнение его расстреляют. Так что, он ждать будет, пока проклятый буржуин свои вагоны разгрузит? Так ведь проще буржуина расстрелять, а груз его из вагонов выбросить, чем свою башку под чекистский револьвер подставлять.
И корпусов не один, а множество. 60 стрелковых дивизий – это 20-25 корпусов. 120 дивизий – это 40-50 корпусов. Еще и кавалерийские корпуса. И авиационные. И танковые. И ПВО. И всем транспорт нужен срочно.
Какие еще есть варианты поведения советских командиров в отношении железнодорожного транспорта? Представим: сидят красные командиры и ждут, когда паны все свои транспортные проблемы решат, а потом про них, бедных, вспомнят и однажды выделят паровозы с вагонами... Так ведь такой момент может никогда и не наступить. Транспорт железнодорожный всегда перегружен. Паровозы и вагоны всегда в деле...
И еще... Паны на каком-то перегоне ремонт затеяли. А разрешение спросили? Мы-то свои планы раскрыть не имеем права. Потому не мы с ними, а они с нами должны согласовывать, где, когда и что можно и нужно ремонтировать. А мы им еще должны указать, где и в каких местах пропускную способность надо повысить, где разъезды развить, где выгрузочные площадки для танков построить. А то как же нам без всего этого обойтись?
Так что хотим мы или нет, но на каждой станции нам надо будет посадить советского военного коменданта, который в случае необходимости мог бы остановить движение, потребовать разгрузить и сбросить под откос все грузы, а подвижной состав немедленно подать в указанное место в указанный срок. Да чтобы еще и все маршруты немедленно расчистили для наших перевозок.
А для того чтобы у коменданта был соответствующий авторитет, на каждой станции надо будет посадить гарнизон.
Так и это не все.
Сидит дядя на станции, что-то там ключом выбивает: ти-ти-ти-та-ти-ти… Нам-то не понять, что это он там передает. И кому. Непорядок. Своих людей сажать надо. Потому как иначе регулировать движение не сможем.
Железные дороги без телеграфа и телефона в то время никак обойтись не могли. Потому вместе с переходом железных дорог под контроль советской администрации под тот же контроль должны были отойти и все линии связи. Но вдоль железных дорог тянули провода не только для внутренних железнодорожных нужд, но и государственные линии тоже. И отделить одно от другого было невозможно: они на одни и те же узлы связи замыкались.
Взяли железнодорожные линии связи под контроль, надо и узлы под контроль брать. А они с государственной связью общие. Взяли узлы связи под контроль, и (хотим мы того или нет) вся государственная система связи в наших руках.
А вместе с нею и вся государственная власть.
5
Переход польских железных дорог под советский контроль означал и еще один аспект, о котором не следует забывать. В случае войны перегрузка тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч и миллионов тонн военных грузов из вагонов с широкой колеей в вагоны с узкой колеей резко осложнила бы снабжение воюющих частей Красной Армии. Перегрузка тормозила бы снабжение, которое и так всегда и везде является первостепенной проблемой. Кроме того, места перегрузки были бы предельно уязвимы. Поэтому введение миллионных советских боевых контингентов на территорию Польши с целью ведения боевых действий против Германии неминуемо потребовало бы перешивки польских железных дорог на советский стандарт.
Вы когда-нибудь пробовали из одного крытого вагона выгрузить ящики со снарядами, перетащить их и уложить в другой вагон? Сколько на это вам потребуется солдатиков и сколько времени?
Хорошо, если вагоны рядом стоят. А если разгружать предстоит тут и таскать вон туда? Контейнеров тогда не было и погрузочной техники тоже. А между местом разгрузки и местом погрузки бесконечными рядами стоят эшелоны…
Или (что хуже) эшелон надо срочно разгрузить, а порожняк на погрузку еще не подали. Потому таскаем вон туда. А потом завтра оттуда таскаем к месту погрузки.
Но у вас не один вагон, а тысячи. И после такой перегрузки неизбежно какая-то стрелковая дивизия получит вместо 76-мм снарядов ящики с авиационными приборами, а танковый полк вместо танковых траков – лошадиные подковы. Вам приходилось когда-нибудь заправлять танк из железной бочки? У насоса ручка такая же, как на мясорубке. Крути ее, и топливо по трубочке из бочки в горловину журчит. Покрутишь минут 20, и рука отваливается. А в бочке почти не убавилось. Теперь представьте перекачку бензина, дизельного топлива и прочего из цистерн одного эшелона в другой. И на какие-то перекачивающие устройства рассчитывать не приходится. А в небе вражьи бомбардировщики гуляют. Рядом солдатики таскают на себе ящики с патронами и снарядами, катают бочки с селедкой и квашеной капустой, таскают, как муравьи, тюки с сеном...
В мирное время вагоны поднимают на домкратах и колеса меняют. Это требует огромного расхода энергии и времени. Во время войны на это нет ни энергии, ни времени. И бросать десятки тысяч солдат на перегрузку тоже никто не позволит. Потому немцы в 1941 году, продвигаясь в глубь Советского Союза, были вынуждены перешивать советскую колею на европейский стандарт.
После этого Красная Армия, наступая, была вынуждена все вновь переделывать на советский стандарт до самых границ, а потом и до Берлина.
В случае введения миллионов бойцов Красной Армии на территорию Польши и перехода польских железных дорог под контроль советской военной администрации советское командование было бы вынуждено немедленно начать перешивку польских железных дорог, не дожидаясь войны. В противном случае в момент начала войны самые боеспособные части Красной Армии оказались бы вдали от своих баз снабжения без возможности получать все необходимое для ведения боевых действий.
6
Теперь еще раз посмотрим на карту Польши в границах 1939 года.
Что видим? Видим германские земли, которые охватили Польшу с трех сторон. И видим железные дороги...
Советско-польскую границу пересекали шесть железнодорожных направлений.
Одно направление идет вдоль границы с Чехословакией: Проскуров – Львов – Краков. Эту магистраль командованию Красной Армии пришлось бы защищать всеми силами. Достаточно противнику в одном месте взорвать мост, и весь южный фланг советско-германского фронта оказался бы без боеприпасов и всего остального.
Этой магистрали могли угрожать не только отряды диверсантов, но и мощные соединения противника. Представим: германская дивизия нанесла удар с территории Чехословакии, перерезала и оседлала магистраль, возвела полевой укрепленный район, заминировала миллионами мин подходы к нему. Как вы отбивать будете захваченный участок? И сколько вам времени потребуется? А если дивизия германская будет не одна, а будет их три?
Для того чтобы не допустить захвата этой магистрали, командованию Красной Армии пришлось бы вдоль всей границы с Чехословакией поставить в оборону очень крупные силы.
Теперь обратим взор на остальные магистрали. Все остальные магистрали с востока пучком сходятся к Варшаве, а от нее веером расходятся к западу. Сталин, допустим, получил коридоры и по ним выдвинул основную массу своих войск к восточным границам Германии. Что получится? Получится жуткая ситуация. Над наиглавнейшим узлом всех наших магистралей, над Варшавой, нависает Восточная Пруссия точно так, как лагерь Кутузова нависал над всеми коммуникациями Бонапарта.
Красная Армия основными и лучшими своими силами вышла бы на рубежи, с которых можно было начинать Берлинскую операцию, а позади, в 300-400 километрах за ее спиной – мощная германская группировка в Восточной Пруссии.
Что бы делал любой даже не самый умный стратег в этой ситуации?
Он либо не выводил бы свои войска на подступы к Берлину и, следовательно, не требовал бы коридоров через Польшу, либо вымел бы свои войска почти к самому Одеру, но развернул бы целый фронт численностью не менее миллиона бойцов на север, чтобы не допустить удара в тыл своим войскам из Восточной Пруссии. Кроме того, еще один фронт такой же численности он должен был бы развернуть лицом на юг, чтобы защитить себя от удара с территории Чехословакии.
Польша 1939 года представляла собой как бы один коридор с востока на запад. В случае его использования для движения на запад следовало защищать свои войска от ударов как с севера, так и с юга. Проще говоря, Сталин, даже если бы он не был людоедом, был бы все равно вынужден разворачивать в Польше не один фронт, а три: на запад, на север и на юг. Вся территория Польши стала бы одним мощным плацдармом. А в районе Варшавы Сталин был бы вынужден возвести сверхмощный укрепленный район, чтобы обезопасить главный узел всех коммуникаций, от которого зависело снабжение его армии.
Коридоры через Польшу мгновенно и неизбежно означали бы переход контроля над страной в руки борцов за европейскую безопасность. Повторю: даже и в том случае, если бы эти борцы руководствовались самыми чистыми помыслами.
* * *
Гитлер требовал один коридор через Польшу. Не для войск, а для строительства автострады и железнодорожной линии в Восточную Пруссию. В зависимости от того, какой был бы выбран маршрут, длина этого коридора могла быть от 46 до 93 километров.
Сталин требовал много коридоров от границ Советского Союза до границ Германии. Протяженность этих коридоров от 600 до 800 и более километров. Однако, как мы видели, эти коридоры неизбежно должны были слиться в один коридор длиной и шириной во всю Польшу.
Гитлер – людоед. Кто с этим спорит?
А вот товарищ Сталин – защитник Европы. Если бы только эти зловредные паны дали бы товарищу Сталину возможность, так он бы всю Европу от войны уберег. Уж тогда судьба Европы была бы иной.
Глава 12. Выиграть время!
Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну.
Тем с большим нетерпением приходится теперь ожидать развертывания событий вооруженной борьбы в Западной Европе, где война в сентябре 1939 года только началась...
1
Когда-то давно меня учили: прочитал агентурное сообщение, запомни его полностью, глубоко расслабься, растворись, словно льдинка в озере. Разомлей и расплывись по объему, чтобы ничто тебя не тревожило, чтобы отошли в сторону проблемы и переживания, чтобы внешние звуки шли мимо тебя, чтобы забыть вообще все, чтобы в голове не было никаких мыслей, вообще никаких – только картина (и ощущение!) тихого, чистого, глубокого лесного озера. Научись расслабляться мгновенно и запредельно глубоко. А потом, коснувшись дна, понемногу возвращайся назад. В момент возвращения в этот мир, когда все в памяти восстанавливается, постарайся прочитанное сообщение выразить одним словом.
Если одним не получается, вырази двумя. И так в работе с любой информацией. Проработал день с ворохом бумаг, к вечеру потянись сладенько, зевни блаженно и растворись. И пусть озеро будет чистым-чистым. И пусть песок на дне будет белым. Пусть камыши шелестят. Пусть желтый листок по воде плывет корабликом. Пусть журчит игривый ручеек, в озеро падая. Проработал неделю, снова забудь все, отойди от штабелей цифр и фактов, отключись. Потом постарайся выразить все одним словом или фразой короткой. Но так, чтобы этой фразой выразить весь смысл, весь объем за целую неделю. Можно даже и не фразой. Ведь мы мыслим не словами, а какими-то образами, не формулируя: сам понимаешь ситуацию, но не сразу получается выразить ее так, чтобы и другому стало понятно. В данном случае главное, чтобы вывод был коротким для себя. И ничего страшного в том, что, объясняя другим, придется, может быть, использовать несколько предложений.
Проще говоря, задача в том, чтобы ухватывать самое важное, самое главное и это главное концентрировать в точку.
Так вот, в свое время мне выпало работать в германских военных архивах во Фрайбурге. Каждый день для себя делал вывод, вмещая его в один образ, в одну фразу, в одно слово. И каждую неделю делал общий вывод. Работал. Работу завершил. С вечера уложил чемодан… И уж было собрался... Но вывод блеснул еще до того, как я в озеро погрузился. Вывод оказался потрясающим: оружие не матерят.
За два месяца достаточно упорной работы я не встретил ни одного германского отрицательного отзыва о советском оружии. Ни летом 1941 года, ни позже германские солдаты, офицеры, генералы негативных оценок советскому оружию не давали.
Над советской тактикой они не просто смеялись, но издевались, глумились, изгалялись. Над умственными способностями русского человека – тоже. Поначалу. И чего только в тех архивах не встретишь! Тут вам и плакаты с небритыми харями дегенератов и надписями «Унтерменш», и отчеты о множестве разгромленных советских дивизий, рапорты о немыслимых трофеях, свидетельства очевидцев о зверствах НКВД, жалобы на плохие дороги, пыль и жару, потом – на дожди и грязь, на снег и мороз. Все плохо, все не так. Кроме оружия.
Все сказания про винтовку на троих, про устаревшие танки и самолеты-гробы – это более поздние, послевоенные творения коммунистической пропаганды. Пример: то, что кремлевские умники из Агитпропа презрительно обзывают «Ишаком», у немцев называлось «Крысой». И строгое предупреждение каждому германскому летчику-истребителю в официальной инструкции: «Не загоняй „Крысу“ в угол!»
Проще говоря, в воздушном бою с советским истребителем И-16 можно крепко нарваться.
Столь же уважительно немцы отзывались о советских танках, которые у нас принято обзывать устаревшими, трехлинейной винтовке, 45-мм противотанковой пушке, даже о форме одежды советского солдата. По мнению тех, кто воевал против Красной Армии в полях, лесах, в развалинах городов и в окопах, а не в столичных кабинетах, форма одежды советских бойцов была простой, легкой, удобной, предельно приспособленной к условиям войны.
Обобщив прочитанное, я еще раз убедился в том, что купание в холодном лесном озере отрезвляет.
Теперь давайте этот простой, но достаточно эффективный прием применим к теме нашего разговора. Давайте попытаемся уяснить, как коммунистическая пропаганда рисует стремления Сталина в предвоенный период и первые два года Второй мировой войны. Для этого соберем в штабеля книги, газеты, диссертации, которые штамповала официальная идеологическая машина, и выберем все, что сможем найти по данному вопросу. Потом расслабимся и постараемся все планы и замыслы Сталина (как их рисует пропаганда) выразить одним словом.
Слово это: ОТТЯНУТЬ.
2
23 августа 1939 года в Москве между Германией и Советским Союзом был подписан договор об уничтожении Польского государства и разделе польской территории. Но Польша была связана с Великобританией и Францией договорами о взаимной помощи, поэтому раздел Польши неизбежно вел к европейской, следовательно, мировой, войне. Действительно, через восемь дней после подписания пакта, 1 сентября 1939 года, разразилась Вторая мировая война. Она явилась прямым и неизбежным следствием достигнутого в Москве соглашения.
В том же месяце война перекинулась в Атлантику, через несколько месяцев плавно накрыла Финляндию, Данию, Норвегию, потом Бельгию, Голландию, Францию, Эстонию, Литву, Латвию, Румынию, докатилась до Югославии и Греции, через Средиземное море перешагнула в Африку. Летом 1941 года Вторая мировая война ворвалась на территорию Советского Союза.
Нам объясняют: в августе 1939-го у Советского Союза не было выхода, пакт надо было подписать, чтобы спасти страну, выиграть время и оттянуть войну. Ради этого надо было Польшу разорвать на части.
На первый взгляд складно получается: если Советский Союз в июне 1941 года к обороне своей страны не был готов, то в августе 1939-го и подавно защищаться был не способен, вот потому товарищ Сталин и был вынужден дать приказ товарищу Молотову подписать пакт. Чтобы оттянуть.
Интересно товарищ Сталин оттягивал. Подписал с Гитлером пакт, и через неделю разразилась самая страшная война в истории человечества. Подписал Сталин с Гитлером пакт, и с этого момента оба бросились терзать Европу.
Гитлер – в Польшу. Сталин – в Польшу. Сталин – в Финляндию. Гитлер – в Норвегию и Данию. Гитлер – в Бельгию, Голландию, Францию. Сталин – в Эстонию, Литву, Латвию.
Сталин – в Румынию. Гитлер – в Югославию и Грецию... Толпа, разинув рты, объяснению верит: с 1 сентября 1939 года Гитлер воевал во Второй мировой войне, а мы в это время чем занимались? А мы войну оттягивали...
Удивительное оттягивание – подписали с Гитлером пакт, и тут же приказ из Кремля в НКВД: готовьте лагеря для приема сотен тысяч пленных солдат и офицеров.
Неизбежно война, которая возникла вследствие подписанного в Кремле пакта, перебросилась потом и на Советский Союз, которому в конечном итоге больше всех и досталось.
Граждане серьезные историки, кто же из вас, где и как сумел обнаружить оттягивание?
Ну давайте же иногда включать самый обыкновенный здравый смысл: если бы пакт не подписали, то Вторая мировая война не разразилась бы, следовательно, и до нас бы не докатилась. И не надо было бы через пять, шесть и более десятков лет по лесам и болотам России собирать солдатские кости.
Но пакт подписали, и возможность войны превратилась в неизбежность. Подписание пакта не отодвигало войну во времени и пространстве, а приближало ее. Приближало неотвратимо и стремительно.
В Советском Союзе никто никогда не скрывал, что нападение на Польшу Гитлер мог совершить только в случае, если бы на это дал согласие Сталин. Такое разрешение Сталин Гитлеру дал. Он распахнул ворота войне, открыл шлюзы. Это не я говорю, так наши выдающиеся полководцы считают.
Генерал армии А. Майоров: «Планируя нападение на Польшу, Германия больше всего опасалась Советского Союза, а не Англии и Франции. Именно поэтому фашистские руководители и торопились заключить с СССР договор о ненападении» (ВИЖ. 1989. №5. С. 35).
Генерал армии Майоров свою мысль выразил четко: Гитлер торопился. А препятствием на пути Германии мог стать только Советский Союз. Но не стал.
Из германских и советских источников мы знаем, что Гитлер действительно спешил. Риббентроп рассказывал удивительные вещи: 23 августа 1939 года германская делегация покинула Берлин, не имея даже проекта договора с Советским Союзом. Уже в самолете на пути в Москву Риббентроп и юридический советник Ф. Гаус набросали проект (Между Лондоном и Москвой. М., 1996. С. 140).
В Москву делегация прибыла во второй половине дня.
В 15.30 Риббентропа принял Сталин в своем кабинете. Встреча продолжалась три часа. После этого Риббентроп связался с Берлином и получил окончательное согласие.
В 22.00 началась вторая встреча в кабинете Сталина, которая завершилась тем, что Риббентроп и Молотов пакт подписали.
От чернового наброска до подписания самого важного международного договора XX века – несколько часов. Весь процесс – во второй половине дня.
Так спешил Гитлер. Так ему содействовал Сталин. Никакой лишней болтовни, никаких бюрократических согласований. Никакого оттягивания.
Гитлер спешил получить Данциг и дороги в Восточную Пруссию. А куда спешил Сталин? Гитлеру надо было срочно пакт подписать, а Сталина кто торопил, кто вынуждал? Вот бы и разводил болтовню на переговорах. Вот бы и выигрывал время. Вот бы и оттягивал...
Еще более точно смысл пакта Молотова-Риббентропа выразил начальник ГРУ генерал армии П.И. Ивашутин: «Этим пактом Гитлер развязал себе руки для агрессии» (ВИЖ. 1991. № 6. С. 11).
Петр Иванович Ивашутин, как настоящий военный разведчик самого высшего ранга, высказался так, чтобы не оставить возможности для превратного толкования: подписали пакт – развязали Гитлеру руки.
Не подписали бы – сидеть Гитлеру связанным.
Без пакта не было бы гитлеровской агрессии. Не было бы раздела Польши, не было бы Второй мировой войны, не было бы нападения на Советский Союз. Подписав пакт, Сталин спустил Гитлера с цепи.
Если бы такое сказал я, то меня бы тут же обвинили в том, что на британскую разведку работаю. Но это сказал не я, а мой бывший прямой начальник генерал армии Ивашутин. Мною глубоко уважаемый.
Он-то на какую разведку работал?
3
Договор между Германией и СССР принято называть пактом Молотова-Риббентропа. Это название вводит в заблуждение и не отражает сути случившегося. Подписанный в Москве пакт – это сговор Гитлера и Сталина о ведении совместной агрессивной войны в Европе. Поэтому данный договор, по существу, был пактом Сталина-Гитлера. Кроме того, в международной практике в качестве названий пактов и договоров гораздо чаще используют не имена государственных деятелей, заключивших соглашение, а название мест, где документы были подписаны: Мюнхенские соглашения, Варшавский договор, Багдадский пакт, Женевские соглашения. Поэтому в соответствии с общепринятыми дипломатическими нормами наиболее точное название пакта – Московский договор 1939 года о начале Второй мировой войны.
Через восемь дней после подписания Московского договора разразилась Вторая мировая война. И тут товарищ Сталин применил свое первое оттягивание. Вот тут он оттянулся.
Германские войска ворвались в Польшу, а войска Красной Армии стояли у ее границ, войну не вели, границ не переходили. Договорились в Кремле растерзать Польшу по-братски. Но Гитлер терзает, а товарищ Сталин оттягивается. Официальное объяснение советского правительства: для действий Красной Армии время еще не пришло. В результате такого оттягивания вся вина за развязывание Второй мировой войны пала на Германию, Гитлера и его окружение. Они вошли в мировую историю как главные и единственные виновники Второй мировой войны.
В сентябре 1939 года правительство Германии неоднократно напоминало правительству СССР о союзническом долге и требовало, чтобы части Красной Армии в соответствии с Московским договором о начале войны вступили в Польшу.
Советское правительство отвечало отказом, причем отвечало не сразу, а с задержкой в два-три дня. Пример. На требование Германии от 3 сентября глава советского правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов ответил 5 сентября: «Мы согласны с вами, что в подходящее время будет совершенно необходимо начать конкретные действия. Мы считаем, однако, что это время еще не наступило. Возможно, мы ошибаемся, но нам кажется, что чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов...» (СССР – Германия. 1939. Документы и материалы о советско-германских отношениях в апреле – сентябре 1939 г. Сост. Ю. Фельштинский. Нью-Йорк, 1983. С. 81).
Германское правительство снова повторяло свои требования и снова получало отказ.
Части Красной Армии начали боевые действия в Польше только через две с половиной недели – 17 сентября.
Вот именно так товарищ Сталин планировал и дальше оттягиваться: Гитлер крушит Европу, а за его спиной Сталин ждет удобного момента, играя топором.
Гитлеру это в конце концов надоело. Он сообразил, что Сталин будет оттягивать до тех пор, пока выгодно, но потом может и полоснуть. Гитлер не стал ждать этого момента. Ударил первым.
4
И все пошло кувырком. Из всех возможных вариантов сговора с Гитлером Сталин выбрал тот, который в наибольшей степени соответствовал советскому замыслу сокрушения Европы, но в наименьшей отвечал требованиям обороны Советского Союза. Гитлер этим воспользовался. И разразилась небывалая во всей мировой истории политическая, экономическая, идеологическая и военная катастрофа.
Страницы
предыдущая целиком следующая
