– Но, Бадри, мы ведь знаем, в какой степени охранный бизнес зависит от Конторы, – возразил я. – Они ведь могли Лугового в секунду разорить, если б захотели.

– То-то и оно, – сказал Бадри. – Чекистов, как известно, бывших не бывает, но я знаю одно: если Андрей пошел против нас, то не от хорошей жизни. Чтобы заставить его, нужно было оказать очень сильное давление.

– Англичане утверждают, что у них неопровержимые доказательства, – сказал я.

– Ты видел эти доказательства? Нет. И я не видел. Я так и сказал полицейским, которые меня допрашивали: "Вы смотрите на это дело как на обычное убийство? Думаете, что если человек оставил следы на месте преступления, то вина доказана? А ведь это была спецоперация. И тут действуют спецправила и спецметоды, о которых вы даже и не подозреваете. Может, его использовали втемную, как приманку, чтобы выманить Литвиненко в ресторан. А там киллер вышел из-за колонны, брызнул из шприца в чашку, а заодно и загрязнил всех вокруг. Или, может, ему сказали: "Ты подкинь этому гаду таблетку, чтоб развязать язык, а мы подсядем за столик и зададим пару вопросов". Но чтобы Андрей сознательно пошел на эту операцию с радиоактивностью, я представить себе не могу. Я уж не говорю, что полоний заразил его жену и восьмилетнего сына, которые там были…

В одном Бадри был прав: у Лугового не было мотива убивать Сашу, но была масса причин этого не делать. Он не стал бы это делать за деньги, ибо у него их было предостаточно, а потерять он мог больше, чем заработать. Он не мог выполнять заказ ординарных бандитов, так как по роду своей деятельности именно от них он и защищал своих клиентов. Будучи человеком аполитичным, он едва ли мог участвовать в каком-то хитроумном политическом заговоре, в борьбе кремлевских кланов и так далее. Иными словами, он не ввязался бы в эту авантюру, не убедившись, что приказ идет с "самого верха" и жаловаться некуда.

КАК ОТДАЮТСЯ ВЫСОЧАЙШИЕ приказы об убийстве? Из истории мы знаем, что главная забота августейших заказчиков в таких ситуациях – обеспечение "отрицаемости", то есть отдача приказа в такой форме, чтобы всегда можно было уклониться от конкретной индивидуальной ответственности; ведь у находящегося на вершине особое положение: он-то не сможет в случае чего сказать, что "действовал по приказу". Сталин никогда не отдавал приказы о ликвидациях от своего имени – это всегда было "решение Политбюро". Как свидетельствует тайная звукозапись, сделанная майором госохраны Мельниченко в кабинете украинского президента Кучмы, тот не приказывал убивать журналиста Георгия Гонгадзе, он лишь попросил министра внутренних дел Кравченко "разобраться с этим грузином". Потом, когда Гонгадзе убили, а министр застрелился, защитники Кучмы стали утверждать, что президент совсем не это имел в виду, а силовики его "не так поняли".

Традиция "отрицаемости" в анналах высочайших заказов "мокрых дел" восходит к английскому королю Генриху Второму, изрекшему в декабре 1170 года: "Неужели никто не избавит меня от этого назойливого попа?" Он имел в виду своего недоброжелателя, Архиепископа Кентерберийского Томаса Бекета. Вскоре Бекета закололи прямо в храме четыре рыцаря, которые, как оказалось, "не так поняли" короля. Некоторые историки, впрочем, дают более развернутую версию слов Генриха: "Каких же жалких карликов и предателей я взлелеял у себя в доме, если они позволяют низкородному монаху так оскоблять своего государя!"

Именно в таком ключе я и представляю себе, как подал российский президент сигнал верным чекистам, пришедшим с докладом об очередной выходке Литвиненко, этого предателя, этого прихвостня Березовского: "Да заткнет ли кто-нибудь наконец рот этому придурку!" Мотивов для столь раздражительного отношения за шесть лет пребывания в Лондоне Саша дал предостаточно, а последней каплей могло послужить что угодно: статья о "кремлевском Чикатило", досье на Виктора Иванова, раскрытие связей кремлевских чекистов с Тамбовской ОПГ, или обвинение в убийстве Политковской и уверенность Путина, что Анну специально убили, чтобы обвинить его в этом.

ЛУГОВОЙ С КОВТУНОМ едва ли знали об исторических корнях концепции "отрицаемости", но она, безусловно, беспокоила их в практическом плане: они кожей чувствовали, что представляют опасность для своего могущественного заказчика.

Впервые их имена появились в лондонских газетах 21 ноября 2006 года, когда Саша Литвиненко ещё лежал в клинике Лондонского университета, сопротивляясь загадочной болезни. И двое приятелей заметались по Москве в поисках места для пресс-конференции. Ни одно из подцензурных СМИ не давало им площадки – очевидно, сверху не поступило никаких инструкций. Это еще более усугубляло панику: а вдруг из них сделают крайних? Или вообще ликвидируют? Им срочно нужно было выйти на публику, чтобы зарегистрировать свое существование.

Наконец 24 ноября, наутро после Сашиной смерти, им предоставило эфир радио "Эхо Москвы", последняя независимая станция в России. По выражению лиц Лугового и Ковтуна, появившихся в Интернете, было видно, что оба пребывают в состоянии крайнего ужаса. Похоже, они больше боялись того, что с ними может произойти в Москве, чем улик, собранных против них Скотланд-Ярдом. Лейтмотив выступления был: вот, смотрите, мы тут, живы, здоровы и никуда не исчезли.

Луговой и Ковтун сообщили, что уже побывали в британском посольстве и предложили англичанам свое сотрудничество, вплоть до поездки в Лондон для дачи показаний. Тогда они еще не знали, что за ними тянется радиоактивный шлейф. Потом приемную посольства пришлось отмывать от полония-210.

Когда же вечером 24 ноября до Москвы дошла взрывная волна от информационной бомбы, взорвавшейся в Лондоне, – там обнаружили радиацию, – Луговой и Ковтун изчезли. 4 декабря детективы Скотланд-Ярда прибыли в Москву, чтобы их допросить, но им сообщили, что "два свидетеля" были накануне госпитализированы в закрытую клинику, специализирующуюся на лучевом поражении.

Прошло уже более месяца с тех пор, как они подверглись воздействию радиации, и не было никаких медицинских показаний, чтобы держать их в больнице. Лучевая болезнь – остротекущий недуг, и если у них сразу не появились те характерные симптомы, что были у Саши, то месяц спустя их не могло быть и подавно. После выступления на "Эхе Москвы" и визита в посольство было ясно, что Луговой и Ковтун вполне здоровы, хотя и оставляют за собой след, говорящий о сильном, но безвредном для них наружном загрязнении. Очевидно, их просто решили в этой больнице изолировать.

Вероятно, именно Ковтун был главной заботой невидимых менеджеров стремительно развивавшегося кризиса. Настойчивые гости из Лондона все-таки получили к нему доступ 5 и 6 декабря, но как рассказал потом один из детективов, "мы вовсе не уверены, что это был Ковтун. У человека, с которым мы говорили, голова была забинтована, так что мы видели только глаза и губы". На следующий день новостные агентства сообщили, что Ковтун впал в кому. "Радионуклиды поразили его внутренние органы, в особенности печень и почки," – цитировали корреспонденты безымянный источник в госпитале. Несколько часов спустя адвокат Ковтуна опроверг это сообщение: "Я только что все выяснил. Иначе как провокацией это не назовешь. Состояние Ковтуна удовлетворительное", - заявил он.

В отличие от Ковтуна, Луговой был представлен англичанам 9 декабря безо всякого камуфляжа. На этом основании мы и заключили, что проблемы возникли именно с Ковтуном.

Что все это значило? Было ли сообщение о коме Ковтуна попыткой предотвратить дальнейший допрос забинтованного человека английскими следователями или же аргументом для убеждения самого Ковтуна – мол, веди себя правильно, а то можешь и в коме оказаться! Был ли это вообще Ковтун? Может, Ковтуна давно уже нет в живых или он сбежал сразу после выступления на "Эхе Москвы"?

Мы два месяца ломали голову над загадкой Ковтуна, пока он вдруг сам не объявился в эфире в программе российского ТВ 30 января 2007 г. Он был обрит наголо и выглядел похудевшим, но имел довольный вид. За четыре дня до этого в английских газетах появилась информация со ссылкой на "высокопоставленные источники в Уайтхолле", что обвинение будет предьявлено только одному Луговому. С этого момента Ковтун отошел на второй план, уступив Луговому место главного фигуранта.

22 МАЯ 2007 года, через шесть месяцев после Сашиной смерти глава Королевской прокуратуры сэр Кен Макдональд объявил, что Великобритания будет добиваться экстрадиции из России Андрея Лугового по обвинению в убийстве. То, о чем уже четыре месяца писали газеты, свершилось. Я услышал новость в Нью-Йорке и позвонил Марине:

– Признаюсь, что был неправ.

– Причем дважды неправ: когда не верил, что англичане предъявят обвинения, и когда утверждал, что ты всегда прав!

– Но я остаюсь при своем мнении, – сказал я. – Рано или поздно англичане подведут под этим делом черту, и мы будем продолжать бороться в одиночку.

То, в какой мере правительство Великобритании пойдет на конфронтацию с Россией из-за Сашиного убийства, было предметом непрекращающихся споров в нашем лондонском кругу.

Я исходил из того, что Кремль никогда не выдаст никого из подозреваемых. Полоний как орудие убийства четко указывает на причастность российских госструктур, которые ни при каких обстоятельствах не допустят, чтобы Луговой, Ковтун или кто-либо еще, кто знает, откуда взялся этот полоний, появился в Лондоне. Их скорее застрелят по дороге в аэропорт, чем позволят сесть в самолет. К тому же имеется вполне законный предлог, чтобы отказать британцам, поскольку российская конституция запрещает выдачу российских граждан, какие бы преступления они ни совершили. Об этом англичан предупредили как официально, так и неофициально – даже и не думайте присылать запрос.

Я считал, что англичане не станут требовать экстрадиции, чтобы не нарываться на отказ. Это лишь поставит Британию перед необходимостью применить против России санкции. Россия введет ответные санкции, и так далее, пока кто-то "не моргнет первым". Но у англичан в России слишком много интересов – от многомиллиардных капиталовложений до сотрудничества в борьбе с террористами; им есть что терять, если они выберут этот путь.

– Они не посмеют, – говорил я Марине. – Они замнут дело.

Однако двое полицейских, Джей и Колин, которые были у Марины на связи со стороны Скотланд-Ярда, категорически не соглашались, всем своим видом напоминая о старых добрых временах, когда на защиту одного-единственного civis-Britannicus'а отправлялся Королевский флот.

– Если бы ты знал нашего командира, – объясняли Джей и Колин, – ты бы понимал, что он не потерпит никакого политического давления. Если есть улики, то мы предъявляем обвинения, кем бы подозреваемый ни был, и точка!

Так или иначе, из-за британской ли гордости, юридической ли неизбежности или упрямства Скотланд-Ярда, но мне пришлось признать, что я недооценил решительность правительства Ее Величества.

– Но почему один Луговой? Ведь Ковтун оставил полониевый след по всей Европе! – возмутился я.

– Видишь ли, Ковтун проходит у нас свидетелем, – замялись полисмены. – Для экстрадиции требуется мощная доказательная база, а у нас нет против него прямых улик. Он безусловно присутствовал на месте преступления, но мы не можем доказать, что он принимал непосредственное участие в отравлении.

В каком-то смысле это звучало обнадеживающе. Если сам по себе след полония – недостаточное доказательство, то, значит, на Лугового у них есть что-то посерьезнее – может быть, кадр из камеры слежения в "Сосновом баре", в котором он подливает яд в Сашин чай? Или пустая ампула из-под полония с отпечатками пальцев?

Больше из полисменов мы ничего не смогли выудить. Тайна следствия, сказали они. Конкретные доказательства нельзя раскрывать; это сделает их бесполезными в суде, так как присяжные узнают о них из газет заранее, и у них может сложиться предвзятое мнение. Вот когда Луговой будет сидеть на скамье подсудимых, мы все узнаем. А до тех пор нам придется поверить им на слово.

Но ведь Луговой никогда там не окажется! Джей и Колин – менты, они не разбираются в международных делах; может, они действительно верят, что им удастся его заполучить, но в Уайтхолле-то должны понимать, что этого никогда не будет. В чем же тогда игра британцев?

Ответ поступил в виде заявлений Форин-офиса: отравление Литвиненко – чисто уголовное дело, не имеющее никакого отношения ни к политике, ни к безопасности: произошло убийство, выявлен подозреваемый, составлен запрос на экстрадицию – ничего особенного. Малозначительное отравление.

Вот оно – лицемерие! Они знают, что за убийством стоит Кремль, но хотят избежать полномасштабной конфронтации. Они выбрали умеренный вариант "чисто уголовного дела", прекрасно понимая, что суда не будет. В конце концов дело зайдет в тупик, и обе стороны смогут сохранить лицо – будет ничья. Вот она, дипломатическая игра!

Андрей Луговой (слева) и Дмитрий Ковтун. (Mikhail Antonov/REUTERS TV/Landov)

"А вдруг из них сделают крайних? Или вообще ликвидируют?"

Августейший заказчик Генрих Второй.

"Каких же жалких карликов и предателей я взлелеял у себя в доме, если они позволяют низкородному монаху так оскоблять своего государя!"

Глава 31. "Лорд-Ленин" в Лондоне

То, что Россия откажется выдать подозреваемого, было вполне предсказуемо, и официальный Лондон к такому развитию событий был готов. Но то, что произошло вскоре после отправки запроса на Лугового в Москву, повергло британцев, еще не успевших оправиться от потрясений предыдущей осени, в состояние полного недоумения: в Лондоне появился еще один киллер, на этот раз с намерением убить Березовского. Покушение было предотвращено Скотланд-Ярдом, но сам этот эпизод приоткрыл завесу над невидимыми для простых глаз реалиями жизни Кремля и Уайтхолла и добавил еще одно измерение к убийству Саши, связав его в единый сюжет с гибелью Анны Политковской.

16 ИЮНЯ 2007 года мы с Мариной прилетели в Лондон из Гамбурга после презентации немецкого издания нашей книги. Это был день рождения Марины – первый без Саши, и Ахмед Закаев позвал всех к себе на шашлыки. Из аэропорта мы собирались ехать прямо к нему.

Нас встретил шофер Джек на офисном "Мерседесе". С важным видом он сообщил: "У нас тревога, приходили Джей и Колин из Скотланд-Ярда. Велели быть в боевой готовности. Сказали доставить вас к мистеру Закаеву, никуда не заезжая, а мистер Березовский находится в безопасном месте". Больше он ничего толком не мог объяснить.

Приехав к Ахмеду, мы удивились еще больше. Шашлыки в его небольшом садике за домом готовились под охраной полиции! Помимо гостей здесь находились несколько спортивных молодых людей с бдительными взглядами и полисмен Джей из антитеррористического отдела.

– Объясни, что происходит? – спросил я у Ахмеда.

– Пришли из Скотланд-Ярда, сказали, что у них оперативные данные, будто из Москвы прибыл еще один киллер. Борису посоветовали уехать на пару недель от греха подальше, ну он и улетел в Израиль. А мне вот охрану поставили. Сегодня даже ночевали.

Мне это больше напоминало засаду, нежели охрану. Все оперативники были в штатском, и снаружи не было видно полицейских машин. Между тем, лондонская полиция обычно действует в открытую.

– Ты сам-то в это веришь? – спросил я Закаева.

– Как-то не верится, но с другой стороны, после того, что произошло с Сашей, можно допустить все что угодно.

"Состояние боевой готовности" продолжалось около недели. Затем полицейские исчезли, и я, не дождавшись Бориса, уехал с Нью-Йорк. Вскоре он вернулся из Израиля, но обсуждать эту историю со мной по телефону не стал, "по просьбе полиции".

Ровно через месяц источники в британских спецслужбах слили в газеты подробности. О готовящемся покушении они узнали из "заслуживающих доверия оперативных данных". Киллер прибыл из Москвы в начале июня с восьмилетним сыном и поселился в гостинице "Хилтон". Он искал встречи с Борисом и через сообщников договорился о покупке пистолета. Однако "Мистер А", как его именовали в газетах, был задержан и депортирован в Россию; это официально подтвердил представитель полиции. А через некоторое время "Коммерсант" и "Эхо Москвы" назвали имя злоумышленника. Им оказался пятидесятитрехлетний Мовлади Атлангериев – один из основателей Лазанской ОПГ и, как стало ясно позже, ключевая фигура в убийстве Политковской.

Теперь стало понятно, почему наши друзья из Скотланд-Ярда восприняли угрозу всерьез. После гибели Макса Лазовского и отъезда Хож-Ахмеда Нухаева за границу, Атлангериев, известный в уголовных кругах под кличками "Лорд" и "Ленин", был единственным из отцов-основателей Лазанской банды, оставшимся на плаву. Официально он занимался недвижимостью и был одним из наиболее именитых московских чеченцев. Неофициально он имел репутацию доверенного лица ФСБ и исполнителя "спецзаданий".

Главной, всеми признанной заслугой лазанского авторитета было то, что в критические дни начала второй чеченской войны он перетянул на сторону федералов клан Ямадаевых – полевых командиров из Гудермеса. В горячие дни ноября 1999 года Атлангериев уговорил братьев Ямадаевых сдать город без боя и перейти на сторону Кремля. Путин тогда обласкал братьев: двое получили звание Героя России, а их отряд численностью в 1000 бойцов переодели в российскую форму и включили в состав спецназа ГРУ под названием "Батальон Восток". Командиром, в звании подполковника, стал Сулим Ямадаев. Главу клана Руслана Ямадаева сделали лидером партии "Единая Россия" в Чечне и депутатом Госдумы.

За "приручение Ямадаевых" Атлангериев был удостоен ордена Почета и награжден именным пистолетом, который вручал ему лично директор ФСБ Патрушев. После этого он стал главным доверенным лицом Конторы по "чеченской линии" и пару раз даже был на докладе у самого Путина. Жил он в Москве на широкую ногу; по свидетельству Апти Баталова, бывшего руководителя администрации Масхадова, "у него была квартира огромных размеров, он говорил, что [ее] обустройство обошлось в несколько миллионов далларов, а в подземном гараже стояли 4 или 5 самых современных и дорогих автомобилей". Тот же Баталов, который впоследствии получил убежище в Великобритании, был в 2001 году свидетелем разговора Атлангериева с заместителем директора ФСБ адмиралом Угрюмовым, тем самым, которого Саша Литвиненко подозревал в московских взрывах. У Баталова сложилось впечатление, что "эти люди дружат давно и основательно".

Однако, по информации Закаева, с лета 2006 года Атлангериев затеял очень опасную игру. По мере того, как приближалось тридцатилетие Рамзана Кадырова, а вместе с ним обещанное ему Путиным президентство Чечни, группа связанных с российскими спецслужбами чеченцев задумала любой ценой предотвратить это назначение и посадить в президентское кресло Руслана Ямадаева. Атлангериев был душой этого проекта. Главной задачей заговорщиков было убедить Путина отказаться от Кадырова.

Именно в этот момент, следуя "антикадыровской" версии гибели Анны Политковской, у заговорщиков и возник план убить журналистку и обставить дело так, чтобы подозрение пало на Кадырова. Покушение специально приурочили ко дню рождения Путина, чтобы особенно его разозлить. Всем было известно, как Кадыров ненавидит Политковскую и действительно, сразу же после убийства правозащитники и международная пресса стали называть его главным подозреваемым.

Но, как это часто бывает, вступил в силу закон непередвиденных последствий. В свих статьях Политковская клеймила Путина не меньше, чем Кадырова, и Президент, не меньший конспиролог, чем сам Саша Литвиненко, воспринял ее убийство как камень в свой огород, подброшенный из Лондона. К тому же он поверил Кадырову, который клялся Аллахом, что не имеет к гибели Политковской никакого отношения. А верхушка ФСБ доложила об убийстве совсем не так, как планировали заговорщики. Зная, что хочет услышать президент, чекисты предложили "лондонскую" версию как наиболее вероятную.

ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА после отравления Литвиненко журнал "Нью Таймс" опубликовал расследование журналистов Ильи Барабанова и Владимира Воронова, в которм те цитируют "высокопоставленные источники" в Кремле и ФСБ: "Убийство [Политковской] 7 октября, в день рождения президента, можно было расценить исключительно как пощечину главе государства. Уже 8 октября, перед отлетом в Дрезден, где должны были состояться его переговоры с канцлером Германии Ангелой Меркель, [Путин] собрал руководителей силовых ведомств… [которые] сообщили, что преступление было спланировано Березовским, который поручил это дело Литвиненко. Литвиненко, как следовало из того доклада, используя старые связи, вышел на чеченских боевиков, которые и организовали убийство". Именно на совещании 8 октября, пишут Барабанов и Воронов, Путин дал чекистам добро на операцию против Саши.

«Я проверил данные моих журналистов по собственным источникам, – сказал западным корреспондентам главный редактор "Нью Таймс" Раф Шакиров. – Два информатора очень высокого уровня их подтвердили. Несколько информаторов сообщили, что заместитель директора ФСБ Бортников руководил встречами, где обсуждалась организация убийства Литвиненко».

Преред публикацией статьи Шакиров письменно попросил Кремль и спецслужбы высказать свою точку зрения. Ответа не последовало.

"Лондонскую версию" убийства Политковской Путин лично озвучил в Дрездене 10 октября. Неделю спустя в Лондон со своим смертоносным грузом прибыли Луговой и Ковтун.

СЛЕДОВАТЕЛИ ГЕНПРОКУРАТУРЫ, занимавшиеся делом Политковский, получили зеленый свет: во что бы то ни стало найти убийц и доказать их связь с лондонскими заказчиками. Исполнителей заказа удалось установить за полгода: ими оказались члены Лазанской ОПГ. Были арестованы рядовые бойцы банды, братья Джабраил и Ибрагим Махмудовы, следившие за журналисткой, и милицейский опер Сергей Хаджикурбанов, который по версии следствия доставал для убийц пистолет. Задержали также подполковника ФСБ Павла Рягузова, который выдал братьям Махмудовым оперативную "установку" на Анну. Непосредственный же киллер, старший брат Рустам Махмудов, скрылся за границей с подложным паспортом, который ему кто-то помог получить уже после того, как его объявили в розыск.

Следуя установкам из Кремля, официальное следствие довольно долго пыталось найти "лондонский след". Высшие прокурорские чины продолжали указывать пальцем на Березовского. Объявляя в августе 2007 года об аресте братьев Махмудовых, генеральный прокурор Юрий Чайка прозрачно намекнул, что заказчиком является "некий российский гражданин, проживающий за границей", а мотив убийства – дискредитация президента Путина. Руководитель главного следственного управления Дмитрий Довгий, перед тем как сам был арестован за взятки, в апреле 2008 года прямо заявил, что имеет "глубочайшее убеждение", что Березовский передал "лазанским" заказ через проживающего за границей Хож-Ахмеда Нухаева. Однако никаких данных в пользу этого так и не нашли, и от лондонской версии пришлось отказаться. В ноябре 2008 года глава следственного комитета Александр Бастрыкин, передавая дело Махмудовых в суд, сказал: «Мы не знаем, кто заказчик. У нас нет оснований говорить, что это Березовский».

Так или иначе, нити убийства четко тянулись к верхушке Лазанской ОПГ. Объявляя об аресте исполнителей, прокурор Чайка сказал: "Во главе всего этого стоял лидер московской преступной группировки, выходец из Чеченской республики".

Атлангериев отправился в Лондон убивать Березовского вскоре после ареста братьев Махмудовых, Хаджикурбанова и Рягузова, то есть как раз в тот момент, когда российские следователи установили, что цепочка замыкается на нем, и ломали голову, как связать его с Березовским. Он чувствовал, что круг сужается, и со дня на день он сам будет арестован.

Это объясняет главную загадку его лондонской миссии: по собственным словам Атлангериева, подслушанным лондонской полицией и переданным Березовскому, застрелив олигарха, он "не собирался скрываться, а намеревался сдаться, получить 20 лет, отсидеть 10, стать героем России, семья будет обеспечена и так далее…" Спрашивается, зачем человек, благополучно проживающий в Москве в почете и роскоши, в квартире стоимостью в несколько миллионов долларов, с пятью иномарками в гараже, добровольно собирается променять все это на британскую тюрьму?

Ответ очевиден: Атлангериев решился на свою "миссию камикадзе", да еще взял с собой малолетнего сына, потому что понимал, что его дни в Москве сочтены. Перед ним стояли две перспективы: либо получить пожизненное заключение за убийство Политковской по "заказу из Лондона", либо ожидать расправы, если истинный мотив убийства Анны – дискредитация Кадырова, выйдет на поверхность. По сравнению с этим британская тюрьма действительно может показаться санаторием.

АНГЛИЙСКИЕ СПЕЦСЛУЖБЫ, ПОЛУЧИВШИЕ агентурные данные о прибытии киллера, естественно, не разбирались в нюансах чеченской политики. Для них Атлангериев был агентом ФСБ высокого класса, награжденным за операции в Чечне, которой находился "на связи" у самого Патрушева. Его "ленинская" кличка ассоциировалась с именем легендарного международного террориста прежней эпохи – Карлоса, известного также как "Ильич Рамирес Санчес", который также слыл агентом КГБ. Вот они и решили, что "Лорд-Ленин" прибыл ликвидировать Бориса по заданию Конторы. А почему вместо "высокотехнологичного" полония на этот раз терминатор ФСБ собирался использовать банальный пистолет, приобретенный в лондонских закоулках, удивляло гораздо меньше, чем сам факт того, что русские решились на новый теракт в Лондоне всего через семь месяцев после скандала с Литвиненко – судя по всему, на Лубянке окончательно сошли с ума!

О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО в британских коридорах власти в связи с прибытием "Лорда", рассказал в мемуарах, вышедших в 2009 году, бывший руководитель антитеррористического управления английской полиции Энди Хейман, командир наших опекунов Джея и Колина.

У Скотланд-Ярда, пишет Хейман, "не оставалось иного выхода, как доложить обо всем политическому руководству, чтобы потом не возникло проблем… В коридорах Уайтхолла это вызвало переполох".

Два года спустя книга Хеймана "Охотники за террористами" и сама вызвала переполох. Ее публикация была приостановлена прокуратурой по просьбе правительства Ее Величества в рамках закона о государственной тайне. Однако суд отменил запрет, и британская публика смогла узнать о закулисной стороне крупнейших терактов и о постоянных трениях между силовыми ведомствами и политическим руководством Великобритании. Делу Литвиненко и последующему эпизоду с Атлангериевым Хейман посвятил отдельную главу.

Впочем, ни Атлангериев, ни Березовскиий не были названы в книге по имени, так же как осталась неназванной и страна, из которой прибыл ликвидатор, – по-видимому эти умолчания и составляют британскую гостайну. Вместо этого Хейман повествует о некоем "профессиональном убийце", прибывшем ликвидировать "персону высокого профиля" из "страны, с которой Великобритания не хотела портить отношений". Полиции было известно о покупке пистолета и где киллер собирается встретиться с намеченной жертвой.

Скотланд-Ярд разработал дерзкую встречную операцию – захватить террориста с поличным. В чем была ее суть, в книге не рассказывается, сказано только, что план "вызвал истерику у дипломатов и политиков". Последовали переговоры с представителями Форин-офиса на нейтральной территории – в канцелярии премьер-министра под председательством сэра Найджела Шейнвалда, советника Тони Блэра по внешней политике.

– Я был поражен, когда дипломаты предложили пресечь планы прибывшего киллера еще до того, как мы получим доказательства его вины, – пишет Хейман. – Я им об этом так и сказал, не стесняясь в выражениях: будет полным идиотизмом, если мы раскроем карты впустую; к тому же это не снимет угрозы с предполагаемой жертвы в будущем.

Сэр Найджел поддержал полицейских, и они начали готовиться к операции. Но не тут-то было. Узнав о планах полиции, министр иностранных дел Маргарет Бэкет позвонила министру внутренних дел Джону Риду и потребовала отменить операцию. Рид вызывал Хеймана и, выслушав всю историю с самого начала, сказал, что склоняется к тому, чтобы остановить киллера на ранней стадии, до того, как удастся получить улики.

Хейман был в отчаянии:

– Я подумал о своих людях, идущих по следу, о том, как они будут разочарованы, если, несмотря на все их усилия, рыбка сорвется с крючка, и предложил Риду вынести вопрос на суд премьер-министра.

Тони Блэр, поразмыслив, разрешил продолжать операцию.

УТРО ВТОРНИКА 19 июня 2007 года не предвещало ничего необычного. Как всегда бывает когда босс в отъезде, секретарша Березовского Лена сидела в одиночестве на своем посту – лицом к лифту, спиной к окну в офисе, занимавшем весь второй этаж неприметного здания в тихом переулке лондонского района Мэйфэр. В списке посетителей значилась лишь одна фамилия – некий Атлангериев. По непонятным причинам босс, улетая в пятницу в Израиль, просил эту встречу не отменять. От нечего делать Лена набрала фамилию в базе данных: оказалось, Атлангериев бывал здесь и раньше, в 2006 году, в составе группы, приехавшей из Москвы в поисках финансирования для какого-то политического проекта. Денег ему тогда не дали. Такие люди время от времени приезжают и, получив отказ, обычно больше не появляются. Но Атлангериев снова позвонил на прошлой неделе, сообщил, что в Лондоне и хочет встретиться с Борисом Абрамовичем "по очень важному делу". Лену не удивило, что босс согласился его принять, он любил беседовать с гостями из Москвы. Но почему он все-таки не отменил встречу? Может, вернулся в Лондон? Босс так непредсказуем.

Неожиданно зазвонил телефон. Это был Борис.

– Если позвонит Атлангериев, скажи, что я жду его как назначено.

Через пять минут он снова позвонил: "Сейчас придут люди из полиции, пожалуйста впусти их, и делай то, что скажут".

Страницы