19 Mar 2024 Tue 10:46 - Москва Торонто - 19 Mar 2024 Tue 03:46   

Скачать книгу в Word(doc)

Скачано 7261 раз



Скачать книгу в формате e-Book(fb2)


Марк Солонин

На мирно спящих аэродромах...
22 июня 1941 года

На мирно спящих аэродромах

В первых строках новой книги я хочу исполнить приятный долг и поблагодарить всех тех, кто оказал мне неоценимую помощь в моей работе. Прежде всего — историка Алексея Степанова, многолетнее творческое сотрудничество с которым в значительной степени определило структуру и содержание этой книги. Хочу выразить свою искреннюю признательность тем, кто неизменно поддерживал меня дружеским советом, товарищеской критикой, кто стал первым и взыскательным читателем рукописи: Захару Гельману, Александру Завальному, Леониду Лурье, Леониду Наумову, Мише Шаули.

Ключевую роль в создании этой книги сыграли уникальные документы и материалы, размещенные на интернет-сайтах «Военная библиотека» (www.militera.lib.ru), «Уголок неба» (www.airwar.ru), «ВВС России» (www.airforce.ru), «РККА» (www.rkka.ru), «13-я База» (www.base13.glasnet.ru), «Я помню» (www.iremember.ru), создателям и ведущим которых я выражаю свою огромную благодарность.


Марк Солонин


Предисловие

Здравствуйте, уважаемый читатель!

Поверьте, я отчетливо понимаю всю сложность Вашего положения. Вы стоите среди многоэтажных стеллажей книжного магазина. Вы хотите прочитать что-то новое и, желательно, правдивое про нашу непредсказуемую историю. Вас окружают бесконечные ряды книг. Одинаковые глянцевые обложки, одинаково серая бумага. Монотонное однообразие названий: «Тайны рейха», «Тайны империи», «Тайны Кремля», «Тайная война под водой (под землей, под трубой)», «Неизвестный X», «Неизвестный У», «Неизвестные сражения», «Забытая битва»...

Вы открываете первую попавшуюся книжку и бегло пролистываете страницы... Вторая книга... Следующая... «Там скука, там обман иль бред, в том совести, в том смысла нет...»

Я постараюсь Вам помочь. Вы мне очень симпатичны — уже тем, что взяли в руки такую толстую книгу, явно не сулящую легкого чтения. Честно и правдиво рассказываю — что там внутри.

Автор ни одного дня не работал ни в одном архиве. Соответственно, в книге этой нет ни одного факта, ни одной цифры, которые не были бы опубликованы ранее. Родился я после войны, так что к числу свидетелей описываемых событий не отношусь. Задушевных бесед с Жуковым и Молотовым не имел. Подписываюсь коротко — Марк Солонин. Не потому, что такой скромный, а потому что не доктор, не профессор, даже не почетный академик Международной Академии информатизации (бывшая «Мосгорсправка»). Простой и короткий вывод из всего сказанного — высокообразованному человеку такая книга не нужна.

Для кого же тогда написаны эти 170 тысяч слов? Для умных людей. Умные люди понимают, что никакого исторического образования — по крайней мере, в части того, что относится к короткой, но незабываемой истории Советского Союза — у них нет. И быть не может, потому что профессора партийно-исторических наук были у нас бойцами. Это сейчас они (и мы — что самое удивительное!) об этом уже подзабыли, а раньше они именно так себя и называли: «Бойцы идеологического фронта». Некоторые (многие? все?) были по совместительству еще и штатными сотрудниками одной известной конторы, которую (Вы еще помните об этом? Неужели забыли?) без тени смущения называли «вооруженный отряд партии». А на войне, уважаемые, как на войне.

Сказать правду — предательство. Обмануть — дело доблести и геройства.

Умные люди понимают, что выражение «историк-любитель» имеет смысл только как антитеза к понятию «историк-профессионал». Без второго не может быть и первого. Разумеется, если профессор NN умудрился-таки защитить кандидатскую диссертацию на тему «Ленинские методы руководства комсомольской организацией на примере работы парткома станкозавода № 17», а затем и докторскую — на тему «Ленинские методы руководства комсомольскими организациями на примере работы Мухосранского горкома КПСС», то это о чем-то говорит. Говорит о таланте и профессионализме. Кое в чем — но только не в умении добывать историческое знание. Окружить свою фамилию длинной подписью: «профессор, декан, доктор, автор более 300 научных работ, посвященных военной истории и героике войск» (я не шучу, я цитирую) может только специалист по «героике войск». Написать 300 научных работ за одну жизнь не смог бы даже ветхозаветный Адам, который, как известно, прожил 930 лет. Лично мне столько не прожить, поэтому я поспешил написать две книги всего за 20 лет.

Умные люди понимают, что другой умный человек не станет тратить столько сил и времени только лишь для того, чтобы прокричать в форточку «Коммуняки — бяки!». Это можно было бы сделать с гораздо меньшими трудозатратами. И не моя вина в том, что скрупулезное изучение документов и фактов нашей истории часто приводит именно к такому выводу. И уж тем более нет никакой моей вины в том, что в аннотации издательства мою первую книгу назвали «сенсационной и скандальной». Я не стремился к скандалу и заранее смирился с мыслью о том, что тиражи Гарри Поттера мне не грозят. Будучи человеком демократических, «западных», либеральных убеждений, я старался сделать свою работу правильно. То есть — предоставить читателю не только (и не столько) выводы, но и аргументы, не только не скрывать, но даже специально обращать внимание читателя на те факты, значение которых я не смог понять и объяснить. Увы, уровень разработки многих вопросов историографии начального периода Великой войны у нас таков, что попытка спокойного, вдумчивого разбора событий в их причинно-следственной связи производит на читателей и критиков слишком сильное впечатление.

Умных людей прежде всего интересует вопрос: «А откуда автор знает то, что он рассказывает нам?» Вопрос абсолютно оправданный, но, к сожалению, изрядно затуманенный архивной пылью.

Позвольте Вам напомнить, что архив — это не та загадочная КОМНАТА из знаменитого романа Стругацких, в которой все тайное становилось явным. Архив — это всего лишь склад, в котором хранятся бумажные носители информации. Подлинность пожелтелой бумажки ни в малейшей степени не является доказательством достоверности тех сведений, которые на этой бумажке зафиксированы. Например, подлинный протокол допроса Бухарина с его собственноручной подписью еще не является доказательством достоверности информации о том, что «любимец партии» на пару с Рыковым сыпал толченое стекло в сливочное масло трудящихся. Электронная копия этого протокола, созданная ксероксом или сканером, будет неизмеримо дольше и надежнее хранить те же самые, заведомо ложные, измышления. По всему поэтому пресловутый «допуск в архив» ни в малейшей степени не освобождает исследователя от самой трудной части работы — от оценки достоверности найденной информации.

Более того — и это самое главное для нашего разговора — сам по себе «допуск» в помещение склада отнюдь не равнозначен возможности ознакомления со ВСЕЙ информацией, которая на этом складе хранится. Переместить свое физическое тело через проходную Центрального архива Министерства обороны и получить доступ к информации, которую генералы все еще не хотят показывать обществу, — две вещи разные, а иногда и вовсе несовместные. Как гений и злодейство.

В ситуации, когда наиболее важные ведомственные архивы (Министерства обороны, МВД, НКВД—КГБ) выведены за рамки государственной архивной службы, выведены за рамки закона, установившего 30-летний срок засекречивания информации (с 1941 г. прошло уже два раза по 30 и дальше пошло), работа с архивными документами теряет свое главное преимущество — преимущество-полноты и свободы выбора информации.

Проще и короче говоря — то, что ОНИ уже согласились показать НАМ (согласились в начале 90-х годов, после того, как железный Феликс на стальном тросе повис над Лубянской площадью), уже рассекречено и опубликовано. То, что ОНИ не желают открывать, невозможно увидеть и внутри пыльного склада. Как бы то ни было, в открытый научный оборот уже введены сотни тысяч документов. Есть с чем работать — было бы желание. Наконец, главным источником открытий была, есть и будет голова исследователя. Факт видимого движения Солнца по небесному своду был известен всем, но для того, чтобы дать верную интерпретацию этому факту, потребовался Коперник...

После выхода в свет моей предыдущей книги — «Бочка и обручи, или Когда началась Великая Отечественная война?» — мне пришлось убедиться в том, что, несмотря на мизерные тиражи, книги попадают в руки не только умных, но и всяких других людей. У других людей и вопросы другие.

Что ж, я готов ответить на один из них. А именно — я с полной ответственностью заявляю, что моя работа над этими книгами не была заказана, оплачена, спонсирована кем бы то ни было.

Я не получал за нее никакого денежного вознаграждения, никаких прямых либо косвенных выгод в виде трудоустройства, заграничных командировок, продвижения по службе и т.п. Единственным материальным вознаграждением, которое я на законных основаниях ожидаю, будет Ваш, уважаемый читатель, трудовой рубль. Точнее говоря — несколько копеек с каждого рубля, который Вы добровольно отдали в кассу книжного магазина.

И последнее. 20—15, даже 10 лет назад казалось, что Вторая мировая война была Последней войной, а изучение ее истории представляет лишь абстрактно-академический интерес. Сегодня, когда мир в целом, а Россия в частности, стоит на пороге Третьей мировой войны, выявление подлинных причин катастрофического разгрома Красной Армии становится едва ли не предметом «прикладного исследования». Надеюсь, что эта книга вызовет не только «кривые толки, шум и брань», но и послужит дополнительным стимулом к серьезной дискуссии, в рамках которой я буду рад признать и исправить допущенные мною ошибки.


Часть 1. САМОЛЕТЫ

Глава 1. 250 000

«С первых дней Великой Отечественной войны немецкая авиация безраздельно господствовала в воздухе». Этот тезис никогда не подвергался сомнению в советской военно-исторической литературе. Как только наши военные историки начинали объяснять очередной разгром, очередную потерю людей и техники, очередное неисполнение приказов и срыв всех планов, появлялась она — несокрушимая и легендарная, всемогущая и вездесущая немецкая авиация. Подобно свирепой Валькирии из древних скандинавских саг проносятся по станицам отечественных научно-исторических сочинений «мессершмитты» и «юнкерсы», уничтожая склады и вокзалы — сотнями, танки — тысячами, наземные войска — десятками дивизий... И все это — за пару дней и, что самое удивительное, безо всякого противодействия со стороны нашей авиации.

Кстати, а где же она? Где «сталинские соколы», герои всех предвоенных фильмов, любимцы всех девушек, краса и гордость Страны Советов? Где самолеты, поставившие десятки рекордов, затмевавшие солнце над Москвой в дни воздушных парадов? Где продукт производства огромных авиазаводов, где результат труда миллионов людей, уже в «мирные» годы работавших в три смены, с рассвета до рассвета, под звуки веселого марша («нас утро встречает прохладой...»).

Вопрос серьезный. Без убедительного ответа на него традиционная версия причин небывалой военной катастрофы лета 1941 года начинает трещать и разваливаться. Коммунистические историки прекрасно понимали это и посему выстроили вокруг мифа о «молниеносном разгроме» советской авиации надежную, глубоко эшелонированную оборону. Прежде всего — уверенность и твердость. Во всей советской историографии исчезновение авиации Красной Армии неизменно рассматривалось как событие абсолютно естественное, неизбежное и единственно возможное в сложившихся обстоятельствах («внезапное нападение... отсутствие радиосвязи... огромное численное превосходство врага... массированные удары по всем аэродромам западных округов...»).

В то же время главпуровские «историки» — как и положено людям в погонах — готовили и вторую линию обороны, на которую они организованно (не то что летом 41-го года!) отошли с началом перестройки, когда с рассекречиванием части архивов миф о численном превосходстве люфтваффе рассыпался как карточный домик. Их новая, перестроечная «правда» выглядела примерно так: «в свете последних публикаций мы совершенно неожиданно узнали, что советская авиация, оказывается, не уступала врагу в численности, НО

— самолеты были безнадежно устаревшие, не идущие ни в какое сравнение с немецкими (плохо вооруженные... деревянные... горели, как свечи... моторы с ресурсом всего 100 часов... истребители не могли даже догнать немецкий бомбардировщик... ужасающая аварийность...);

асам люфтваффе, накопившим двухлетний опыт войны, противостояли необученные мальчишки (шестимесячные курсы... десять часов налета «по коробочке»... готовили к парадам, а не к войне... новый истребитель МиГ-3 освоило только 686 летчиков... лишь 1192 экипажа были подготовлены к ночным полетам...);

злобный и доверчивый (одновременно?) товарищ Сталин поверил в мирные намерения своего нового друга Гитлера (старых друзей он к тому моменту расстрелял почти поголовно) и поэтому готовиться к отражению врага запрещал, даже привести авиачасти в состояние боевой готовности — и то запретил, а честных командиров, которые пытались нарушить «запрет Сталина» (какой? когда? о чем?) и привести части в боеспособное состояние, — казнил.

Наконец, Виктор Суворов, разворошивший своими книгами («Ледокол», «День М») стоялое болото советской историографии, подбросил новый, весьма правдоподобный на первый взгляд аргумент. Сегодня уже только самый «ленивый и нелюбопытный» не знает, как все было «на самом деле»: готовились к вторжению в Европу, выдвинули всю авиацию к пограничным столбам, а там ее немцы и накрыли. Первым же ударом. На рассвете 22 июня. Всю.

Несмотря на свою вопиющую абсурдность, миф о «первом уничтожающем ударе» пришелся по сердцу отечественному читателю. Его (миф этот) усердно тиражируют даже те, кто в симпатиях к В. Суворову замечен не был. Вот, например, вполне статусный историк Д. Хазанов публикует объемистое исследование под названием «Вторжение. Начало воздушной войны на советско-германском фронте». Все «вторжение» уложилось в один день 22 июня. 23 июня и последующих дней нет, на их месте появляется анализ причин уже состоявшегося разгрома. Вот менее известный широкой публике историк из Ульяновска М. Тимин пишет книгу «На острие главного удара. Причины поражения ВВС ЗапОВО». Описания событий одного-единственного, первого дня войны кажется автору вполне достаточным для того, что начать анализировать «причины поражения». Второй, третий и все последующие дни привычно оставлены «за кадром»...


Спорить со всеобщим заблуждением трудно, но — попробуем. Прежде всего постараемся понять — было ли в натуре то событие, причины которого так горячо обсуждаются уже более полувека? Была ли советская авиация уничтожена в первые дни (или недели ) войны?


...26 июня. Около 20 неприятельских бомбардировщиков атакуют нас. Взрывы раздаются со всех сторон. Наших истребителей не видно...

...27 июня. Бомбардировщики противника опять настигли нас. Становится очень тяжело...

...На рассвете дождь закончился, и сразу же появились самолеты, которые непрерывно атаковали части 11-й танковой дивизии... Каждый час количество вражеских налетов увеличиваюсь... противник, по меньшей мере здесь, имел абсолютное господство в воздухе...

...на пути к Дубно ударной группе пришлось пережить налет бомбардировщиков... наши зенитные пушки, которые все чаще обстреливали самолеты врага, не могли остановить постоянные воздушные атаки, число которых возрастало до 80 раз в день...

...Волна за волной бомбы ложились на колонны боевой техники. В дыму горящих машин...».

Не правда ли, уважаемый читатель, именно так, именно в таких выражениях и описываются события первых дней войны во всех тех книгах, которые вам приходилось читать? Авторы процитированных выше мемуаров тоже рассказывают о событиях июня 1941 года, и война та же самая... Вот только «в дыму горящих машин-» не советские, а немецкие танковые колонны (конкретно речь идет о частях 2-й танковой группы Гудериана и 1-й танковой группы Клейста, в самом же густом дыму оказались в те дни колонны 3-й танковой группы Гота, по которым 25 июня был нанесен массированный удар всеми силами ВВС Западного фронта и дальнебомбардировочной авиации).

Но стоит ли делать далеко идущие выводы на основании личных воспоминаний пары-тройки солдат противника? Разумеется, нет. Поэтому обратимся к солидному отечественному источнику, к монументальному исследованию «1941 год — уроки и выводы». Эта монография вышла в конце 1992 г., под эгидой Генерального штаба тогда еще «Объединенных вооруженных сил СНГ», с необычно скромным для работ такого масштаба грифом (всего лишь «для служебного пользования»). Руководитель научного коллектива — доктор военных наук, старший научный сотрудник генерал-майор В.П. Неласов. В конце книги — две сотни ссылок на фонды ЦАМО (Центральный архив Министерства обороны). Так вот, на стр. 151 мимоходом, в придаточном предложении, авторы монографии обронили такую фразу:

«...из 250 тысяч самолетовылетов, выполненных советской авиацией за первые три месяца войны...».

Двести пятьдесят тысяч самолетовылетов за три месяца.

Это — уничтоженная» авиация?

Стоп. Может быть, в солидную работу вкралась ошибка? Девочка-машинистка лишний нолик напечатала? Отнюдь. Все нули на месте. Открываем вышедшую в свет Двадцать лет назад, еще во времена «застоя», монографию Кожевникова «Командование и штаб ВВС Красной Армии в Великой Отечественной войне» (27). Автор (опять же, со ссылками на архивные фонды) сообщает, что уже за первые 18 дней боев (до 10 июля) фронтовая авиация выполнила 45 000 боевых вылетов, еще 2112 вылетов совершили летчики ДВА (дальне-бомбардировочная авиация). 47 тыс. с/в за 18 дней очень точно «укладываются» в итоговую цифру 250 тыс. с/в за три месяца.

Все познается в сравнении. Чтобы по достоинству оценить названные выше цифры, вспомним, что за пять недель мая—июня 1940 г. (т. е. практически за все время войны и разгрома Франции) истребители французских ВВС выполнили 10 тыс. с/в. (21). За первые три недели «битвы за Англию» немецкие истребители выполнили порядка 8 тыс. с/в. За три самых драматичных месяца грандиозного воздушного сражения в небе Британии (август, сентябрь, октябрь 1940 г.) немецкая бомбардировочная авиация произвела 22 тыс. с/в. (78). Рекордным по интенсивности стал для люфтваффе июнь 1942 г., когда немцы на Восточном фронте выполнили (по данным советских постов воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), 83 949 вылетов боевых самолетов всех типов (76). Еше раз подчеркнем — это рекордный, пиковый уровень боевой активности (обстановка обязывала — на земле шло решающее судьбу войны наступление от Харькова на Сталинград). Для советских ВВС рекордным по интенсивности боевых действий стало сражение на Курской дуге. За 40 долгих летних дней 1943 года (с 12 июля по 23 августа) советские летчики выполнили 89 300 самолетовылетов (25). Другими словами, «разгромленная и уничтоженная на земле» советская авиация летала летом 1941 г. с такой интенсивностью, которую немцы смогли достигнуть только в одном месяце за всю войну!

К 1944 году немецкая авиация давно и безвозвратно потеряла господство в воздухе над Восточным фронтом — однако же никто и никогда не характеризовал ее словами «уничтоженная», никто и никогда не писал, что в 1944 г. в небе войны нельзя было увидеть самолет со свастикой на киле. В цифрах это выражалось так: за весь год (не за три месяца, а за 12 месяцев) истребители люфтваффе выполнили на Восточном фронте 69,8 тыс. вылетов, бомбардировщики и штурмовики — 226,5 тыс. вылетов, всего — 296,3 тыс. вылетов. За весь 1944 год (131).

Почему же в огромном количестве боевых донесений лета 41-го года повторяются на все лады одни и те же фразы: «на протяжении всех боевых действий нет нашей авиации... авиация противника буквально терроризирует наши части, будучи безнаказанной... нашей авиации не видно... основные потери и, главное, паника наносятся авиацией противника, которая, пользуясь отсутствием авиации на нашем участке, работает все время на бреющих полетах почти безнаказанно...».

Когда такое пишут пехотные и танковые командиры Красной Армии, то можно предположить вольное или невольное «сгущение красок», желание найти дополнительные причины, объясняющие разгром вверенных им частей. Но как же понять немецких летчиков и авиационных командиров, которые пишут буквально то же самое? Им-то какой резон преуменьшать степень сопротивления противника, которого они разгромили?

Генерал люфтваффе В. Швабедиссен (командующий корпусом зенитной артиллерии в начале войны) написал по отчетам командования и воспоминаниям офицеров люфтваффе книгу (19), посвященную анализу действий советской авиации в 1941—1945 гг. С выводами «битого гитлеровского генерала» можно соглашаться или не соглашаться, но что делать с такими свидетельствами непосредственных участников событий:

«...в 60 вылетах до 9 сентября 1941 г. наше подразделение встречалось с советскими истребителями всего 10 раз» (майор Коссарт, командир бомбардировочной эскадрильи);

«...из 20 самолетов, потерянных моей группой в 1941 г., только три или четыре аварии не имели объяснения, и это единственные потери, которые можно отнести на действия советских истребителей... я сам несколько раз чуть ли не сталкивался с русскими истребителями, пролетая через их строй, а они даже не открывали огня» (подполковник X. Райзен, командир бомбардировочной авиагруппы II/ KG-30);

«...до осени 1941 г. мы или не сталкивались с советскими истребителями, или те просто не атаковали нас» (майор Й. Йодике, командир бомбардировочной эскадрильи);

«...с 22 июня по 10 августа 1941 г. я совершил около 100 вылетов и только 5 раз встречался с советскими истребителями, но ни в одном из этих случаев серьезного боя не произошло» (капитан Пабст, командир эскадрильи пикировщиков);

«...до конца 1941 г. я 21 раз вылетал на стратегическую разведку в глубокий тыл русских и только один раз встретил советские истребители» (майор Шлаге).

Здесь необходимо дать небольшое пояснение, дабы читатель мог по достоинству оценить эти фразы: «я совершил около 100 вылетов», «я 21 раз вылетал на разведку в глубокий тыл русских...».

19 августа 1941 г. за подписью Сталина вышел Приказ наркома обороны № 0299, которым устанавливался порядок награждения и материального поощрения летного состава ВВС. Так вот, в ближнебомбардировочной и штурмовой авиации звание Героя Советского Союза (и премия в 3000 рублей) присваивалось за выполнение 30 (тридцати) боевых заданий, в разведывательной авиации — за 40 вылетов (90).

На странице 54 своей книги В. Швабедиссен делает такое (возможно — пристрастное) обобщение: «В оценках большинства армейских командиров, за весьма редким исключением, сквозит удивление по поводу слабости и неэффективности действий советской авиации, а также скудных результатов, которые они приносили в 1941 году».


У каждой медали есть, как известно, две стороны.

250 000 боевых вылетов — это непостижимо много. Если сравнить число вылетов со «скудными результатами», тем более — если сравнивать с эффективностью боевых действий люфтваффе, которые (как принято считать — подчеркнем это замечание самой жирной чертой!) нанесли огромный урон советским войскам.

С другой стороны, 250 000 боевых вылетов за три месяца — это удивительно мало. Точнее говоря — это в пять-шесть раз меньше того, что должно было бы быть, принимая во внимание исходную численность советских ВВС и те возможности восполнения потерь самолетов, которыми эти ВВС располагали. В настоящий момент эта статистика доступна всем желающим.

И хотя нет двух документов, в которых численность самолетного парка совпадала бы с абсолютной точностью, цифры, характеризующие состав и численность группировки ВВС Красной Армии, развернутой к 22 июня 1941 г. на театре военных действий, укладываются примерно в следующий «коридор»:

— от 6800 до 7200 самолетов в составе фронтовой авиации, в том числе 4200—4300 истребителей;

— 1300 (или, если не считать устаревшие ТБ-3, то 1100) бомбардировщиков в составе ДБА;

— 1450 самолетов в составе авиации Балтийского, Черноморского и Северного флотов.

Проще и короче говоря — 9,5 тысячи боевых самолетов (т. е. истребителей, бомбардировщиков, штурмовиков, не считая вспомогательную, санитарную, транспортную авиацию).

Исходя из средних (весьма средних для середины лета с продолжительностью светового дня 15—17 часов) показателей интенсивности использования боевой авиации (два вылета в день для истребителей, один вылет в день для бомбардировщиков) колоссальная по своей численности советская авиация могла бы обеспечить выполнение 15 тысяч самолетовылетов в день. Или 45 тысяч вылетов за три-четыре дня — а не за восемнадцать дней, как это произошло в реальности!

К столь же странным выводам приводит анализ фактического числа самолетовылетов, выполненных по отдельным частям и соединениям. Так. две тысячи с/в, выполненных к 10 июля летчиками ДБА, означают, с учетом первоначальной численности девяти дивизий дальней авиации, развернутых на западном ТВД, всего один вылет в 11 дней! Термин «дальняя авиация» не должен смущать неискушенного читателя. Речь идет не об огромных «летающих крепостях», каждый вылет которых требовал тщательного планирования и подготовки, а о средних двухмоторных бомбардировщиках ДБ-Зф, взлетный вес которых был даже меньше веса «Юнкерсов» и «Хейнкелей», ежедневно и многократно бомбивших позиции наших войск.

Пресловутый «внезапный удар по мирно спящим аэродромам» численность ДБА не уменьшил ни на один самолет. Дальняя авиация накануне войны дислоцировались в районах Новгорода, Смоленска, Курска, Киева и Запорожья. 22 июня на эти аэродромы не было совершено ни одного налета, и о начале войны с Германией летчики ДБА узнали на митингах, прошедших во всех частях после выступления Молотова по Всесоюзному радио...

Также на митинге в полдень 22 июня узнали о начавшейся войне летчики 202-го СБАП (скоростной бомбардировочный авиаполк) из состава 41-й БАД (бомбардировочная авиадивизия). Базировался полк в районе г. Кингисеппа (Ленинградская обл.), и его аэродромы в течение первых дней войны не подверглись какому-либо воздействию противника. В монографии (85), посвященной истории боевого пути полка, сказано, что «при наличии в полку всего 22 самолетов на каждый самолет выпадала нагрузка до трех-четырех вылетов в день». А далее приводятся итоговые данные из отчета о боевой деятельности 202-го СБАП на Ленинградском фронте: «За период боевых действий с 22 июня по 28 августа 1941 года 202-й СБАП произвел 194 боевых вылета... На головы врага было сброшено 107 тонн бомб, уничтожено около 100 танков и самоходных орудий, 2 железнодорожных эшелона, 1400 различных автотранспортных средств и повозок...».

Не будем даже обсуждать потрясающую эффективность боевых действий 202-го СБАП, не станем задавать вопрос о том, что если 194 вылетов легких бомбардировщиков хватило для уничтожения «100 танков и 1400 автотранспортных средств и повозок» (т. е. примерно половины матчасти немецкой танковой дивизии), то как же в таком случае после 250 000 вылетов в вермахте остался хотя бы один живой солдат и одна уцелевшая повозка? Попытаемся разобраться в совершенно простом, чисто арифметическом вопросе.

3 х 22 = 66. 66 х 3 = 198. Указанное выше число самолетовылетов при указанной выше интенсивности («на каждый самолет выпадала нагрузка до трех-четырех вылетов в день) полк должен был выполнить за три дня. К 25 июня. А не к 28 августа...

ВВС Юго-Западного фронта, в составе которых числилось 1900—2000 самолетов, выполнили к 10 июля 10 тыс. с/в (27), что соответствует одному вылету в 4 дня. И это при том, что практически все летчики, которым посчастливилось дожить до Победы, пишут в своих мемуарах, что в первые дни войны они делали по 4 вылета в день, а вовсе не один вылет в

4 дня!

После изучения доклада командующего ВВС Юго-Зап. фр. генерала Астахова от 21 августа 1941 г. (4, стр. 95—104) картина событий становится еще более загадочной. Доклад завершается сводкой израсходованных в период с 22 июня по 10 августа 1941 г. боеприпасов. «Сброшено авиационных бомб — 2842 т». Не будем сейчас даже обсуждать вопрос о том, куда (на противника, в чистое поле, на головы своих войск) были сброшены эти бомбы, какова была точность и результативность этих бомбардировок. Разберемся в гораздо более простом вопросе. 2,8 тыс. т бомб — это много или мало? Все познается в сравнении. За три месяца (а главным образом — в течение февраля 1940 г.) на ДОТы линии Маннер-гейма советская авиация сбросила 10,5 тыс. т бомб. И это только на ДОТы, и только на Карельском перешейке, всего же за время финской войны советские ВВС израсходовали более 15 тыс. т бомб.

Можно подойти к анализу этой цифры — 2842 тонны бомб — с другой стороны и сравнить фактические результаты с «плановыми». В докладе Астахова указана следующая численность бомбардировщиков ВВС Юго-Западного фронта:

237 средних (214 СБ и 23 Ар-2);

119 дальних ДБ-Зф;

117 скоростных (68 Пе-2 и 49 Як-2, -4);

114 легких Су-2.

Поработав карандашом или калькулятором, мы получим, что даже при нормальной бомбовой загрузке указанных выше машин разовый «залп» бомбардировочной авиации Юго-Зап.фр. должен был весить порядка 370 тонн. При максимальной загрузке (что было бы совершенно оправданно и технически возможно в условиях, когда практически вся фронтовая авиация действовала по целям на поле боя или в ближнем оперативном тылу противника, т. е. на минимальных дальностях полета) бомбовый залп заметно «тяжелеет» и составляет уже 780 т. Почему же для доставки 2842 т бомб авиации Юго-Западного фронта потребовалось не 3—4, а целых 50 дней?

Соседом слева для Юго-Западного фронта был Южный фронт. В составе ВВС Юж.фр. к началу войны числилось 966 самолетов (из них 798 исправных по состоянию на 1 июня 1941 г.), втом числе 625 истребителей, втом числе 189 новейших МиГ-3 (23). На этом же театре боевых действий присутствовали еще и ВВС Черноморского фронта, в составе которых одних только истребителей И-16 было 148 единиц (32). Этой воздушной армаде противостоял 4-й авиакорпус люфтваффе, на вооружении которого 22 июня 1941 г. числился 61 (шестьдесят один) «Мессершмитт» в исправном состоянии. Еще 44 исправных истребителя было в составе истребительной авиагруппы III/JG-52, прикрывавшей тыловые объекты Румынии (24). При таком-то соотношении сил численность ВВС Южного фронта снизилась к 11 июля 1941 г. на одну треть (в строю осталось 622 самолета). Но и это очень много, если принять во внимание тот факт, что «в наиболее напряженные дни боев за Бердичев, начиная с 13 июля, в полосе 6-й армии действовала только авиация Южного фронта, совершая в день от 30 до 80 (подчеркнуто автором) самолетовылетов (40, стр. 314). От 30 до 80 самолетовылетов в день во время «наиболее напряженных боев» могли бы выполнить одна-две эскадрильи по 12 самолетов каждая...

Такая вот летом 1941 года была у нас «странная война». Огромная авиация таяла, как снег на весеннем солнце, а то немногое, что оставалось в строю, использовалось едва ли на одну десятую своих возможностей, но при этом число самолетовылетов исчислялось десятками и сотнями тысяч, но противник этого почти не замечал...


После того как эти и многие, многие другие факты стали достоянием гласности, стало особенно понятно, как мудро и прозорливо поступили советские историки, заблаговременно заготовившие кучу баек про «безнадежную техническую отсталость» советской авиации. Без этих заготовок пришлось бы им отвечать на множество неприятных вопросов. А так и без вопросов все ясно: «фанерные этажерки», «не идущие ни в какое сравнение» с немецкими самолетами. Вот их и перебили как куропаток — десятками тысяч. Почему проиграли войну в воздухе? Да потому что самолеты были плохие. А из чего видно, что самолеты плохие? Потому что войну в воздухе проиграли...

Забегая далеко вперед, сразу же предупредим читателя о том, что всякая дискуссия о тактико-технических характеристиках советских самолетов начала войны совершенно бессмысленна. Автор глубоко убежден в том, что даже если бы всю нашу авиацию вооружили «мигами» — и не тогдашними МиГ-3, а современными МиГ-29, результат был бы тем же самым. Самых же уважаемых читателей, то есть тех, кто не намерен верить мне на слово, ждут следующие девять глав, в которой мы попытаемся разобраться в том, чему меня целых пять лет учили в достославном Куйбышевском авиационном институте имени академика СП. Королева. Итак, почему летают самолеты?


Глава 2. ПОЧЕМУ ЛЕТАЮТ САМОЛЕТЫ

2.1 Скорость полета и удельная нагрузка


Самолеты летают по воздуху. Воздушные шары, наполненные легким газом, плавают в воздухе — как поплавок в воде. Парашюты и осенние листья медленно опускаются на землю, опираясь на воздух. А самолеты непрерывно «наезжают» на воздух своими крыльями, установленными под небольшим углом к вектору скорости воздушного потока. Этот угол в аэродинамике называется «угол атаки» — выражение, очень любимое журналистами. Нам же с вами важно понять и запомнить, что «угол атаки» — это не угол наклона траектории полета по отношению к горизонту (т. е. не угол пикирования или кабрирования), а угол наклона крыла к невидимому и абстрактному «вектору скорости потока» (см. рис. 1).


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 ]

                     целиком                     следующая