03 Oct 2024 Thu 13:39 - Москва Торонто - 03 Oct 2024 Thu 06:39   

Что же касается более десяти тонн взрывчатки, оставшихся в грузовике в Кисловодске, то, по версии следствия, их доставили в Москву другие участники группы. Все они спустя некоторое время погибли в Чечне. В Москве, как утверждало следствие, груза дожидался Ачемез Гочияев, который заранее арендовал помещения в четырех точках города. В приговоре неоднократно упоминались "неустановленные лица", принимавшие участие в операции на всех ее этапах.

Таню и Алену Морозовых на суде представлял молодой адвокат Андрей Онищенко, которого после ареста Трепашкина удалось в срочном порядке ввести в дело. После суда он написал сестрам письмо:


…Я вошел в процесс как Ваш представитель на второй день судебного заседания. Поэтому… будучи совершенно неподготовленным, не мог в полной мере осуществлять Ваши интересы… Судья отклонила абсолютно все ходатайства, заявленные мною, в том числе и о вызове в судебное заседание для допроса в качестве свидетеля Трепашкина…

…Ввиду отобрания от меня подписки о неразглашении государственной тайны я опасаюсь предоставить Вам полный отчет по причине моего нежелания составить компанию Трепашкину в следственном изоляторе, хотя, как ни странно, ни одного секретного документа я в процессе не увидел, поэтому считаю, что видимость засекречивания создана для мотивации закрытого процесса…

…Организаторов на скамье подсудимых нет. Вопрос – кто организовал эти взрывы и кто «неустановленные лица» – еще будет долго висеть в воздухе. Более того, эти вопросы вставали и в суде и были отклонены на том основании, что выходят за пределы рассмотрения настоящего уголовного дела: дескать, в судебном заседании рассматривается вопрос о виновности конкретных подсудимых в данных взрывах, а не все дело о взрывах вообще. Должен сказать, это очень удобная позиция для сокрытия истины. Дескать, остальные террористы убиты, лишь двоих смогли задержать, они [и] предстали перед судом…

…По моему убеждению, данные двое подсудимых действительно могли быть причастны к взрыву жилого дома в Волгодонске, только в качестве рядовых исполнителей…

…Неполнота судебного следствия просто ужасающая, материалы дела состоят целиком из ксерокопий, в деле нет всех материалов, собранных следствием. Например, точно знаю, что тот же Блюменфельд некоторое время находился под стражей, однако в деле каких-либо документов о его аресте нет…

…Несмотря на окончание процесса по данному делу, вопросов осталось очень много, на эти вопросы никто не готов ответить…


Среди вопросов, оставшихся без ответа, были данные экспертизы, о которых впоследствии рассказал адвокат Крымшамхалова. Состав взрывчатки, якобы найденной в двух невзорванных зданиях в Москве, существенно отличался от смеси, которую подсудимые доставили из Кисловодска в Волгодонск. Более того, ткань и нитки от мешков, обнаруженные в Москве, были иными, нежели те, что использовали Крымшамхалов и Деккушев для расфасовки смеси. И вообще, никто на суде не задался вопросом, почему по горячим следам московских взрывов официально утверждалось, что дома были взорваны гексогеном, то есть взрывчаткой, доступ к которой есть только у военных и силовиков, и лишь потом, после «раскрытия» волгодонской группы, о гексогене вдруг забыли, заговорив о самодельной аммиачно-алюминиевой смеси.

О подмененном фотороботе, Владимире Романовиче. Максе Лазовском, адмирале Угрюмове, гексогене и рязанском эпизоде в суде вообще не вспоминали.

Как бы то ни было, официальная линия состояла в том, что процесс над Деккушевым и Крымшамхаловым поставил точку в деле о взрывах домов.

На этом закончилась также деятельность комиссии Сергея Ковалева, который раздраженно констатировал свое бессилие: «Мы убедились, что все, что слушалось на этом суде, к взрывам в Москве не имело никакого отношения. Попытка отождествить этот процесс с московскими взрывами – политическое мошенничество… Сделали вид, будто достигнут огромный успех, преступление раскрыто, а виновные найдены и наказаны, но наказаны-то только "стрелочники", а организаторы остались вне рамок дела. Я считаю, что этим процессом была совершена попытка уйти от настоящего расследования и обнаружить первых лиц этого преступления".

Арест Трепашкина положил конец не только расследованию взрывов, но и другой нашей "операции": доставке в Москву Сашиных книг, которые печатались в Риге. Человек, взявшийся вместо Трепашкина принимать груз и передавать книги в торговую сеть, судя по всему, не смог соблюсти правила конспирации. 30 декабря 2003 года милиция в сопровождении сотрудников ФСБ остановила на подмосковном шоссе фургон с 5000 экземпляров книги "ФСБ взрывает Россию". Весь тираж был конфискован. Сам Трепашкин в это время готовился встретить новый, 2004-й год в тюремной камере в подмосковном городе Димитрове. Я не думал, что когда-нибудь снова его увижу.


ЗАБЕГАЯ ВПЕРЕД, МОГУ сказать, что здесь я ошибся. Солнечным днем 15 сентября 2005 года я приземлился в Киеве для второй встречи с Трепашкиным, которого только что неожиданно освободили из тюрьмы. Вместе со мной из Берлина прилетел Андрей Некрасов, кинорежиссер, автор документального фильма "Недоверие" о сестрах Морозовых. У нас был план уговорить Трепашкина не возвращаться в Россию. Мне хотелось повторить операцию с Сашей Литвиненко. А Некрасову – запечатлеть ее на пленке.

Трепашкина освободили по недосмотру ФСБ. После того как летом 2004 года в суде развалилось дело о незаконном хранении оружия (на подброшенном пистолете не оказалось отпечатков пальцев), его все-таки осудили на три с половиной года за разглашение государственной тайны, причем главным свидетелем против него был бывший коллега Саши Литвиненко по УРПО Виктор Шебалин. Отсидев две трети срока в забытой богом зоне в Нижнем Тагиле, Трепашкин подал на условно-досрочное освобождение. Администрация была рада от него избавиться: будучи юристом, он помогал писать жалобы всем обитателям колонии.

Видимо, в Нижнем Тагиле просто не знали, что за птица Трепашкин, ведь он не был знаменитостью. Для местного начальства он был всего лишь незадачливым офицером ФСБ, сидевшим по незначительной статье, и его освободили по УДО. Он прибыл в Москву, никого не предупредив, и страшно удивил свою жену Татьяну, вдруг появившись на пороге.

К тому времени, получив солидную инвестицию от Березовского, Гусинский вместе с Игорем Малашенко организовали в Нью-Йорке "Российское международное телевидение" (RTVI), которое рекламировало себя как "единственный канал, где новости не проходят цензуру Кремля". По кабельному вещанию RTVI было доступно русскоязычным зрителям во всех уголках планеты – в Америке, Израиле, Германии, Балтии, Украине и так далее, за исключением самой России. Но в Москве у RTVI был свой корпункт на радио "Эхо Москвы". Туда-то и отправился Трепашкин, отдохнув пару дней дома – объявлять о своих дальнейших планах.

Слушая его выступление по Интернету, я не верил своим ушам. Он собирается возобновить расследование взрывов и заняться терактом на Дубровке. Он также планирует создать общественную организацию, отстаивающую права заключенных.

Этот человек ненормальный, подумал я. Он хочет обратно в тюрьму. Действительно, на следующий день Генпрокуратура опротестовала его досрочное освобождение.

– Михаил Иванович, давайте встретимся в том же месте, где в прошлый раз, – сказал я ему по телефону. – И захватите с собой семью.

Удивительно, но заграничный паспорт у него так и не отобрали.

По мере того как Трепашкин с Татьяной проходили на посадку в Шереметьевском аэропорту, мы с Андреем Некрасовым отслеживали их продвижение с помощью безопасного мобильного телефона и гадали, снимут Трепашкина с рейса или нет. Но его никто не остановил, и они благополучно долетели до Киева.

Татьяна Трепашкина, миловидная блондинка лет тридцати была в восторге от моего предложения уехать жить на Запад, где они наконец обретут комфорт и покой после всех мытарств.

Но Трепашкин никуда не собирался уезжать. Поездка в Киев была для него краткосрочным отпуском.

– Тебя выпустили по ошибке. Если вернешься, то прямым ходом отправишься обратно в тюрьму. И там с тобой расправятся, – говорили мы ему хором.

У меня был разработан план. Наготове стояла машина, которая должна была забрать трепашкинских детей, находившихся в деревне у бабушки недалеко от украинской границы. Мы возьмем им билеты на Маврикий или Сейшелы, куда российским гражданам не нужна виза, и они попросят убежища на пересадке в любом европейском аэропорту, например во Франции или в Швейцарии. Борис поможет им продержаться на плаву первые годы, как это было с Сашей.

– Если я убегу, то пострадает моя репутация, – сказал Трепашкин. – Вы не поверите, но я встретил много хороших людей в тюрьме. Все считают, что я прав. И люди из ФСБ тоже. Там много честных офицеров. Если я сбегу, то стану предателем.

Мы позвонили Саше в Лондон.

– Миша, не будь дураком, сделай, как советует Алекс. Мы найдем тебе занятие, такие люди, как ты, всегда нужны. Я уже поговорил с друзьями в Испании, тебя там ждет работа. (Саша в те дни сотрудничал с испанской полицией в операции против русской мафии).

Но Трепашкин оставался непоколебим.

Я позвонил Борису:

– Он хочет стать героем.

– Дурак он, а не герой, – сказал Борис. – Дай ему трубку. Я сделаю ему предложение, от которого он не откажется.

Борис предложил Трепашкину попросить убежище на Украине, если он не хочет жить на Западе. Мы откроем филиал "Фонда гражданских свобод" в Киеве, и он будет его директором. Хохлы его не выдадут. Украина свободная страна после Оранжевой революции.

Но Трепашкин отказался. Даже Елена Боннер, которая пять лет назад в аналогичной ситуации помогла мне переубедить Березовского, не смогла повлиять на Трепашкина. Он не из тех, кто убегает. Он вернется и будет бороться, чего бы это ему не стоило.

Я решил сменить тактику

– Ну хорошо, давайте отправим вас на пару недель на Сейшелы, пока рассматривается протест прокуратуры на УДО. Нет ничего незаконного в том, чтобы съездить в отпуск. Если все обойдется, поедете назад. А если протест удовлетворят, спокойно решите, стоит ли возвращаться в тюрьму.

– Миша, хочу на Сейшелы, – умоляюще посмотрела на него Татьяна.

– Нет, мы едем домой.

И тут Татьяну прорвало. Она выходила замуж за офицера ФСБ, а не зэка, заявила она. Все эти годы она была уверена, что люди Березовского морочат ему голову, а теперь получается, что это он сам ищет себе погибели. Подумал хотя бы о детях! Если он попадет обратно в тюрьму, она клянется, что не приедет на свидание ни разу. Она была в истерике. Нам пришлось ее успокаивать.

Дальнейшие уговоры были бесполезны. Наутро мы посадили обоих на самолет в Москву.

На следующий день в трехкомнатную квартиру Трепашкина нагрянул отряд ФСБ. Его посадили в машину и за 36 часов довезли до Нижнего Тагила. Там его отправили в камеру – ждать, пока рассмотрят протест по УДО, который был удовлетворен несколько дней спустя.

– Он безумен, – сказал я Андрею Некрасову в самолете по дороге из Киева.

– Он мученик, – сказал Андрей. – К твоему сведению, все мученики были сумасшедшими. Я сделаю про него фильм "Герой нашего времени". Но если он выйдет живым, – добавил он, – мой фильм никто не будет смотреть.


ПОСЛЕ ТОГО КАК первый арест Трепашкина вывел его из игры в конце 2003 года, произошла еще одна странная история, фактически оборвавшая политическую карьеру Ивана Рыбкина. Хотя Рыбкин оставался в России, для Кремля, да в общем и на самом деле, он принадлежал к ближнему кругу Березовского, о чем свидетельствовали его частые визиты в Лондон, не говоря уж о выступлениях в поддержку Ахмеда Закаева. Когда Рыбкин объявил о намерении составить конкуренцию Путину на президентских выборах 2004 года, мало кто сомневался, что за ним стоят ресурсы Бориса.

Западные наблюдатели с самого начала заключили, что у Рыбкина нет шансов. Полный контроль над телевидением плюс склонность русского народа сотворять кумира из хозяина Кремля гарантируют Путину победу, и ему даже нет необходимости фальсифицировать результаты выборов, сказал мне один вашингтонский знаток России.

Но мы знали, что в Кремле к Рыбкину относятся серьезно. При всей личной популярности Путина его политика отнюдь не вызывала массового восхищения. За четыре года, прошедших с прошлых выборов, экономическая ситуация в стране не слишком улучшилась. Войне не было видно конца. Путин понимал, что его популярность держится не столько на успешной политике, сколько на отсутствии альтернатив, и что на глубинном уровне в стране много недовольства. Более того, как профессиональный кагэбэшник он хорошо знал, каким образом режимы, возникшие в результате махинаций, могут пасть благодаря таким же махинациям. Главным элементом любого заговора является подходящий претендент на престол, и зачастую это фигура совершенно неожиданная. Ведь он и сам пришел к власти из полной безвестности всего за несколько месяцев. Тогда его козырями были взрывы домов и война в Чечне, но теперь они могут превратиться в его Ахиллесову пяту. Нет, он не мог игнорировать угрозу, исходившую от Рыбкина.

Рыбкин взял на вооружение темы, оставшиеся "безхозными" после гибели Юшенкова. Опираясь на сеть активистов "Либеральной России" по всей стране и финансовую поддержку Березовского, он рассчитывал поднять против Кремля широкие круги протестного электората, и в первую очередь противников войны и призыва в армию. С самого начала своей миротворческой миссии он последовательно выставлял Путина человеком, упрямо губящим солдатские жизни в бессмысленной войне с противником, который готов к миру, в войне, которая началась из-за "мутной истории" со взрывами домов. Конечно, он допускал, что может проиграть, но, в любом случае, в ходе этих выборов он намеревался стать главным выразителем антипутинских настроений, с прицелом на 2008 год, когда Путин должен будет уйти, закончив второй президентский срок.

Нельзя сказать, что Рыбкин недооценивал злобу, которую его имя вызывало в Кремле, и тем не менее он чувствовал себя в относительной безопасности: ведь он все же бывший спикер и секретарь Совбеза, которому удалось собрать два миллиона подписей в свою поддержку. Статус защищает его не хуже, чем убежище в Лондоне, говорил он.

Но Рыбкина, как и многих участников этой истории, подвело ложное ощущение безопасности.

В конце января 2004 года к нему явился человек, который, как он знал со времен работы в Совбезе, был связан с чеченским президентом Масхадовым. Он передал предложение Масхадова организовать встречу, подобную той, которая была у Рыбкина в Цюрихе с Закаевым в 2002 году. Безусловно, это был очень сильный предвыборный ход, и Рыбкин согласился. По плану, разработанному чеченцами, Рыбкин должен был избавиться от слежки и тайно выехать в Киев, а оттуда в Грузию, куда прибудет Масхадов. По соображениям безопасности всю подготовку взяла на себя чеченская сторона. Чтобы не подставлять грузин, дело нужно было обставить так, будто встреча состоялась на Украине.

Рыбкин приехал в Лондон, чтобы обсудить этот проект с нами. Всем идея понравилась, но Закаев удивился, что ничего об этом не знает. Может быть, Масхадов решил свести круг посвященных к минимуму? Закаев сказал, что потребуется несколько дней, прежде чем он сумеет переговорить с Масхадовым по безопасной связи. Но когда Рыбкин вернулся в Москву, его уже ждал сигнал: все готово, отправляться нужно немедленно. И он решил ехать, не дожидаясь "зеленого света" от Закаева. Это было ошибкой: несколько дней спустя Закаев сообщил, что Масхадов ничего не знает, а, следовательно, это ловушка. Но было поздно.

Вечером 5 февраля на автомобиле "масхадовского посредника" Рыбкин проехал сто пятьдесят километров до Калуги, где останавливается экспресс Москва-Киев. Убедившись, что за ними никто не следит, Рыбкин вместе с сопровождающим сели в поезд. После этого Рыбкин пропал.

"Подстраховывать" Рыбкина в Киеве должны были местные партнеры Березовского из лагеря "оранжевых", готовившихся к решающей схватке с режимом Леонида Кучмы. Но те сообщили, что гость не вышел на связь.

Об исчезновении Рыбкина объявили сотрудники его избирательного штаба в субботу 7 февраля. Это тут же стало сенсацией; газеты всего мира кричали, что "в России исчез кандидат в президенты". Милиция начала розыск.

Рыбкин объявился в Киеве лишь во вторник 10 февраля. В своих первых интервью он нес полную несуразицу.

"Я имею право на два-три дня личной жизни? Я приехал в Киев к своим друзьям, гулял, отключил мобильные телефоны и не смотрел телевизор," – заявил он "Интерфаксу".

Вернувшись в Москву, он заговорил еще более загадочным образом: "Вернулся, как после тяжелого тура чеченских переговоров, и очень доволен, что вернулся".

На вопрос, удерживали ли его насильно, ответил: "Меня удержать очень сложно… (пауза) но я считаю, что в Киеве есть и хорошие люди, которым я очень благодарен".

Мы в Лондоне терялись в догадках, что это могло бы значить, и боялись задавать вопросы по телефону, чтобы еще больше не навредить. Что же нужно было сделать с Рыбкиным, не раз доказывавшим свое бесстрашие, чтобы превратить его в этого жалкого, что-то лепечущего человека с бегающим взглядом, которого мы видели на экране телевизора?

В Москве тоже никто ничего не понимал. "Возвращение Рыбкина не менее загадочно, чем его исчезновение", - писали газеты. Председатель Демократического союза Валерия Новодворская так суммировала всеобщее мнение: "Бесполезно спрашивать у Рыбкина, что случилось. Иван Петрович будет об этом молчать, он будет запуган до немоты, не исключено, что его заставляли дать какие-то показания на Березовского… Думаю, на него было оказано давление, его запугивали, требовали, чтобы он отказался от жесткой критики президента России… Рыбкин, я думаю, сдался. Он [прилетел] из Киева по купленному ФСБ билету".

– Его одурманили, – заявил в Вашингтоне бывший генерал КГБ Олег Калугин. – Российские спецслужбы не только не прекратили использовать психотропные препараты, но в последние годы активно разрабатывают новые.

– Ему дали СП-117, - сказал Саша. – Если человеку дать СП-117, то с ним можно делать все, что угодно, возить по городу, укладывать в постель с девочками или мальчиками, снимать на пленку и так далее. Потом ему дают таблетку антидота, и он становится совершенно нормальным, но не помнит, что с ним происходило.

– На видеозаписи это выглядит так, будто развлекается сильно пьяный человек, – пояснил генерал Калугин. – Или признается, что работал на двадцать пять иностранных разведок. Ему, наверное, показали пленку и пригрозили, что обнародуют, если он не снимет свою кандидатуру и не прекратит публичную деятельность.

12 февраля я встретил прилетевшего из Москвы Рыбкина в аэропорту Хитроу. Он был бледен и выглядел измотанным, с обреченной улыбкой на губах. То, что он сообщил, в основном соответствовало версии Калугина и Саши. Я помог ему составить заявление, которое на следующий день он огласил на пресс-конференции в отеле "Кемпинский" на Пикадилли.

По словам Рыбкина, встретившие его в Киеве люди отвезли его на неизвестную квартиру и предложили чай с бутербродами, после чего он почувствовал, что засыпает.

– Я проснулся в другой, не известной мне квартире. Я чувствовал себя разбитым и усталым. Со мной вместе находились два вооруженных человека. Они сообщили, что мы в Киеве и что на дворе утро, 10 февраля. Они предложили, чтобы я принял душ и побрился, потом накормили и дали просмотреть видеозапись, – рассказал Рыбкин. Это было «отвратительное видео» с его участием.

– Видеопленка призвана скомпрометировать меня, – сказал он чуть дрожащим голосом и отказался сообщать подробности.

Похитители разрешили ему позвонить в Москву и отвезли в аэропорт.

– Я не знаю, кто это был, – заявил он, – но знаю, кому это выгодно.

После пресс-конференции Рыбкину сделали токсикологическое исследование, но ничего необычного не обнаружилось. Впрочем, Саша сказал, что СП-117 не оставляет следов.

На этом президентская кампания Рыбкина закончились, а вместе с ней и наше "безнадежное предприятие" по смене власти в России конституционным путем. 14 марта 2004 года Путин с легкостью победил на безальтернативных выборах, а тема взрывов домов перекочевала из политической жизни России на страницы учебников истории.

Доха, Катар, 13 февраля 2004 года. Взрывом бомбы, заложенной в автомобиль, убит Зелимхан Яндарбиев, бывший президент Чечни, экстрадиции которого безуспешно добивался Кремль. Взрыв прогремел, когда он выходил из мечети со своим тринадцатилетним сыном, который выжил, несмотря на тяжкие ожоги. 1 июля 2004 года катарский суд признал виновным в убийстве двух сотрудников российских спецслужб, Анатолия Белашкова и Василия Богачева, которых камеры наружного наблюдения засекли в момент закладки бомбы. "Приказ убить Яндарбиева поступил от руководства России", - отметил судья. Отбыв несколько месяцев двадцатипятилетнего срока в катарской тюрьме, Белашков и Богачев были выдворены в Россию "отбывать остаток наказания".


sasha34


Сергей Юшенков и Сергей Ковалев на заседании комиссии по взрывам домов. (Михаил Разуваев/Коммерсантъ)

"Презумпция невиновности на власть не распространяется".


sasha35


Иван Рыбкин.

"Рыбкина, как и многих участников этой истории, подвело ложное ощущение безопасности".


sasha36


Юрий Щекочихин (Novaya Gazeta).

"Историю болезни отказались выдать даже родственникам".


sasha37


Михаил Трепашкин на суде. (Sergei Karpukhin/REUTERS/Landov)

"Он нарывается на неприятности, его посадят".


Страницы


[ 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 ]

предыдущая                     целиком                     следующая