Он шагнул ближе и, улыбаясь, взглянул на нее прищуренными глазами. Но уголки его рта не взлетели в улыбке, а двинулись вниз, изгибая его верхнюю губу презрительной дугой.
– Совсем одна? – спросил он.
– Ужасно – и давно, – бесхитростно ответила она.
– Прекрасно. Пойдем.
– Да.
Он взял ее руку, и она пошла за ним. Он сказал:
– Мы должны поторопиться. Я хочу выбраться с этой людной улицы.
– Я тоже.
– Я должен предупредить тебя: не задавай никаких вопросов.
– У меня нет никаких вопросов.
Она смотрела на удивительные линии его лица. Она робко, недоверчиво прикоснулась к длинным пальцам руки, которая держала ее ладонь.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.
Но она не ответила.
Он сказал:
– Боюсь, я сегодня не слишком веселый собеседник.
– Хочешь, чтобы я тебя развлекла?
– Хм, а для чего же еще ты здесь находишься?
Он внезапно остановился:
– Сколько? – спросил он. – У меня не так много денег.
Кира посмотрела на него и поняла, почему он подошел к ней.
Она стояла молча, глядя ему в глаза. Когда она заговорила, ее голос утратил трепетное благоговение. Спокойно и твердо она сказала:
– Недорого.
– Куда мы пойдем?
– Я проходила мимо маленького сада за углом. Давай сначала пойдем туда – ненадолго.
– А там нет поблизости милиционера?
– Нет.
Они уселись на ступеньках заброшенного дворца. Деревья заслоняли их от света уличного фонаря, так что их лица и стена за ними были усеяны пятнами дрожащих осколков света, круглых, удлиненных, в клеточку. Над головами в голом граните выстроились пустые окна. Особняк с горечью щеголял незатянувшимся шрамом над парадной дверью, откуда был содран герб владельца. Забор вокруг садика был искорежен, его высокие чугунные шипы пригнулись к земле, словно пики, склоненные в траурном церемониале.
– Сними шляпу, – сказала Кира.
– Зачем?
– Я хочу посмотреть на тебя.
– Тебя послали на розыски?
– Нет. Кто послал?
Он не ответил и снял шляпу. Ее лицо было как зеркало его красоты. В ее лице проявилось не восхищение, а изумленное, почтительное благоговение. Но она лишь произнесла:
– Ты всегда разгуливаешь в пальто с разорванным плечом?
– Это все, что у меня осталось. Ты всегда смотришь на людей так, словно твои глаза вот-вот лопнут?
– Иногда.
– На твоем месте я бы так не смотрел. Чем меньше видишь людей, тем лучше для тебя же. Если только у тебя не железные нервы и железный желудок.
– Железные.
– И ноги тоже железные?
Он кончиками двух прямых пальцев легко и презрительно вздернул ее юбку высоко над коленями. Ее руки вцепились в каменные ступени. Но она не одернула юбку. Она заставила себя сидеть без движения, без дыхания, словно примерзнув к ступеням. Он смотрел на нее. Его глаза двигались вверх и вниз, но уголки его губ двигались только вниз.
Она покорно прошептала, не глядя на него:
– Тоже.
– Прекрасно. Если у тебя железные ноги, так беги.
– От тебя?
– Нет. От всех людей. Ладно, не будем об этом. Поправь юбку. Ты не замерзла?
– Нет. – Но юбку она одернула.
– Не обращай внимания на то, что я говорю, – сказал он. – У тебя дома есть выпить? Предупреждаю, что сегодня ночью я намерен напиться, как свинья.
– Почему ночью?
– Привычка такая.
– Это не так.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю, что это не так.
– Что еще ты обо мне знаешь?
– Я знаю, что ты очень устал.
– Это точно. Я шел всю ночь.
– Почему?
– По-моему, я предупреждал тебя, чтобы не было никаких вопросов.
Он посмотрел на девушку, которая сидела в пальто и прижималась к стене. Видно было лишь один серый глаз – спокойный и уверенный, а над ним – локон волос, и еще белое запястье засунутой в черный карман руки, черные вязаные чулки на ногах, плотно сжатых вместе. В темноте он полурассмотрел-полупредставил себе линию длинного тонкого рта и темный силуэт сжавшегося, немного дрожавшего стройного тела. Его пальцы обвились вокруг черных чулок. Она не шелохнулась. Он наклонился ближе к невидимому рту и прошептал:
– Перестань на меня смотреть как на нечто невиданное. Я хочу напиться. Я хочу женщину, такую, как ты. Я хочу опуститься так низко, насколько ты сможешь затащить меня.
Она сказала:
– Знаешь, а ты ведь очень боишься того, что не сможешь опуститься.
Его рука оставила ее чулки. Он посмотрел на нее чуть внимательнее и неожиданно спросил:
– Давно ты занимаешься этим делом?
– О… недавно.
– Я так и думал.
– Извини. Я старалась.
– Как это, старалась?
– Старалась действовать как опытная.
– Ты маленькая глупышка. Зачем тебе это? Я бы предпочел тебя такой, какая ты есть, с этими странными глазами, которые видят слишком много… Что заставило тебя впутаться в это?
– Мужчина.
– Он стоил того?
– Да.
– Какой аппетит!
– К чему?
– К жизни.
– Если нет аппетита, зачем садиться за стол?
Он рассмеялся. Его смех прокатился по пустым окнам, такой же холодный и пустой, как эти окна.
– Возможно, чтобы собрать под столом несколько крошек отбросов, – таких как ты. Это все еще может как-то развлечь… Сними шапку.
Она сняла с головы шапочку. На фоне серого камня ее спутанные волосы и свет, застрявший в листьях, блестели, словно нежный шелк. Он провел пальцами по ее волосам и резко откинул ей голову назад, так сильно, что ей стало больно.
– Ты любила этого мужчину? – спросил он.
– Какого мужчину?
– Того, который довел тебя до этого?
– Любила ли… – Она внезапно смутилась, удивленная неожиданной мыслью. – Нет. Я не любила его.
– Это хорошо.
– А ты… когда-нибудь… – Она начала вопрос и поняла, что не может его закончить.
– Говорят, что я способен на какие-либо чувства лишь по отношению к самому себе, – ответил он, – да и тех немного.
– Кто сказал это?
– Человек, который не любит меня. Я знаю многих, кто не любит меня.
– Это хорошо.
– Я еще не встречал человека, который бы сказал, что это хорошо.
– Одного ты знаешь.
– И кто же это?
– Ты сам.
Он вновь наклонился к ней, всматриваясь в темноту, затем отодвинулся и пожал плечами:
– По-моему, ты думаешь обо мне совсем не то, что есть на самом деле. Я всегда хотел стать советским служащим, который торгует мылом и улыбается покупателям.
Она сказала:
– Ты так несчастлив.
Его лицо было так близко, что она почувствовала его дыхание на своих губах.
– Мне не нужна твоя жалость. Не думаешь ли ты, будто сможешь сделать меня таким же, как ты? Так не обманывай себя. Мне совершенно наплевать на то, что я думаю о тебе, и еще меньше меня волнует то, что ты думаешь обо мне. Я всего лишь такой же, как любой другой мужчина, с которым ты была в постели – и как любой, который там будет.
Она сказала:
Страницы
предыдущая целиком следующая
Библиотека интересного